Читать интересную книгу Головы моих возлюбленных - Ингрид Нолль

– Мы были в Любеке.

Итак, я созналась. Карло лопался от любопытства, и я нерешительно рассказала ему о том, что отец развозит анализы крови, что он живет в ужасающей бедности и вообще в недостойных условиях. О своем собственном потрясении при виде его пьяных выходок, о его манерах, о внешности совершенно опустившегося человека я не обмолвилась ни словом, как и о том, где мы добывали деньга на поездку.

Карло так разволновался, что даже перестал соскребать черную щетину со своих ног. Его ненависть к отцу запылала от моего рассказа ярким пламенем. Брат не мог понять, как это мы могли только ради того, чтобы он написал наш портрет, побывать у него несколько раз.

– И какого о нем мнения Кора? – спросил он, потому что дорожил мнением Коры.

– Они с отцом хорошо поладили.

Корнелия была единственным человеком, который сразу почувствовал мое разочарование и перед которым я без оглядки могла открыть свое сердце. С Карло, который меня недолюбливал, я не могла быть уверена, что он сдержит слово и не расскажет все матери. Он мог рассказать, чтобы причинить ей боль, чтобы поинтересничать перед ней, чтобы доказать, что я испорченная и недостойная дочь, которая нарушила семейное табу.

Глава 5

Черная пятница

Время от времени я предлагаю заинтересованной публике предпринять шопинг-тур. Всегда находятся люди, которые умеют отблагодарить, когда их сводишь в нужные магазины. Разумеется, если доставить состоятельных туристов в обувные магазины, модные салоны или антикварные лавки, я получу определенную мзду. У антикваров я выторговываю для своих подопечных значительную скидку, продавец при этом делает вид, будто мы яростно торгуемся. Игра эта увлекает его не меньше, чем меня. Вообще-то я вожу своих подопечных в три разных магазина антиквариата, расположенных вокруг пьяцца Питти, каждый из них – на свой лад. В любой из этих лавок хоть раз что-нибудь да уворовывала, но поостерегусь сделать это еще раз. Теперь у меня есть веер Марии Антуанетты из резной, расписанной слоновой кости, золотая табакерка в форме раковины с наборной эмалью на крышке и дорожная шкатулка черного дерева с черепашьей крышкой, которая наряду с изящными ножничками содержит иголки, флаконы, бокал и миниатюрное оружие для подвергшейся нападению леди – маленький, но чрезвычайно острый стилет. Эта шкатулка с принадлежностями для шитья уже не раз притягивала мой взор, но в мою сумочку она никак не влезала, потому я и попросила одну туристку из Цюриха засунуть ее в свой элегантный кожаный мешок. Естественно, я убрала шкатулку в пластиковый пакет, и вполне может быть, что она сочла мою «покупку» обыкновенной шкатулкой с набором для шитья.

К слову сказать, Кору нисколько не занимали мои сокровища, она мечтала о другом улове: гигантские картины из музеев. Тинторетто, к примеру, – вот что ее привлекало. Но для этого нам с ней недоставало ноу-хау.

В состав моей тайной кунсткамеры входили не только предметы искусства, но и сувениры, имевшие для меня личное или эстетическое значение. Например, помятый номерной знак из Италии. Его я прихватила под конец тех каникул, когда мы побывали у моего отца и одержали победу над Детлефом.

Из Италии Кора возвратилась в синей флорентийской шляпке. Она привезла подарки и для меня: краденую табличку с надписью ATTENTI AL CANE[5], которую предстояло повесить на дверь моей комнаты, а для себя она привезла табличку DIVIETO DI CACCIA[6]да еще дневник из бумаги ручной выработки и скелет летучей мыши, найденный ею на засохшем газоне. Восприимчивый взгляд Коры видел в этих останках нечто большее, чем могла бы разглядеть я, – у меня филигранные ребрышки вызывали некоторое отвращение.

Без особой помпы мы начали свой предпоследний учебный год. Не сказать, чтобы у нас были проблемы в школе, вот только жизнь состояла из множества предметов и некоторые казались нам куда более важными, чем Макбет или теория вероятности.

Господин Беккер, которого я теперь считала обычным человеком, а не взысканным милостью божьей педагогом, в нашем классе больше не преподавал. Прозвище «слониха» хоть и приклеилось ко мне, но употребляли его теперь скорее по привычке, и это не задевало. Меня считали заносчивой, и в этом была какая-то доля правды. Недаром я при своей слоновьей коже чувствовала себя высокородной принцессой среди пролетариев.

