Читать интересную книгу Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г. - Любовь Воробьёва

Закрепощение латышей и эстонцев происходило постепенно. Этот процесс завершился ко второй половине XV в. С этого времени все туземные ливонские жители стали называться бауэрами (Bauer) или наследственными людьми — Erbleute. Ленная система не только обусловила крепостное состояние, но и повлекла за собой разделение помещичьих земель на земли мызные и крестьянские. Вначале победители осмеливались селиться только в укреплённых городах и замках, не создавая самостоятельного хозяйства в своих владениях. Но по мере упрочения своей власти они стали непосредственно обосновываться в ленных владениях и создавать самостоятельные хозяйства — мызы или имения.

Мызные земли крестьяне обрабатывали для своих господ, а крестьянские — для собственного пропитания. Разделение земель на мызные и крестьянские шло в упорной борьбе. Для создания имений колонисты насилием, угрозами, откупом или каким-либо другим путём сгоняли крестьян с лучших земель, уничтожая порой целые деревни и захватывая в свои руки общинные пастбища, покосы и леса. Хотя процесс создания и расширения имений был очень длительным, однако исход его был предрешён. Он повлек за собой дифференциацию среди крестьян. Между ними стали различать: хозяев (Hakenmanner), батраков-работников или бобылей (Losbinder, Lostreiber) и дворовых людей. Хозяин пользовался крестьянским участком. За это он отбывал повинности и барщину, которые определял по своему усмотрению помещик без малейшего контроля со стороны епископа или ордена. Чем обширнее становились имения, тем тяжелее была барщина и тем неизбежнее введение всё новых и новых повинностей. Батрак не имел земли и находился на службе у крестьянина-хозяина. Дворовые люди служили и жили у помещика, в его дворе. За совершённое преступление крестьянин обращался в дрелла — полного раба своего помещика[10].

После закрепощения крестьян к крепостному состоянию причислялись все дети крепостных родителей, все добровольно вступившие в крестьянство, а также все беглые крестьяне, которые в течение тридцати лет не были востребованы обратно своими прежними владельцами.

Постепенно сформировался кодекс простых правил, определявших права крестьян и их отношения к владельцам. Во-первых, крестьяне не могли самовольно переходить от одного владельца к другому. Во-вторых, беглых крестьян следовало немедленно возвращать их законному владельцу. В-третьих, крестьянин не мог владеть недвижимым имуществом, он мог обладать только движимостью, которая в случае его бездетной кончины переходила к помещику. В-четвёртых, владелец мог налагать на крестьянина всякие повинности по своему усмотрению и бесконтрольно. В-пятых, суд над крестьянами вершил их владелец; в случае серьёзного преступления помещик мог чинить и уголовный суд, но в присутствии епископского фогта и старших крестьян в качестве присяжных.

Крепостное состояние могло быть прекращено или отпуском на волю или за давностью, если крестьянин не менее двух лет проживал в одном из городов, пользовавшихся рижским правом и в течение этого времени не был востребован от города своим владельцем.

Лишившись личной собственности, сделавшись собственностью своих помещиков и их рабочей силой, латыши и эстонцы чрезвычайно обеднели. И это обеднение, как свидетельствуют историки, сопровождалось не только огрубением, но даже одичанием всей массы крестьянского населения Ливонии{11}. Древнее изречение «Горе побеждённым!» наиболее точно передаёт положение, в котором оказались эстонцы и латыши после покорения их крестоносцами.

II.4. Крестьянская война в Эстонии в 1343 — 1345 гг. (Восстание Юрьевой ночи)

Статус побеждённых, навязанный эстонцам немецкими пришельцами, был унизителен, жесток и просто несовместим с их выживанием как народа. Земля предков уходила из-под ног эстонцев в ходе агрессивных захватов со стороны помещиков, разрушавших целые деревни и присоединявших к своим мызам крестьянские дворы и общинные угодья. В прибрежных районах эстонцы вытеснялись из мореходства, морской торговли, рыболовства. Всё это происходило на фоне постоянного роста разного рода повинностей и закрепления за рыцарством права над жизнью и смертью крестьян.

Тяжёлое и бесправное положение эстонцев в первой половине XIV в. нашло отражение в хронике Виганда Марбургского. Он, в частности, отмечает: «Рыцари и вассалы обременяли население такими большими поборами и вымогательствами… и так велико было их насилие, что они жён эстонцев позорили, дочерей насиловали, их собственность отбирали, а с ними обращались как с рабами»{12}.

Нежелание терпеть беды и унижения, обусловленные статусом побеждённых, подталкивало эстонцев к сопротивлению, высшей точкой которого стала крестьянская война. Она началась восстанием в Юрьеву ночь под 23 апреля 1343 г. в Харьюмаа. Это восстание на многие века запечатлелось в исторической памяти эстонского народа и сильно повлияло на формирование его национального самосознания.

