Например, ставя вопрос о том, чем занимается физика – материей или формой тел, он отвечает, что не только материей (что она занимается материей, это ясно из работ предшествующих физиков – Демокрита и Эмпедокла, – говорит он), но и формой, потому что искусство врачевания и строительства имеют дело с формой, а они ведь подражают природе. В другом месте «Физики» Аристотель опять возвращается к этой аналогии и говорит: «Вообще же искусство частью завершает то, чего природа не в состоянии сделать, частью подражает ей. Если, таким образом, искусственные произведения возникают ради чего-нибудь, то ясно, что и природные, ибо последующее и предыдущее в искусственных и в природных произведениях одинаковым образом относятся друг к другу» (II, 8, 199а 16–20). Исходя из искусства, Аристотель делает заключение о природе, так как порядок и закон у них один и тот же.
С полной нагрузкой – но, конечно, в специфическом «ключе», который и предстоит нам сейчас проанализировать – работает эта аналогия и в разбираемой нами IV книге «Метеорологии». Описав пепсис посредством кипячения, Аристотель заключает: «Таков вид пепсиса, известного под именем пепсиса посредством кипячения, и процесс одинаков, производится ли он с помощью искусственных орудий или же посредством естественных, так как причина одна и та же во всех случаях» (3, 381а 9–11). Какие же это искусственные инструменты, с помощью которых осуществляется приготовление продуктов кипячением? Очевидно, что Аристотель прежде всего имеет в виду инструментарий кухни. Введя свои понятия, которые обычно переводятся как «варка», «жарка», «недоварка», «недожарка», и т. д., он специально оговаривает: «Мы должны признать, – подчеркивает Стагирит, – что эти термины не выражают вещей в точности: они не универсальны, следовательно, их нужно рассматривать не в буквальном смысле, но как нечто приблизительное» (2, 379b 14–16). Действительно, пепсис созреванием – это понятие, взятое из языка садовника, а «варка» и «жарка» выражают, очевидно, практику кухни.
Схемы деятельности по приготовлению, хранению и переработке продуктов питания, охватывающие целый мир античной кухни в широком смысле слова (сад – кухня – столовая – аптека), являются, таким образом, определенной матрицей, исходя из которой мы можем лучше понять эту «мифологию качеств».
Кстати, кухня в античной Греции вовсе не ограничивалась утилитарной функцией приготовления пищи. Статус греческой кухни был более высок и поэтому более богат и многозначен. Как замечает известный исследователь греческой культуры Марсель Детьен, для основания своей колонии грекам «достаточно было захватить с собой из метрополии вертел и котелок с огнем»[132]. В греческом полисе повар или кулинар (μἀγειρος), являющийся к тому же мясником, выступает и в качестве жреца. Нагруженность схем деятельности и соответствующих понятий, ведущих свое происхождение от кухонного очага, сакральными ритуально-религиозными смыслами, несомненно, способствовала их универсализации и превращению в своеобразные матрицы для понимания мира стихий и качеств, «профанного» мира вообще.
Барьер между практической деятельностью или искусством (τέχνη) и природой, между кухней и космосом Аристотель легко преодолевает, придавая терминам, взятым из сферы кухни и сада, несравненно более широкое значение. «Пепсис посредством жарения и посредством кипячения – виды искусства, – говорит Аристотель. Но, как мы говорим, – продолжает он, – его форма является универсальной и таковой же она существует в природе» (3, 381b 3–5). Тем самым барьер между бытовым уровнем (кухня) и космическим уровнем (природа) оказывается чисто словесным и потому легко преодолевется. Действительно, изменения тел, производимые над кухонным очагом или под солнцем, «являются схожими, хотя иначе и называются». Языковый барьер преодолевается универсализацией языка искусства, искусства кухни прежде всего. Аптека, сад – это как бы разновидности кухни. Ведь приготовление лекарств осуществляется по тем же законам воздействия активных качеств на пассивные, что и процессы варки пищи на кухне или ее усвоения организмом. А сад – тоже своего рода кухня: созревание плодов обусловлено действием внешнего тепла Солнца (изоморфного кухонному очагу) на влажное и сырое семя. Интересно, что в русском языке слово «сырое», помимо своего прямого значения (влажное), означает необработанное, неготовое, недоваренное, недоспелое, недопеченое, недожареное, т. е. состояние вещества, не подвергшегося пепсису. Таким образом, язык дает дополнительное оправдание для выбора «сырого» (и тем самым «влажного») в качестве «материи», в качестве «сырья» для обработки его теплом как «формой».
Приведение пищеварения к «кухонному общему знаменателю» также проводится Аристотелем: «Переваривание пищи в теле… – говорит он, – подобно пепсису кипячением, так как оно производится во влажной и теплой среде и имеет своим агентом тепло тела» (3, 381b 6–8). Основанием таких уподоблений разных процессов выступают универсальные определения процесса становления, рассмотренные нами выше. Кратко говоря, это обработка влажного теплом. Очевидно, что для выражений этой универсальной сути процессов язык кухни вместе с соответствующими образами и символикой является очень удобным и эффективным.
Значение понятия пепсиса далеко выходит за рамки проблематики IV книги «Метеорологии». В.П. Карпов справедливо подчеркивает, что пепсис или «варение в физиологии Аристотеля играет большую роль, и речь идет о нем на каждом шагу»[133]. Мы уже рассматривали некоторые примеры функционирования этого понятия в биологии Аристотеля. Характерно, что везде вместе с этим понятием в контекст анализа наблюдаемых явлений втягивается сфера кухни как ремесла и мышления, дающая ему свои образы и модели. Эти образы и модели оказываются чрезвычайно эффективными при рассмотрении биологических явлений. Наблюдения за процессами приготовления пищи служат не внешним материалом для поверхностных сравнений, а выступают как глубокая аналогия, основанная на действительном единстве сущности процессов, протекающих в искусственных условиях кухни и в естественных условиях живого организма. Так, например, рассматривая дифференциацию органов на эмбриональной стадии развития организма, Аристотель замечает: «Кожа возникает путем высыхания мяса, как на вареных кушаниях уплотненная пленка» (GA, II, 6, 743b 6–7).
учения, так как он сам есть взаимодействие тепла как активного качества-силы с пассивными качествами, приводящее к их «преодолению» и «оформлению».
Разбирая вопрос о природе и функции головного мозга, Аристотель говорит: «Головной мозг – самая холодная часть тела» (РА, II, 7, 652а 28). Затем утверждение о том, что холод (качество-сила) составляет природу головного мозга (кстати, являющегося противоположностью костного мозга или мозга просто, который «горяч по своей природе»), Аристотель повторяет на языке элементов: «Что головной мозг имеет общее с водой и землей, это показывает то, что с ним происходит; именно при варении (ἑψόμενος) он становится сухим и плотным, и, когда вода испарится от теплоты, остается землистое вещество, подобно тому, как это происходит со сваренными стручковыми и другими плодами» (там же, 653а 22).
Приведенные места показывают не только изоморфизм языка качеств и языка элементов. Во-первых, интересен сам способ элементного анализа: это – пепсис, а, точнее, один из его