Читать интересную книгу Зеленый фронт (СИ) - Агишев Руслан

Что тогда на эти вопросы я мог ответить товарищу Сталину? Рассказать о том, что на протяжении почти десяти лет мне, как начальнику Управления кадров ЦК, приходят сотни писем об ужасных перегибах на местах? Или представить Иосифу Виссарионовичу последние цифры о числе колхозников, ежегодно умирающих от недоедания? Пожаловаться на недопустимо низкое качество сельскохозяйственной техники, поставляемой в село? Поведать ему обо всем этом и о многом другом? … Я не стал молчать и выгораживать других, да и себя тоже… Скажу сразу, в той моей речи была даже не критика того, что происходило в стране, и не жалоба на конкретных руководителей. В моих словах было обвинение всех нас, коммунистов, в отсутствии принципиальности при решении кардинальных для государства вопросов и недопустимой мягкости к себе. Может быть в чем-то тогда я и был не прав! Может быть…».

Отступление 35.

Реальная история.

Из подслушанного на «черном рынке» в одной из подворотен Москвы.

— Барышня, почем пальтишко? — развязный голос донесся до идущей вдоль ряда девушки.

— Оно не продается! — она дернулась от обнявшей ее за талию мужской руки.

— А то, что в нем? Гы-гы-гы-гы! — бандитского вида парень загоготал и, сплюнув на снег, пошел дальше.

— … А ну-ка бабуля отсыпь семян, да чтоб нормальных, сахарных! — он наклонился к сидевшей на каком-то ящике женщине.

— Сахарных ему?! Ишь ты какой, милок! — забурчала она, роясь в своих мешочках. — Какие есть, такие и бери! А за сахарными, мил человек, милости просим в ЗАТО.

— Ты что, старая карга, сказала?! — взбрыкнул парень.

***

9 декабря 1941 г. Кремль. г. Москва. Заседание Ставки.

Среди высшего руководства партии и правительства Советского Союза, сидевшего за столом, царило приподнятое настроение. Все было уже ясно — фашистский блицкриг не удался и контрнаступление советских войск позволило отбросить немецкие войска почти на сотню километров на запад. Буденный лихо приглаживал свои знаменитые усы, слушая что ему негромко рассказывал сидевший рядом Тимошенко. Расположившийся чуть дальше Жуков, кажется, впервые за все время, прошедшее с начала войны, улыбался.

— … Товарищи…, - раздавшийся с дальнего края стола негромкий с хрипотцой голос мгновенно установил в кабинете тишину. — Я вижу у вас хорошее настроение, — это был даже не вопрос со стороны Сталина, а утверждение.

На него устремились удивленные взгляды.

— Но, товарищ Сталин, — немного растерянным тоном проговорил Хрущев. — Это же победа…Мы же им дали такого пинка, что они улепетывали словно обгадившееся ворье, — речь Никиты Сергеевича всегда была эмоциональной образной и часто по-деревенски простоватой, за что его не всегда воспринимали всерьез. — Товарищ Сталин это же победа…

Сидевшие рядов были абсолютно с ним согласны. Буденный от избытка чувств даже пристукнул по столу кулаком, одновременно бормоча что-то. Одобрительно кивал головой Тимошенко.

— Победа, товарищ Хрущев, это когда советский солдат стоит у развалин рейхстага, над которым развивается красный флаг. Вот это Победа, — жестко проговорил Сталин, неторопливо вышагивая за спинами сидевших за столом. — Сейчас мы сделали всего лишь шаг вперед по этой сложной и кровавой дороге. Вам это понятно, товарищ Хрущев?! — в спину виновника был задан вопрос.

Никита Сергеевич, еще несколько минут назад блиставший своей деревенской улыбкой, сейчас пытался расстегнуть душивший его ворот. Его лицо стало багрово красным, что невольно наводило мысль о сердечном приступе.