Автор младшей рифмованной хроники Ливонии Гоннеке — современник этих событий — рассказывал о них так: «Все, кто были немецкой крови, должны были умереть. Эстонские крестьяне сжигали все дворянские мызы, исходили страну вдоль и поперёк, умерщвляя всех попадавшихся им немцев… Кто из женщин и детей спасался от мужчин, тех убивали женщины ненемецкой крови; сжигали церкви и мызы»{13}.

Важно обратить внимание на то, что церкви, замки, укрепления, мызы воспринимались эстонцами как символы религиозного и политического господства немцев и потому с остервенением разрушались.

Вначале военное счастье было на стороне восставших и созданного ими ополчения, хотя оно значительно уступало немцам в военной выучке и вооружениях. Восставшим удалось разбить ополчение ордена и нанести урон частям епископских войск и наместника датского короля. Следующим этапом войны стала осада Ревеля, потребовавшая мобилизации сил ордена для отпора восставшим. Эстонцы, осознавая ограниченность своих возможностей, обратились за поддержкой к Швеции, находившейся в состоянии войны с Данией. Они направили также послов в Псков, прося русских, как сообщает Младшая рифмованная хроника Ливонии, прислать помощь, а также взять в свои руки власть в стране{14}.

Помощь Пскова запоздала, и войскам ордена удалось снять осаду Ревеля. Восставшие понесли значительные потери. Часть оставшихся в живых эстонцев отступила, другие укрылись на острове Сааремаа (или в «Островской земле» — такое название употреблялось в Новгородской летописи).

Швеция, войска которой вошли в Ревель после поражения восставших, заключила перемирие с немцами и тем самым обеспечила им безопасность с моря.

Хотя русские воинские части не успели соединиться с главными силами восставших, однако, дав 1 июня 1343 г. крупное сражение немцам вблизи Вастселийна и нанеся им тяжёлые потери, они подняли моральный дух эстонских крестьян и побудили их к новым выступлениям в Сааремаа и Харьюмаа.

Ответные действия Тевтонского и Ливонского орденов были в духе XIV в., т.е. жестокими и беспощадными. Подавляя сопротивление восставших, объединённые и хорошо вооружённые тевтонские и ливонские войска проводили не только военные, но и карательные операции. Они шли, нагнетая страх, опустошая и сжигая всё на своём пути. Общее число убитых в Харьюмаа достигло 30 тыс. человек. Многие эстонские крестьяне спасались бегством, находя себе убежище в псковских и новгородских землях. На Сааремаа было убито 9 тыс. человек. Однако после ухода главных сил Ордена сааремасцы снова стали хозяевами на своей земле.

Карательные удары ордена были ослаблены успешным походом литовско-русских войск во главе с литовским великим князем Ольгердом на Елгаву, Ригу и Сигулду. Хотя и литовцы, и русские не думали об использовании создавшегося положения в своих интересах, однако их действия вносили изменения в расстановку сил в регионе, и это побуждало немецких рыцарей отказываться от своих планов. Например, собранное к началу 1345 г. в Пруссии большое войско крестоносцев, возглавлявшееся венгерским и чешским королями, а также некоторыми немецкими князьями, так и не отправилось в поход на Литву, чтобы снять угрозу для территорий, контролировавшихся Тевтонским орденом и его ливонской ветвью. В то же время литовско-русские походы не могли предотвратить поражения эстонцев в крестьянской войне против немецких феодалов.

Мужество эстонцев, их воля к сопротивлению, даже несмотря на неравные силы, заставили датского короля усомниться в том, что он сможет удержать эстонские земли в своих руках. В 1346 г. он продал Харьюмаа и Вирумаа Тевтонскому ордену, а тот в 1347 г. передал эти владения Ливонскому ордену, вес и влияние которого среди ливонских рыцарей и помещиков благодаря этому ещё более возросли. Определённые уроки из крестьянской войны извлекли и немцы. На какое-то время они стали проявлять большую осторожность. Так, они не решались расширять свои земельные владения, многие сожжённые эстонцами имения долгое время оставались невосстановленными, а крестьянские повинности не увеличивались. Что касается самих эстонцев, то память о Юрьевой ночи стала важным элементом их национальной гордости. Через столетия, накануне Второй мировой и Великой Отечественной войны она влияла на политическую позицию не всех, но многих эстонцев. Примечательно, что советские политические руководители, вдохновляя солдат многонационального СССР на воинские подвиги, обращались не только к памяти Александра Невского, Александра Суворова, Михаила Кутузова, но и к памяти Юрьевой ночи.