Читать интересную книгу Ночь на хуторе Межажи - Виктор Лагздиньш

Увидев Рандера, Улас оставил в покое пластинки и повернулся в его сторону. Он успел обрести обычную барственную самоуверенность и, усмехнувшись, спросил с легким оттенком обиды в голосе:

– Как это следует понимать, товарищ детектив, мы считаемся уже арестованными?

– Пока еще нет. – Гирт тоже чуть заметно усмехнулся и спросил: – Скажите, пожалуйста, в вашем фотоаппарате еще осталась пленка?

– Кажется, да. А в чем дело?

– Вы не могли бы мне одолжить аппарат на несколько минут? Вместе со вспышкой?

Улас поднял брови и пожал плечами:

– Пожалуйста, ничего не имею против! Только что вы собираетесь снимать?

Актриса у камина обернулась.

– Какой ты, Харелл, иногда бываешь несообразительный! – Она деланно вздохнула. – Вопрос товарища Рандера означает то, что жертвы преступлений фотографируют не только в детективных фильмах и романах. Надеюсь, у тебя еще осталось несколько кадров?

Улас снял с подоконника аппарат, проверил и сказал:

– Снимков восемь выжать еще можно. Только предупреждаю: «блиц» иногда капризничает…

Он протянул фотопринадлежности Гирту. Тот поблагодарил его кивком головы, повесил аппарат с «блицем» на плечо, спросил, какая чувствительность у пленки, и быстрыми шагами вышел из зала.

Теснота в погребе мешала выбрать для съемок место. К тому же фотографированием обычно занимался эксперт, это не было специальностью Рандера, и для верности он прощелкал почти все оставшиеся кадры, меняя выдержку и ракурсы, насколько позволяла теснота. Потом выбрался из погреба, зашел в мастерскую и последним кадром запечатлел спрятанный под столярным столом молоток.

Кончив фотографировать, Гирт вынул кассету, положил ее во внутренний карман пиджака, затем отнес аппарат в зал и вернул владельцу.

На обратном пути в кухню его остановил тихий возглас:

– Гирт!…

Обернувшись, он увидел, что Расма последовала за ним и остановилась в дверях зала. Медленно, словно нехотя, она подошла поближе и спросила неуверенно:

– Теперь можно… наконец, поднять Юриса оттуда? Я имею в виду положить… ну, хотя бы в постель.

Гирт нахмурился, секунду-другую молча смотрел на Расму, затем опустил глаза.

– Я понимаю, но… к сожалению, должен вас огорчить.

Глаза Расмы расширились, и Рандер увидел, что в них промелькнуло недоверие, чуть ли не возмущение, а потом и какой-то страх, смешанный с отвращением.

– Неужели он все время должен лежать там, как сейчас?

– Я знаю, это может показаться чудовищным, поверьте мне, Расма, и мне тоже… Короче говоря, Юрис был моим другом, очень старым другом. – Гирт помолчал. – Таких бывает немного… Но пока не приедет врач и все, кому положено, он должен оставаться там. Я очень сожалею, но ничего не поделаешь.

Расма опустила глаза. Между ними повисла напряженная тишина. Затем, не поднимая глаз, она спросила:

– Можно ли, по крайней мере, его чем-нибудь накрыть?

– Да, конечно, – кивнул Гирт.

– Спасибо хотя бы за это… – вздохнула Расма. – Могу ли я подняться в спальню?

Гирт вопросительно глянул на нее, а затем ответил:

– Идите, пожалуйста! Я подожду вас.

Он остался в коридоре у лестницы. Минуту спустя услышал, как наверху тихо скрипнула дверца шкафа, и вскоре хозяйка вернулась, неся в руках сложенный кусок белой ткани.

На кухне Расма, не произнося ни слова, протянула сверток Рандеру, медленно опустилась на табурет и застывшим взглядом стала смотреть, как он открывает люк. Гирт спустился в погреб, накрыл мертвого друга простыней, еще раз огляделся вокруг и вернулся на кухню к Расме.

– Так, – проговорил он вполголоса, – больше тут делать как будто нечего. Только все должно остаться на своем месте – никто ничего не должен трогать.

– Вы полагаете, что милиция… что ваши товарищи что-нибудь еще тут найдут?

– Непременно найдут… – Рандер посмотрел на выход в коридор. – У этой двери, кажется, нет ключа?

– Нет.

– А у той, второй, в пустой комнате?

– У той вроде был.

– Тогда выйдем через нее.

Прежде чем уйти, надо было как-то закрепить дверь, чтобы никто не мог ее открыть с другой стороны. Задвижку трогать было нельзя. Он поставил у входа табуретку, отыскал в ящике с дровами подходящей длины полено, втиснул его между табуреткой и дверной ручкой так, чтобы на нее нельзя было нажать. После этого забрал свой портфель и, пропустив хозяйку вперед, направился через мастерскую и склад в пустую комнату. По дороге еще раз проверил все окна. Ни одна новая наклейка не попалась ему на глаза.

