если решишь пуховик взять, то бери в клетку простеганный. Иначе зиму не отходишь, все перо вниз собьется.
— От души, — вежливо поблагодарил я, а в глазах соседа плеснулось понимание и брезгливость. Он даже отодвинулся от меня.
— Ашхабад, да? — презрительно посмотрел он на меня и пошел к выходу.
Вот блин, — думал я. — Надо отвыкать от фени. У меня ведь на ближайшие несколько лет серьезные планы!
Люди, что шли рядом со мной, еще не знали, как будут жить через год. Они еще питали пустые надежды, навеянные бредовыми речами ораторов, вылезших из каждой подворотни. А вот как теперь буду жить я сам, мне уже стало ясно. Я совершенно точно не стану кантоваться как раньше. Не сожгу впустую еще одну жизнь. Ведь боженька попустил мне исправить ошибки. И я их исправлю. Вот прямо сейчас и начну. Только бы до дома добраться.
А пока меня вместе с толпой выплеснуло из черного зева метро, и я оказался на улице Тверской. Которая совсем недавно еще была Горького. Почему на Тверской? Да потому что тут уж точно много магазинов. Где им быть, как не здесь? Самая дорогая недвижимость столицы в недалеком будущем. Мамочки! — я вертел головой и не верил своим глазам. — Да тут на первых этажах квартиры! И там люди живут! На первой линии? Не верю! На заметку!
Я прошелся туда-сюда, по достоинству оценив хвост очереди, который стоял в оплот империализма, торгующий своими пластиковыми бургерами. Только невероятное стечение обстоятельств могло превратить ЭТО в изысканный деликатес и пищу богов. Люди стояли несколько часов в Макдак, который славился по всему миру тем, что там нет очередей. Впрочем, я убеждений соотечественников не разделял и такой едой брезговал. Где же этот проклятый комок? Да вот же вывеска! «Коммерческий магазин „Зима“». Я глубоко вздохнул и толкнул тяжелую дверь.
Внутри магазина было тепло и малолюдно. Яркое освещение и обилие товаров на полках резко контрастировали с серостью улицы. Крошечное помещение, где вещи висят плотно, одна к другой. И проходы очень узкие. Тесно и непривычно в таком магазине советскому человеку. Я начал осматриваться, пытаясь сориентироваться в этом царстве одежды.
— Вам помочь? — услышал я мелодичный голос.
Обернувшись, я увидел молодую стройную продавщицу лет двадцати. Ее большие голубые глаза смотрели на меня с искренним интересом, а светлые волосы были собраны в аккуратный хвост, открывая точеную шейку с изящной золотой цепочкой.
— Да, пожалуй, — ответил я, опуская взгляд ниже. Грудь — крепкая тройка, тонкая талия. Ножки стройные… Ну, насколько нарисовало мое собственное воображение. На девчонке было милое вязаное платьице чуть ниже колен. Скромница.
— Мне нужна теплая зимняя куртка или пуховик. Что-нибудь современное, — я оторваться от нее не мог. Никогда таких глаз, как у нее, не видел. Огромные, прозрачно голубые, и какие-то невероятно наивные. Я очень давно не смотрел в такие глаза. Целую вечность.
— Отличный выбор! — улыбнулась девушка. Ой, какие милые ямочки на щеках! — Меня зовут Елена. Давайте посмотрим, что у нас есть.
Девушка повела меня вглубь магазина, где располагался отдел мужской верхней одежды.
— Вот, посмотрите, — она указала на ряд пуховиков — Это последний писк моды — финская парка. Она очень теплая и легкая.
Я с интересом разглядывал яркие куртки — оранжевые, белые, синие. Они действительно смотрелись современно и стильно. Размеры были практически все. До чего дошла советская торговля, пока я сидел! Точнее, уже российская. А обслуживание какое!
— Да, кстати, меня зовут Сергей, — представился я и глянул на цены. И очешуел. Пассажир в метро говорил про пятихатку? Держите карман шире. Восемьсот рубликов!
— А это что за цены? — спросил я, скрипнув зубами.
— Увы, все очень быстро дорожает, — Лена слегка смутилась, даже покраснела. — Вот этот синий пуховик стоил месяц назад 650 рублей, сейчас восемьсот. А вот тот, черный, 750. Поверьте, у нас очень высокие закупочные цены, и они тоже меняются почти каждый день!
— Много жалоб? — поинтересовался я, разглядывая девушку сзади, пока она доставала пуховик с вешалкой. Пятая точка просто отпадная!
— Очень! — расстроенно ответила она. — Люди сейчас такие злые стали.
— Лена, а что-нибудь подешевле есть? — я померил черный пуховик и посмотрелся в зеркало. Глобально — это было то, что надо. Темные джинсы, черная куртка или пуховик, вязаная шапочка-пидорка — так авторитетные люди будут одеваться почти все девяностые.
— Конечно! — Елена не теряла оптимизма — Вот, посмотрите на эти куртки на синтепоне. Они тоже очень теплые, но немного дешевле. Вот эта, например, стоит 500 рублей.
Я взял куртку, наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Прямо как пацан нецелованный! Она тоже вздрогнула и резко отдернула руку.
— Как вам? — спросила девушка, сильно покраснев.
— Неплохо, — ответил я, разглядывая себя в зеркале. — Но, наверное, возьму все-таки тот черный пуховик.
Жаба душила: надо отдать почти все деньги, что взял с наперсточников, и остаться с голой задницей. Но понты дороже.
— Знаете, — сказала девушка, забирая пуховик, — Этот цвет вам очень идет. Вы такой суровый становитесь, мрачный… Я вас даже испугалась немного.
— Знаешь. Давай на ты!
— Ой, нам запрещено! — смутилась она.
— Я отменяю этот запрет!
Лена засмеялась, на щеках опять появились милые ямочки.
— Ой! А что это у тебя за рана на затылке? — спросила она.
— Бандитская пуля, — заговорщицким тоном ответил я, трогая пластырь. — До свадьбы заживет. Кстати, как ты относишься к свадьбе? Я вот очень хорошо отношусь, особенно если невеста красивая попадется. У тебя, случайно, нет такой на примете?
Она снова расхохоталась, порадовав меня белозубой улыбкой и ямочками на щеках.
— Давно ты тут трудишься? — спросил я, когда мы подошли к кассе.
— Около полугода, — ответила девушка. — Я же ромгерм закончила…
— А ромгерм — это что? — не понял я.
— Романо-германская филология, — пояснила Лена. — Английский-немецкий. А потом меня в школу хотели распределить. Представляешь? Меня и в школу! Да я этих детей боюсь. Они же бешеные сейчас. Ну и не пошла… Тут и по деньгам гораздо лучше, и работе нескучная.
— Да, я заметил. Наверное, много интересных людей встречаешь?
— О да! — Лена оживилась — Это же Тверская! К