Мужчины отводили глаза в стороны, страшась встретиться с нею взглядом, только Мелизенда смотрела жадно и впитывала это странное ощущение дикой красоты, пронизывающего взгляда огромных глаз, заметила высокие скулы, полные губы, созданные для поцелуев, высокую волнующую грудь, слегка прикрытую снизу стальными чашами доспехов из лучшего железа, что падает с неба. Руки от плеч и до боевых перчаток закованы в металл, но какая же берет оторопь, когда видишь ее дикие и прекрасные глаза…
Женщина коротко взглянула в ее сторону, перехватив жадный взгляд, но лишь дернула щекой и, подозвав хозяина, начала властно и повелительно диктовать ему что-то. Тот кланялся и загибал пальцы.
Один из завсегдатаев за соседним столом чуть наклонился в сторону ребят и сказал тихо:
– Это Микана… Слышали?
– Немного, – ответил Ютланд за обоих. – Почти ничего.
– Где же вы живете? – удивился сосед. – Говорят, она дитя страсти могучего дива к земной женщине. Черная Лига, будь она проклята, союз сильнейших магов Троецарствия, охотно приняла ее в свои ряды, когда увидели, насколько душа ее черна, а заклятия разрушительны. В этой проклятой Лиге она неимоверно взрастила свою мощь и стала сильнейшей воительницей!
Ютланд кивнул, продолжая обдирать мясо с косточки.
– Я слышал, она стала первой ученицей и помощницей черного мага Вагарда?
– Точно, – подтвердил сосед. – Сейчас вот наберет еды, даже не присядет за стол, а потом на своем вороном скакуне, порождении ада, отправится утолять свою страсть к убийствам. Говорят, она в состоянии прорваться сквозь вражеское войско, сея смерть направо и налево вот этим ужасным черным топором, что у нее за спиной, видите?.. но, не довольствуясь этим, постоянно призывает жуткие порождения долунного мира, Жарагаров и Ворвиев, что с жадностью бросаются на людей и рвут их в клочья.
– Куявов? – спросил Ютланд. – Или артан?
– Ее проклинают и куявы, – пояснил сосед, – у которых она постоянно отбивает караваны с ценнейшей рудой из Боромировых лесов, и артане! И те, и другие желают ей смерти. Но простых воинов она косит, как траву, а герои еще не попадались… Злые языки говорят, что тому виной не столько ее жестокость, мир вообще жесток, куявы и артане тоже не ангелы, а ее холодная красота, что остается недоступной никому.
Мелизенда спросила шепотом:
– И что, в самом деле… никто-никто?
Сосед еще больше понизил голос:
– Говорят, только одному герою она поведала тайны своего сердца, но связала кровавой клятвой, заставив молчать.
Ютланд отодвинул опустевшую тарелку, хмуро посмотрел на Мелизенду.
– Еще чего-нить хочешь?
– Я уже давно наелась, – отрезала она. – Я клюю, как птичка, это ты жрешь, как кабан, отыскавший гору желудей!
– Тогда пойдем, – сказал он и кивнул соседу по столу. – Спасибо за рассказ.
У коновязи переступает с ноги на ногу нерасседланный конь, пышная грива красиво падает на бок, хвост роскошный, красивый, блестящий, грудь широка, мышцы красиво переливаются под тонкой кожей.
Ютланд, оставив Мелизенду, ушел в конюшню. Алац все еще дремлет, но хорт вскочил и завилял хвостом, показывая, что он готов в любой поход.
Когда он вышел из конюшни, ведя в поводу коня, из корчмы вышла с туго набитым седельным мешком Микана, быстро подошла к вороному и начала закреплять позади седла мешок с харчами.
Ютланд вскочил на Алаца, подал руку Мелизенде и вздернул ее к себе. Микана окинула их лениво-презрительным взглядом.
– И что за существа? – голос ее, несомненно женский и даже мелодичный, звучал с холодной жестокостью, Мелизенда зябко повела плечиками, уловив в нем сдержанную ярость. – Конь и так едва жив, а вы двое на него…
Хорт присел и зарычал на нее, оскалив зубы. Микана и его оглядела так же презрительно.
– И собачка вот-вот издохнет. Я убивала бы таких, кто собак обижает.
Ютланд буркнул:
– А потом сама кормила бы лучше?
– Собака не человек, – заявила Микана.
– Тогда покорми, – предложил Ютланд предельно мирно.
Она сняла с седельного крюка большого зайца, бросила хорту. Тот поймал на лету, быстро хрустнули перемалываемые косточки, он проглотил его целиком, как муху, и снова с ожиданием посмотрел на Микану.
Она охнула, глаза ее стали огромными.
– Что… что у тебя за собака?
Ютланд проговорил медленно:
– А мы все такие. Хочешь убедиться?
Он неспешно взял в руки дубину. Микана лапнула рукоять гигантского топора, но взгляд ее остановился на выглядывающем из-за его спины луке.
Она остановилась в красивом боевом развороте.
– Это… у тебя…
– Ага, – ответил Ютланд, – у меня. Он самый. Микана… песок течет, течет… Люди остановят дивов, остановят. Это я и без деда Рокоша знаю. А потом перебьют всех, кто был на их стороне. И даже тех, кто в чем-то им помог, пользуясь кровавой разрухой. Так что еще раз подумай, на какую сторону забора упасть.
Она смотрела темными глазами, в которых ничего не прочесть, не двигалась, а он легонько повернул коня. Хорт побежал вперед и, поняв желание хозяина, прыгнул через забор. Алац скакнул за ним так же легко, на этот раз не задев доски.
Когда выехали на дорогу, Мелизенда прошептала восторженно:
– Как ты с нею разговаривал!.. Как взрослый и очень умный!.. У нас так умеют только дети государей, но тех с колыбели готовят к тяжелой ноше. Им приходится взрослеть раньше времени. А вот ты… даже не знаю, какой ты, оказывается, умный местами и пятнами!.. Здорово же тебя дед Рокотун…
– Рокош, – поправил он.
– Рокош, – послушно повторила она, – хотя, мне кажется, Рокотун было бы лучше, как думаешь?
Он тяжело вздохнул.
– Когда молчишь, ты на принцессу похожа больше.
Глава 7
Мчались все утро, Мелизенда сперва глазела на окрестности, затем затихла и даже задремала. Близился полдень, скалы под прямыми лучами солнца блещут металлом, вдоль дорог то и дело мелькают огромные тополя, в городах такие гиганты не растут, оливы овечьими стадами собираются у ручьев и речушек, только и видно их серебристые горбатые спины.
Грохот копыт перешел в быстрый шорох, Мелизенда проснулась и с любопытством посмотрела по сторонам, потом снова начала прятать мордочку на груди Ютланда. Стойкий, как камень, он все еще не похвалился своим дивным конем, что может мчаться по степи, обгоняя птиц, и за все это время ни разу не выказал усталости, даже непонятно, как удерживается от бахвальства, мужчины же без этого жить не могут…
Пронеслись по глухой котловине, заполненной мягкой шелковой травой, а вылетели наверх в худой кустарник с искривленными ветвями и осыпанный колючками. Промелькнула сухая пустыня с белой землей, посыпанной не то пеплом, не то солью, и сразу окунулись в буйство зелени, где роскошные дубы мирно уступают место стыдливым березкам, где раскидистые клены и каштаны, где поляны заросли густой сочной травой, от которой быстро жиреют кони.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});