– О чём ты хотел говорить со мною, орк? – прервал Гхажша Король. – Ведь не ради разговора о давно забытом людьми ты добрался до Палантира.
– Я… – Гхажш встал с кресла и вытянулся в струнку, – Я говорю голосом всего народа Урр-уу-гхай. Я предлагаю тебе мир, Великий Король!
– Мир? – изумился Король. – Ты предлагаешь мне мир, орк? Я не ослышался?
– Нет, Великий Король, – ответил Гхажш, усаживаясь обратно в кресло. – Я предложил тебе мир.
– Мир с порождениями Тьмы? – продолжал изумляться Король. – Это невозможно!
– Почему ты называешь нас «порождениями Тьмы», Великий Король? – спросил Гхажш. – Мы не боимся Солнца.
– Вы были рождены Тьмой, – ответил Король. – Рождённые Тьмой не могут обратиться к Свету. Даже если перестали бояться его.
– Тьма не может создавать, Великий Король, – возразил Гхажш. – Она может лишь искажать. Ты говоришь, что мы не можем обратиться к Свету. Но неужели ты думаешь, будто Создавший мир настолько жесток, что пожалел своего сияния для живущих, пусть даже и искалеченных Первым Лжецом? Свет Единого пронизывает мир. Быть может, нам досталась меньшая его толика, чем тебе. Не буду спорить об этом. Но почему ты отказываешь нам даже в ней?
– Не мне судить о воле Единого, – заметил Король.
– «Покуда реет чёрное знамя с серебряным древом, под его тенью не найдётся места для дома Единому!» – произнёс, словно прочитал, Гхажш. – Я знаю. Пусть даже так, но ведь ты – Великий Король. Почему бы тебе не подняться на гору и не спросить самого Единого?
– К чему эти словеса, орк? – уставшим голосом спросил Король. – Ты добился того, чтобы я начал слушать тебя, и тебе лучше говорить о деле, пока я не устал. Ты предложил мне мир. Что я получу взамен?
– А разве мира мало? – изумился Гхажш. – Подумай о том, сколько лет длится эта война. Сколько жизней сгорело в ней. Разве хотя бы несколько лет без неё – не благо?
– Эта война не нами была начата, – ответил Король. – И не нами она закончится. Даже если я соглашусь на мир с орками, ведь я не вечен. Пройдёт ещё три десятка лет. Я умру, и всё начнётся сначала.
– Ты считаешь, что тридцати мирных лет мало, Великий Король? – удивлённо приподнял брови Гхажш. – Поистине, мне трудно понять тебя. Ты рассуждаешь как бессмертный эльф, для которого нет ни прошлого, ни будущего, а лишь вечное настоящее, и для которого три десятка лет – лишь краткое мгновение. Но ты же не эльф. Или ты забыл, сколько живут люди? За тридцать лет в твоём народе вырастет целое поколение, не слыхавшее звона мечей и свиста стрел.
– А насколько за тридцать лет успеет расплодиться твоё орочьё? – саркастически заметил Король. – Всё-таки нам не о чем говорить с тобой, орк!
– Лучше тебе думать о своём народе, Великий Король, – ответил Гхажш. – А не о моём. Мы не боимся умирать, и, скорее, смерть испугается нас, чем мы её. Потому что верим в доброту Единого и верим, что он слышит наши слова, когда мы обращаемся к нему. Для нас смерть – это встреча с Ним. Подумай о своём народе, Великий Король! Посмотри, как он устал за тысячу лет войны со всеми окружающими его народами. Или ты считаешь, что слава твоего народа зависит от количества пролитой им крови? Несколько дней назад я тоже считал, что доблесть воина в том, чтобы убить как можно больше врагов. Теперь знаю, что доблесть воина – сохранение как можно большего количества жизней. Подумай о детях своего народа, Великий Король. Нам не нужна эта война. Оставь в покое орков Итилиэна, и мы сумеем сделать так, чтобы они не тревожили более Гондор.