«Будь молодцом, не думай о себе», – цитировала из «Вильгельма Телля» наша преподавательница немецкого языка. А я записала в своем новом дневнике: «Будь молодцом и думай о себе». Увы, я далеко не всегда следовала этому принципу.

Приятели у Коры постоянно менялись, вот и Карло до сих пор домогался ее благосклонности. Порой она была очень мила с братом, подавала ему надежды, после чего гордо проходила мимо под ручку с другим. Слово «верность» в отношениях с мужчинами Коре было неведомо, но по отношению ко мне она всегда оставалась надежной и заботливой, сердечной и любящей, а главное – честной.

И еще, она день ото дня хорошела. Носила, распустив до плеч, свои пышные рыжие волосы. Фигура у нее стала грациознее, а щиколотки напоминали чем-то хрупкость летучей мыши. Своим лбом, где волосы были выщипаны поверху, подчеркивая овал лица, и своевольным профилем она несколько напоминала дам на ренессансных картинах. Словом, не стоит удивляться, что она нравилась мужчинам.

Ну а я? Семнадцати лет считала себя дурнушкой, хотя задним числом должна заметить, что это вовсе не соответствовало истине. Но вот ни блеска, ни шарма во мне не было, так оно осталось и по сей день.

День, когда произошло несчастье, начался как все обычные дни. Эта черная пятница в сентябре. Еще сияло не по-сентябрьски теплое солнце, и день показался нам золотым. Благодаря перспективе провести конец недели у воды мы с Корой вернулись из гимназии в отличном настроении. Мать Коры по обыкновению куда-то уехала, отцу предстояло перед началом нового семестра уладить некоторые организационные проблемы в университете. Свою мать я успела предупредить накануне, что после занятий пойду к Коре и вернусь вечером. Мы наскоро приготовили себе еду – корнфлекс, молоко и бананы. Кора дала мне свое бикини, и мы поехали автобусом к открытому бассейну, расположенному прямо в лесу. Народу было полно. В Италии кожу моей подруги до того усыпало веснушками, что на расстоянии она казалась совсем смуглой, тогда как я выглядела бледновато. Разумеется, на своих полотенцах мы никогда не лежали в одиночестве. Птичка Кора выглядела так соблазнительно, что селезни, павлины и петухи к нам так и летели.

В пять появился Карло. На его бритых ногах отросли волосики, они торчали как щетина. Он несколько раз прыгал с вышки и, должно быть, очень переживал, что Кора даже и не глядит в его сторону. Но когда он с тремя стаканчиками мороженого появился возле наших лежаков, она вдруг преобразилась, стала шутить исключительно с ним, так что два поклонника, преданно натиравшие ей спину маслом для загара, поспешно отступили. Я съела мороженое и ушла плавать, причем не торопилась вылезать на берег. Потом долго беседовала с Гретой, которая сидела на травке и читала. Пока Кора давала свое представление, я не очень хорошо чувствовала себя в роли статистки, особенно потому, что подруга обрушивала всю силу своего обаяния на моего родного брата.

Пришло время собираться домой, мы с Корой собрали вещи, отнесли мусор в урны. Карло хвастливо сообщил, что на парковке нас ждет сюрприз. Я сразу догадалась: там он оставил машину, которую взял напрокат.

Корнелия изобразила крайнее любопытство. И впрямь, там оказался не первой свежести гоночный автомобиль, принадлежавший ранее шалопутному брату его бывшего одноклассника. Карло распахнул перед нами дверцу. Я понимала, что, приди я сюда одна, братец захлопнул бы дверцу перед моим носом и заставил бежать вдогонку. Короче, мы доехали гораздо быстрее, чем в душном автобусе.

Кора, разумеется, сидела впереди. Карло вел машину бездарно. Его опыт ограничивался уроками вождения, которые он брал, когда ему было восемнадцать. Но он изображал бог весть что, и была на нем распахнутая шелковая сорочка красного цвета, а еще зеркальные очки. Сигарета небрежно торчала в уголке рта, сиденье было сдвинуто далеко назад. Когда он на манер плейбоя сидел рядом с Корой и выпендривался, объясняя ей, как можно выжать максимум из этой колымаги, я охотно съездила бы ему по кумполу. Без всякого приглашения он тоже зашел к Коре домой, утверждая, что должен еще раз поглядеть на наш двойной портрет.

– Прелестная картина, – сообщил он фальцетом.

Я не собиралась разглядывать работу отца вместе с ним и с Корой, поэтому вышла на кухню попить минеральной воды. Когда минут через десять я вернулась из кухни, они сидели на Кориной кровати, прижавшись друг к другу, и смолкли, едва я вошла: ситуация, которую мне уже не раз приходилось переживать, когда разговаривали мать и Карло.