Свет на кухне и в мастерской Гирт погасил и поэтому дорогу освещал карманным фонариком. В двери, которая вела из пустой комнаты в коридор, действительно торчал ключ. Он сунул его в замочную скважину со стороны коридора, повернул два раза и опустил в карман. Все восточное крыло дома теперь было заперто. Тому, кто хотел в него попасть, пришлось бы взламывать дверь. А это, в конце концов, не так-то просто.

Рандер увидел, что Расма пересекла коридор, протянула руку, чтобы открыть дверь в зал, и остановил ее.

– Одну минуточку, Расма!… Я понимаю, вам сейчас очень тяжело, к сожалению, я вынужден снова вас потревожить. Дело в том, что у меня появились кое-какие вопросы, которые не терпят отлагательств. Но прежде всего я хочу вас попросить: не согласитесь ли вы осмотреть все помещения и проверить, не произошло ли в них сегодня каких-нибудь изменений? Может, чего-нибудь не хватает, например. Мы могли бы начать с нижнего этажа, скажем, со столовой.

Расма молча кивнула, и они двинулись в противоположный конец коридора.

Глава четвертая

Гирт начал осмотр столовой с окна. Отодвинул в сторону занавески, бесшумно скользнувшие кольцами по никелированному стержню, тщательно обследовал подоконник, еще раз проверил наклейки на щелях, ощупал полоски бумаги, затем повернулся лицом к комнате и прошелся по ней глазами. Вполне возможно, что перчатки, ключи от машины, а также микрофон спрятаны именно тут. Однако перебрать все до последней мелочи у Гирта не было времени. Ладно, это еще успеют другие. Главное сейчас – убедиться в том, что ни один из этих предметов не спрятан в таком месте, откуда его можно было бы легко и незаметно для окружающих забрать.

Расма обошла столовую и повернулась к Рандеру:

– Я ничего такого не вижу… Кажется, все в порядке.

Гирт кивнул и начал в свою очередь быстро обследовать комнаты. Он действовал методично и, следуя старой привычке, двигался по часовой стрелке. Расма стояла и наблюдала, как гость, начав с печки, заглядывает под буфет, под диван, под телефонный столик.

В дверях зала появился Улас. Остановился на пороге и какое-то время с любопытством следил за действиями Рандера. Потом уголки его губ дернулись, и он спросил не без яда:

– Не нужно ли помочь?

Гирт оглянулся.

– Нет, спасибо, обойдемся.

Двигаясь вдоль стены, он приподнял нижний край висящей на стене картины, ощупал оба мягких кресла и остановился посреди комнаты у стола. Вазу с хризантемами, которые привез Зирап, Гирт решил не трогать. Открыв коробку с кубинскими сигарами, он заглянул в нее, потом проверил, не спрятано ли что-нибудь под скатертью, и, наконец, повернулся к Расме:

– Ладно… Пошли дальше!

В зале Расма бегло обвела глазами немногочисленную мебель и, не останавливаясь, направилась дальше, в свою комнату. Гирт, провожаемый взглядами всех присутствующих, осмотрел подоконники и последовал за хозяйкой.

Алберт в квадрате, вытянув длинные ноги, по-прежнему угрюмо сидел в «будуаре» и даже внимания не обратил на вошедших. Пока Расма по очереди открывала ящики своего небольшого письменного столика, Гирт проверил оба окна и после краткого размышления рассудил, что позже пройдется по этой комнате один.

Стоя за спиной у Алберта и дожидаясь Расмы, он снова задумался над мотивами преступления. Смерть Юриса должна была иметь причину! Самоубийство или несчастный случай отпадали с самого начала. Факты подтвердили преступление. Теперь нужно было найти основание.

Предположение, что убийца – маньяк, Гирт сразу отбросил. Однако других, реально возможных мотивов набиралось не так уж и много. Жадность? Или, грубо говоря, ограбление? Месть? Быть может, ревность или какой-либо другой повод, связанный с перипетиями любви? Пока ухватиться было не за что.

Гирт вспомнил, что днем хозяин, предлагая остаться в Межажах еще на один день, пообещал ему кое-что рассказать и намекнул при этом, что последнее время с ним что-то приключилось… Что он хотел ему поведать? Имело ли это какое-либо отношение к последовавшей трагедии?

И вообще: почему Инсберга убили именно в Межажах, именно тогда, когда в доме было полно людей? Как место, так и время были крайне неподходящими – вся затея сопряжена с колоссальным риском. Очевидно, преступник не мог ждать… Но чего? Спешка в столь неподходящих условиях как бы наводила на мысль, что преступник любой ценой хотел заставить Юриса замолчать, и притом немедленно. Почему?