Читать интересную книгу Десант в прошлое - Александр Абердин

Наш десант, спустившийся в двух районах, хорошо поработал за эти четверть часа. Он отбросил от армянских кварталов огромную толпу турок, а защитники храма после того, как мы подавили миномётную батарею и накрыли ракетами добрую треть крепости, со всеми остальными нападавшими справились и сами. Если бы не помощь основного десанта, вылетевшего из Еревана, то нам бы всем в Карсе пришел конец. Десантники подоспели вовремя только потому, что вот уже двое суток не покидали борт тяжелого, двенадцатимоторного, транспортного самолёта. После того, как с "Богатыря" десантировались парашютисты, он сделал в небе разворот, зашел на цель ещё раз и выбросил десять бронетранспортёров "Казак" с экипажами. Когда мы поднялись в воздух, то увидели, что пять бронетранспортёров направляются к крепости, а ещё пять въезжают в город. Как и мы, патронов и ракет их экипажи не жалели. Не тот это был случай.

"Илья Муромец" оперативно доставил майору Легостаеву и его парням новенький "Кречет". Пока мы пополняли боекомплект, он смотался в город, принял на борт десант и вернулся. Самым сложным делом было загрузить патроны в штурмовики, подвесить на консоли ракеты и перезарядить пусковые установки НУРСов, а потому десантники не только успели пополнить боекомплект, но кое-кто из них даже получил первую медицинскую помощь. Сломанные рёбра никто не считал серьёзной травмой. Через полчаса мы вылетели и взяли курс на Малатию, славившуюся своим виноградом, оливками и не ими одними. Эти плодороднейшие земли были освоены ещё древними греками, основавшими этот город. Тогда он назывался Мелитена. Позднее этот город был вторым по значению в Армении. В нём турки учинили резню вместе с курдами и нам пришлось срочно мчаться на помощь целой эскадрилье "Кречетов".

И здесь нам на помощь пришел десант, но уже несколько иного рода. В окрестностях Малатии с неба спустилось на землю шестнадцать бронетранспортёров "Казак", без помощи которых нам пришлось бы туго. Мы понесли первые потери. Был убит один наш десантник, сержант Серёжа Говоров, а ещё одному нашему другу, рядовому Вите Косогорову, взрывом оторвало по колено обе ноги. Война без потерь не бывает, говорил я себе, но мне было странно видеть всю ту ненависть, которую турки выплеснули из своих душ на армян. Это ведь был не первый армянский погром Они пришли на эту землю как захватчики и удручающей регулярностью устраивали армянские и греческие погромы. В двадцать первом веке лично мне было страшно смотреть на мёртвые армянские храмы с крышами поросшими травой, а вокруг веселились и радовались жизни турки, которые после геноцида армян взялись за курдов, хотя те были их единоверцами.

Поэтому не надо удивляться, что сегодня на карте мира не найти такое государство, как Турция, как и не следует удивляться тому, что ни один человек не называет себя турком. Мы уничтожили Турцию раз и навсегда, без возможности возродиться как государству и как нации. Всё, хватит, сказали мы и сделали это. Почему, спросите вы? Да, хотя бы потому, что даже в двадцать первом веке в Турции торговля людьми не была редкостью, как, впрочем, не только в этой стране, но поверьте, это поветрие шло именно из Турции. Эта страна шестьсот лет совершала набеги на все славянские государства только для того, чтобы продавать рабов дальше на юг и восток. Мы предупреждали как народ Турции, так и его правительство, что последствия будут катастрофическими и это не возымело никакого действия. В этой операции по защите греков, армян и других европейцев я был всего лишь командиром десантной группы в составе десантного звена, но за пять дней мы в конечном итоге добрались до Стамбула.

С резнёй было покончено в первый же день, но только на суше, в тех регионах Османской империи, а по большей части как раз именно в Турции, где армия и толпа погромщиков набросилась на армян, греков и представителей других, немусульманских народов. Больше всего пострадали люди живущие в Стамбуле. Там резня приняла самый массовый характер и теперь половина города лежала в руинах. Были также буквально растерзаны сотрудники немногочисленных посольств европейских государств и в том числе их послы. Озверевшая толпа не щадила никого. Мы также не щадили ни солдат, ни погромщиков, ни каждого, кто брал в руки оружие из благих побуждений, ну, как же, русские напали на Турцию, а раз так, то с ними нужно сражаться. На выстрел мы отвечали сотней выстрелов и судьёй нам может быть только Бог. Турки сполна получили за все свои зверства, а они, право же, были страшными.