— У китайских трудящихся есть одна очень правильная пословица, товарищи, — Сталин остановился около стула, на котором сидел Маленков. — Дорога в тысячу ли начинается с одного ли, — Он внимательно обвел присутствующих глазами и негромко с хрипотцой произнес. — Мы обязательно победим… и для этого сделано много, чрезвычайно много, но недостаточно, — его рука коснулась маленковского плеча. — Товарищ Маленков сейчас расскажет о тех задачах, которые стоят перед нами в это непростое время.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Взгляды скрестились на встающем с места Маленкове, в руках которого была зажата небольшая папка с торчащими из нее бумагами.

— Прежде всего, товарищи приведу несколько цифр. В целях перестройки народного хозяйства СССР на режим военного времени была проведена мобилизация более 80 % производственных мощностей социалистической промышленности на нужды армии. В частности, в несколько раз повысился удельный вес качественного проката в производстве металла, авиабензина в производстве нефтепродуктов и специальных химикатов в продукции химической промышленности; более чем в четыре раза вырос удельный вес продовольствия и вещевого довольствия для Советской армии в продукции пищевой и легкой промышленности; существенно увеличены посевные площади зерна, картофеля и овощей в восточных районах, прежде всего на Урале, на Волге и в Западной Сибири; усилена пропускная способность железных дорог Урала и важнейших железнодорожных узлов — Челябинского, Свердловского, Тагильского, Новосибирского и Кировского. Это только небольшая часть осуществляемых мероприятий, которая, тем не менее, дает нам представление о масштабе проделанной работы.

Однако, все эти шаги, как правильно заметил товарищ Сталин, не что иное, как попытка, пусть и довольно успешная, строить плотину из размываемого водой песка. Уже сейчас нам необходимо прекратить оглядываться назад в поисках примера для подражания, пытаться поспеть за нашими врагами. Нужно кардинально менять старые, уже отжившие взгляды и механизмы работы и управления народным хозяйством.

Сказать, что члены ГКО были растеряны, это ни сказать ничего. Они недоуменно переглядывались, словно спрашивая друг друга, в чем подоплека этого разговора? Из всех присутствующих, кроме самого Сталина, лишь еще один человек выражал полное спокойствие своим видом — Берия.

— Для достижения кардинального перелома в войне, — продолжал Маленков, приближаясь к огромной карте Советского союза на стене. — нам недостаточно приложенных усилий. В кратчайшие сроки нам необходимо не просто перестроить экономику страны на военные рельсы и максимально увеличить выпуск военной продукции, но и придать народному хозяйству, науке форсированный импульс…

Эти слова, пока еще не подкрепленные конкретными предложениями, вызывали искреннее непонимание у многих из тех, кто сидел за столом. «Какой к лешему прыжок вперед, когда почти почти 60 % заводов находятся на оккупированной территории или лежат в развалинах? — хмурил брови Жуков, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать своего недовольства. — Ни черта не хватает! Ни винтовок, ни гранат… Я не говорю уже о танках и самолетах, а этот болван талдычит о каком-то импульсе…». Сидевшие рядом с ним Хрущев, не смотря на свою деревенскую внешность прекрасно разбирался во всех закулисных играх, так глубоко не копал: «Этот чертов кадровик (Маленков в указанное время занимал должность начальника Управления кадров ЦК) что-то знает… Вон сука очкастая с какой рожей сидит (существуют достоверные сведения современников о достаточно напряженных отношениях между Хрущевым и Берией в тот период. В частности, сам же Маленков не раз отмечал, что Берия нередко демонстративно игнорировал Хрущева) — в курсе скорее всего… Военные кажется не с ними». Его взгляд быстро прошелся по лицам сидевших недалеко друг от друга Жукова, Тимошенко и Шапошникова, которые слушали выступление довольно внимательно.

— … Предлагаемый план перестройки народного хозяйства на совершенно новой основе, своеобразном витке новой индустриализации, предусматривает:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

* во-первых, масштабное строительство на Урале и в Сибири новых мощностей черной металлургии и основы военного производства;

* во-вторых, перенос из Европейской части Советского Союза на Урал и в Сибирь существенную часть научной инфраструктуры;

* в-третьих, опережающее развитие сельского хозяйства на основе широко применения химических удобрений в зерноводстве, садоводстве, рыболовстве и биологических добавок в животноводстве, а также посредством массовой механизации сельскохозяйственного производства;