Не знаю, как остальные, а у меня то и дело перед глазами появляются призрачные силуэты шкафов, под ногами вместо грязи мне все чаще видится пол, как будто мы плутаем между стеллажами огромной безлюдной библиотеки. Не знаю, все ли чувствуют то же самое. Тут Боджо снова резко останавливает нас.
— Что? — спрашиваю я, понизив голос.
— Я кое-что слышу, — говорит он. — Шаги. Кто-то приближается, и довольно быстро.
Мы все уже слышим это. Как будто кто-то несется во весь опор. К нам, судя по всему. Или это кто-то убегает от какой-то новой опасности? И вот она показывается, впереди на тропинке, ярдах в шести от нас, появляется из-за деревьев… нет, скорее, из бокового коридора, потому что деревья вдруг исчезают, а шкафы, наоборот, обретают реальность. Мы совершенно сбиты с толку — все мы, но я особенно. Не только потому, что так резко меняется все вокруг, но еще и потому, что я узнаю эту женщину. Когда она поворачивается к нам, я вижу такое же потрясение и на ее лице.
— А ты что здесь делаешь? — одновременно спрашиваем мы друг друга.
— Ого! — восклицает Рауль. — Это Саския?
Я слышу надежду в его голосе. Потому что, если это Саския, значит, и его Бенни может быть где-то поблизости. Мне очень тяжело разочаровывать его.
— Это моя тень, — говорю я.
Она подходит к нам. Впервые встречаю ее в таком виде. Нет, она часто бывает несколько взъерошенной, но, мне кажется, это сознательный выбор. А сейчас я точно знаю, что ей просто не до того, как она выглядит. У нее такой вид, как будто она спала в одежде, хотя, думаю, мы все выглядим не лучше. Особенно после прогулки по туннелю.
Взгляд ее блуждает, останавливаясь то на одном, то на другом из нас.
— У кого-нибудь есть оружие? — спрашивает она.
Она, как всегда, обходится без предисловий. Сразу приступает к делу.
— Что значит — твоя тень? — спрашивает Аарон.
Но оказывается, не я один узнал ее.
— Я тебя знаю, — говорит Боджо, — ты — одна из подруг Макси.
Моя тень кивает:
— Да, я тоже тебя где-то видела, только не могу припомнить где. Может быть, в Хинтерленде?
Кто эта Макси, интересно? Я столького еще не знаю о своей тени, что целая библиотека наберется.
— Скажи, у тебя есть клинок? — говорит она. — Вы, жестянщики, славитесь своими клинками.
Боджо качает головой:
— Нет, но у меня, возможно, есть кое-что и получше: нож на ищеек.
— Ты шутишь!
Боджо ставит сумку на землю и достает из него свернутую рубашку. Развернув ее, он вынимает нож, который ищейка метнул в гитару Роберта. Я и забыл, что Боджо поднял его тогда.
— Превосходно, — говорит моя тень.
— Так с кем мы деремся? — спрашивает жестянщик, засовывая рубашку обратно в сумку.
— Мы не деремся ни с кем, — отвечает она. — А лично я собираюсь убить Левиафана.
И она снова ныряет в тот коридор, из которого появилась. Мы все стоим неподвижно, как манекены, потом устремляемся за ней, но она уже далеко. Слишком далеко, чтобы мы могли ее догнать. Я удивляюсь, почему она просто не испарилась, как обычно поступает дома, но потом понимаю, что в этом нет никакой необходимости, — она и так легко оторвется от нас.
— Ну?.. — говорит Аарон. — И что, черт возьми, все это значило?
Боджо задал очень быстрый темп, и мы едва поспеваем за ним. Мы так вымотались, что сил уже не хватает. По пути я как умею объясняю происхождение своей тени.
— Как-то это нездорово, — говорит Аарон.
— Ты это говоришь после двух последних дней?
— Да, я понимаю, — кивает он. — Но послушай! Твоя тень разгуливает сама по себе?
— Ты что, спал тогда, на лекции по философии? Джанг сказал…
— Да помню я, что он сказал! Но ведь он говорил символически, не буквально.
— Забудьте об этом, — советует Рауль. — Если что-то невероятно, это не значит, что это неправда. Больше не значит. И потом, как насчет Сюзи? Разве ее происхождение менее невероятно?
Аарон вздыхает:
— Я понимаю. Но просто…
— Это слишком ново для большинства из вас, — говорит Сюзи. Она берет Аарона за руку. — Мне и самой временами кажется, что у меня поехала крыша.
— Итак, что ваша тень здесь делает? — спрашивает Рауль.
— Понятия не имею, — говорю я. — Я мало знаю о ней и, возможно, большего и не узнаю. Я даже не знаю, как ее зовут.
— Кристиана, — бросает Боджо через плечо.
— Откуда ты… — начинаю я, но потом вспоминаю, что они ведь встречались раньше.
— Стремишься узнать, как зовут женщину, — говорит жестянщик в ответ на мой неоконченный вопрос, — когда она так привлекательна и очаровательна.
Я и так и сяк верчу это имя в голове. Как это странно — вдруг узнать ее имя! Узнать, что оно так похоже и в то же время непохоже на мое.
Мне хочется спросить Боджо, что еще он знает о ней и о ее подруге Макси и вообще обо всем, чем он мог бы поделиться с нами, но Аарон не унимается.
— Итак, она собирается убить кита тем самым ножиком, который вынули из убитой ищейки? — спрашивает он.
Боджо качает головой:
— Не кита, а Левиафана.
— Но это одно и то же.
— Здесь это не одно и то же, — поясняет жестянщик. — Хотя, сказать по правде, я вообще никогда раньше не верил, что они реальны.
— В то, что они существуют физически, — уточняет Сюзи.
— Можно вот отсюда поподробнее? — говорю я. — Кто такой Левиафан?
— Это очень большое и очень древнее существо, — объясняет Боджо. — Из тех духов, которые существовали до сотворения мира. Легенда гласит, что именно они дали Рейвену музыку, с помощью которой он сотворил мир. И, как только что сказала Сюзи, они не должны проявлять себя физически.
— Значит, это боги, которые сотворили бога, — подытоживает Аарон. — Оцените: я вполне верю в такую программу. Я не протестую и не качаю головой.
— Ворон — не бог, — говорю я. — Он сотворил мир, как заводят машину. Просто оказался рядом с ключами в руке.
— Ты, стало быть, и с богом побеседовал? — говорит Аарон.
Я качаю головой:
— Да нет, он просто тот самый парень, на которого все ссылаются, как на Ворона. Как на Ворона, единственного и неповторимого.
— Боже мой! Как я, оказывается, был далек от всего, — улыбается Аарон.
Я уже готов сказать, что это самое я и пытался втолковать ему все эти годы, но тут опять раздается оглушительный грохот, который я так хорошо запомнил еще по туннелю. На этот раз он доносится из-за шкафов справа. И на этот раз никто не останавливается, чтобы обсудить это или хотя бы обдумать. Мы просто бежим со всех ног. За нами, в том месте коридора, где мы только что стояли, открывается трещина, она раскалывает пол. Шкафы по обеим сторонам коридора падают, из них сыплются книги. Мы все, кроме Боджо, который вырвался далеко вперед, теряем равновесие и падаем друг на друга, распластавшись по полу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});