На мой взгляд больше всего досталось австрийским командирам и старшим офицерам турецких боевых кораблей. Турки их всех зверски замучили. На что они при этом надеялись, я не понимаю. Ещё вчера австрийские адмиралы и другие старшие офицеры отважно сражались в Восточном Средиземноморье с англичанами и французами, их награждали турецкими орденами, а сегодня на них набросилась озверелая толпа матросов и офицеров. Турки, по всей видимости, решили, что они смогут противостоять нашему флоту, но жесток просчитались. Он был потоплен весь в течение двух суток. Ни один турецкий моряк или морской офицер в итоге не выжил. Наши штурмовики без малейшей жалости добивали в воде выживших после чудовищной силы взрывов, которые разносили турецкие крейсера и линкоры на куски. Это было тотальное уничтожение нелюдей, презревших даже узы боевого братства и никто не проронил из-за них в наших рядах ни единой слезинки.

Мы все, словно окаменели и превратились в роботов. Какие там раны, сломанные пулями рёбра и ожоги! Мы их не замечали и, вколов в себя несколько ампул мощных антибиотиков, препаратов поддерживающих силы, а также другой боевой химии, которая была раз в пять мощнее фенамина, мы, передохнув пару часов, шли в бой. Иногда случалось так, что мы не успевали прийти на помощь к какому-нибудь осаждённому монастырю или храму и тогда его последние защитники вызывали огонь на себя, говоря, что в живых их осталось двое, трое или пятеро. Они умоляли нас покарать их убийц и мы это делали. С борта ракетных крейсеров, а иногда и из пусковых шахт в Южной и Северной Америке стартовали тяжелые ракеты, несущие к цели огромные теромобарические боеголовки.

Их взрывы были ужасны. В зависимости от погодных условий при взрыве образовывалась огненная сфера диаметром до полутора километров и всё, что оказывалось внутри неё, обугливалось до полной неузнаваемости. Всего таких пусков было произведено девятнадцать и два в том числе по пригородам Стамбула. Жертвы были очень велики, но и преступления турок тоже ведь были чудовищны. Уже вечером первого дня нашей самой главной задачей было сломить сопротивление турецкой армии и отрядов самообороны, в которые моментально превратились погромщики. Так они себя называли, когда, охваченные ужасом от того, что с ними никто не церемонится, начинали сдаваться в плен. В плену с ними тоже не церемонились. Их немедленно разували и скручивали им руки узкими полосками пластика, похожего на металл, порвать который было выше человеческих сил, после чего укладывали рядами прямо на земле.

Четверо суток нам приходилось буквально выдирать турецких солдат и погромщиков из множества подземных убежищ. Они пытались выставить перед собой живой щит из стариков, женщин и детей, но в таком случае если они не сдавались через полчаса, то мы уничтожали всех термобарическими боеприпасами. Вечером двадцать пятого сентября я посадил наш "Кречет" на палубе авианосца "Америка", который встал на якорь вблизи Стамбула. За пять суток мы потеряли убитыми троих десантников, но при этом неоднократно могли погибнуть все вместе. Никто даже не пытался сказать мне: — "Ваша светлость, вам надлежит находиться в штабе". В штабах у нас находились одни только военные, все те наши друзья, которые осуществляли руководство боевыми действиями, но теперь, когда Османская империя была повержена, а вся Турция оккупирована, нужно было принять политическое решение, что и было возложено на меня. Как только турбины "Кречета" остановились, Виктор спросил меня:

— Ну, что, Колобок, огорошишь нас чем-нибудь на ночь глядя или всё же возьмёшь тайм-аут до утра?

С трудом вставая из кресла, я огрызнулся:

— Витя, иди ты знаешь куда… Мне сейчас только бы добраться до госпиталя. У меня всё тело болит.

Не смотря на то, что мне действительно досталось во время последней высадки десанта, снова пришлось пострелять прямо из кабины, я всё же выбрался из кабины самостоятельно, а вот спускался по лесенке уже при помощи палубной команды. Боже, во что за это время превратился наш "Кречет". Весь исцарапанный, в копоти, с вмятинами от пуль он всё равно выглядел лучше, чем мы. Нас усадили на диванчики электрокаров и повезли в госпиталь. К счастью ничего серьёзного врачи во мне не обнаружили. Так, мелочи, несколько "щепок" отлетевших от внутренней поверхности боескафандра вонзилось мне в тело, было сломано четыре ребра и больше ничего. Первым делом меня загрузили в горячую ванну, где я нежился целый час, после чего мне начали накладывать швы даже не на раны, а на порезы. Потом мне наложили на грудь давящую повязку, одели в шелковую пижаму и отвезли на каталке президентскую каюту.