болит? – подозрительно осведомился санклит.
– Не серди! – я прислушалась. – Вот! – еще два шага.
– Слышу. – Сеня кивнул.
Звук словно шел из-под земли. Мы присели на корточки. Мелодия стала громче. Я сгребла снег в сторону, положила руки на мерзлую землю и надавила. Она нехотя прогнулась вниз. Кажется, это лист железа или чего-то подобного. Пошарив вокруг, удалось натолкнуться на край. Я потянула за него, Сеня помог приподнять, и мы увидели тот самый сотовый.
Из последних сил мигая, бедняга пел свою лебединую песню. Стоило взять его в руки, как телефон с чувством выполненного долга затих и отключился. Как он вообще работал столько времени? Лежа в промерзшей земле?
– Чудеса начались. – Констатировала я, поднявшись и положив ледяной сотовый в карман.
– Уже бояться?
– А смысл? – мое внимание привлекла вспышка света на противоположной стороне котлована. Что это? Вот еще одна. Я зашагала к ней, не сводя глаз.
– Ты куда?
– Может, не будешь сыпать вопросами, как ребенок? – попросила я, когда он нагнал меня.
– Ладушки. А что ты там увидела? Зачем мы туда идем?
Дайте терпения! До отвесной стены оставалось метров десять, когда я поняла, что это за «световая морзянка». Дверь! Просто сквозняки заставляли ее двигаться. Но откуда освещение? Потянув деревянный «лист» на себя, мы смогли сдвинуть его настолько, чтобы войти внутрь.
Прямо на меня глянуло зеркало. Один шаг – и я изумленно ахнула. Секунду спустя ахнул Арсений. Потому что бункер ожил.
Глава 4 Добро пожаловать в 80-ые! Часть 1
Противное лязганье клавиш печатной машинки с мерзким эхом в конце – как послевкусием после гнилого яблока, наполняло комнату подобно приливным волнам. Оно то ускорялось до максимума, сливаясь в один сплошной звук, словно мощный поток воды пенящейся властной рукой покрывал берег, то затихало, взяв передышку, будто прилив, смутившись из-за своей же дерзости, неслышно уползал обратно в море.
В углу, на шкафу, битком набитом серыми пухлыми папками с завязочками, похожими на детские шнурки, тихо бормотало круглое белое радио. На столе, рядом с чашками и статуэткой олимпийского мишки с кольцами, тихо чахла в тоске по солнечному свету хилая фиалка.
Пахло кожзамом, кофе и той мерзкой затхлостью, что начинает источать бумага в холоде и влажности. Но благодаря духам девушки, что стояла, облокотившись на стену у открытой настежь двери, в воздухе витал, перебивая все остальные запахи, нежный аромат сирени.
У девушки были шикарные кудри из каштановых волос, увенчанные ободком с кокетливым синим бантиком – в тон кофте с рукавами «летучая мышь» и пестрым брюкам. Нахмурив лоб, она вглядывалась в кроссворд в газете и грызла карандаш.
– Маш, актриса из «Карнавала»? – девушка посмотрела на женщину в круглых очках, что сидела в углу и перепечатывала документ, изредка сверяясь с оригиналом. – Вторая «у».
– Муравьева.
– Пять букв.
– Тогда Лучко.
– Подходит. – Девушка вписала буквы, всмотрелась в конец коридора и покраснела. – Ой, кто к нам идет! Гаспар!
– Наташа, ничего не хочу сказать, но я его недавно на улице с другой видела. Он ее Валентиной звал и целовал постоянно.
– Он такой красивый! – не слушая ее, выдохнула любительница кроссвордов. – На актера похож!
– Ты слышала меня? – женщина сняла очки и покачала головой. – Вот стрекоза!
– Здравствуйте, девочки! – сияя на самом деле киношной улыбкой, в кабинет зашел молодой парень. – А у меня шоколадка для вас! – он подмигнул девушке.
– Спасибо, Гаспар! – она зарделась.
Я вздрогнула. Не совпадение. Твою ж мать! Как это возможно?! Средний рост, широкие плечи, рыжеватые вихры вокруг головы, темно-карие глаза – очень близко посаженные. Это Паук! В возрасте около 20 лет! По-моему, даже вибриссы были в шоке от такого поворота!
– Сеня, ты тоже все это видишь? – я покосилась на санклита, замершего в ступоре.
– Вроде как. – Прошептал он, с трудом переведя взгляд на меня. – Где мы?
– Добро пожаловать в восьмидесятые!
– Наташенька, где сопроводительные на только что поступивших? – Гаспар не сводил взгляда с девушки.
– Где-то здесь были. – Ее дрожащие руки начали перебирать документы на столе.
– Вот. – Маша достала листы из печатной машинки, вынула вложенную между ними сиреневую хрусткую копирку, и отдала Наташе. Та протянула их парню, алея щеками.
– Так. – Потеряв к ней интерес, он быстро пробежал текст глазами, и картинно застонал, – опять одни дети!
– Ты долго там? – в кабинет сунул голову с буйными черными кудрями другой парень. – Нас ждет сам знаешь, кто. Здрасьте, девочки.
– Здравствуй, Аристарх.
– Уже иду. – Не отрывая глаз от бумаг, пробормотал Гаспар.
– Что там? – кудрявый выхватил у него листы. – Дети! Фууу! – они вышли из кабинета и, о чем-то вполголоса переговариваясь, быстро двинулись по коридору.
– Надо идти за ними. – Прошептала я, не в силах отвести взгляд от Наташи. Кого-то она мне напоминала. Красивые глаза – не карие, более светлые, и очень знакомые.
– Так идем. – Арсений потянул за руку. Хорошо, потом вспомню. Мы догнали парней и долго шли за ними. Наконец, коридор – уже тогда серый и безжизненный, вильнул в сторону, и мы все разом попали в райский сад.
– Так вот для чего была нужна часовня! – воскликнула я, любуясь сочными растениями и огромными цветами самых разных форм и расцветок. – Оранжерея! – не удивилась бы, увидев невесомо порхающих бабочек. Но вместо прекрасных созданий пришлось смотреть на двух Архангелитов.
– И как нашему клоуну удалось на это деньги выбить? – брезгливо морщась, Паук оттолкнул от лица темно-зеленый лист.
– Жоржику? – Аристарх сорвал цветок и сунул ему под нос. – А он бухгалтершам нашим духи заграничные таскает, косметику и все остальное. Они ради него так расстарались, расписали все в документации к смете, что наверху даже за счастье сочли денежки отвалить!
– Вот ты гад! – Гаспар вырвал у парня цветок и смачно чихнул. – Знаешь ведь, что у меня аллергия!
– Бедняжечка! – съехидничал парень, ничуть не жалея. – Кстати, Наташка твоя вон, тоже благоухает его подарочками! Он за ней давно ухлестывает! Не боишься, что отобьет?
– Кому он нужен, больной на всю голову? – Паук презрительно изогнул губы.