– Итилиэн, – задумчиво сказал Король. – Так вот в чём дело, и вот к чему все эти красивые слова. Нет. Итилиэн – это земля Гондора. Так было всегда, и так всегда будет!
– Так было не всегда, – возразил Гхажш. – Пусть твои книгочеи пороются в древних свитках. Возможно, они найдут там имя народа, что жил на этой земле задолго до того, как в море появились чёрные паруса нуменорских кораблей.
– Я уже ответил тебе, орк! – произнёс Король. – Эта земля Гондора и она будет ей всегда!
– Зачем она Гондору? – спросил шагхрат. – Зачем? Разве землепашцы Пеленнора или рыбаки Лебеннона стремятся туда? Они не пошли за тобой в земли орков даже сто лет назад, когда твоему народу, действительно, угрожала смертельная опасность. Тогда к воротам Пустыни ты привёл всего шесть тысяч тех, кто живёт лишь войной. Тех, кто ест свой хлеб с острия меча. Остальные отказались идти за тобой в чужие земли. Твой народ готов умирать, защищая порог своего дома, но он вовсе не стремится захватывать то, что ему не принадлежит. Зачем ты стремишься к этому?
– Наш разговор становится бессмысленным, орк, – ответил Король, зевая. – Мы говорим на разных языках. Ты – Порождение Тьмы. Тебе никогда не понять меня, а мне надоело тебя слушать. Прощай.
Стены вокруг нас вздрогнули. А потом ещё и ещё раз. По подземелью раскатился тяжёлый гул ударов огромных молотов. Король в Палантире слегка повернул голову, заметно было, что он прислушивается.
«Я сожалею, что мне не хватило мудрости, – сказал Гхажш, кладя ладонь на светящийся шар. – Я не смог найти слов, которые бы прикоснулись к твоему сердцу. Я буду искать новые. Но, прощаясь, я прошу: подумай над тем, что я говорил, Великий Король. Ты слышишь этот звук?»
В мутнеющем стекле Палантира Великий Король Гондора еле заметно кивнул.
«Молоты Барад-Дура снова стучат!»
Вместо послесловия
Меня зовут Сэм. При рождении мне было дано другое имя, но мои друзья зовут меня так. Даже не так. Они шепелявят и говорят в нос. Вместо «С» произносят странный шипящий звук, и я не знаю, как передать его на бумаге. Ещё они тянут гласные, и у них получается что-то вроде «Чшаэм». Но, всё равно, это означает «Сэм».
Они говорят, что это в честь моего деда. Даже странно, чем он им так приглянулся.
Но теперь имя «Сэм» ношу я – Чшаэм. Я не «Чшаэм-Шелобоубийца». Я не тот Чшаэм, чья умноженная Кольцом воля бросила в бой друг против друга отряды Шагхрата и Гхорбагха. Я не тот Чшаэм, чьё безмолвное желание-приказ выполнили сотни, а может, и тысячи воинов, «не узнав» двух хоббитов и позволив им смешаться с собой. Я не Чшаэм – Друг и Спутник Хранителя. Я не Чшаэм, «носивший и отдавший Кольцо Власти». На мою долю не нашлось великих подвигов. Я просто хоббит, который давно уже не был в родном Хоббитоне и, может быть, никогда больше не будет.
Я не жалею об этом. Я выбрал сам. Я – урр-а-гхай, «воин, видящий свет». Народ, ставший мне родным, признал за мной имя. Пусть будет так.
Моё имя – ЧШАЭМ…Жизнь коротка, смерть не права,Недолга память, путь жесток.Сквозь лёд и пепел, камень и песокМы прорастаем, как трава.Утерян смысл, пусты слова.Успех – обман, надежда – прах.Сквозь кровь и ложь, отчаянье и страхМы прорастаем, как трава.Клонится к плахе голова,Сон словно смерть, и смерть как сон.Сквозь гниль души, сквозь боль времёнМы вырастаем. Мы – трава…
1
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});