Читать интересную книгу Звезды-свидетели - Анна Данилова

— Нина, ты прекрасно готовишь. Пожалуй, я взял бы тебя к себе поварихой.

— Да ты меня уже взял, — заметила она. — Но я рада, что тебе понравилось. Знаешь, я еще хорошо пеку пироги. И знаю великое множество различных рецептов. Другое дело, что ты можешь не захотеть набирать столько калорий. А если все же захочешь — получишь море удовольствия.

Он слушал ее, смотрел на нее и понимал, что она нравится ему все больше и больше. Отчего-то ему захотелось ее обнять. Потом появилась абсолютно шальная мысль — усадить ее к себе на колени и поцеловать. Как-то успокоить. Наговорить ей на ухо разных милых слов, подбодрить ее, сказать, что мачеха ее — просто опасная наглая тетка и это ничего, что Нина ее укокошила. Но, с другой стороны, она же убила женщину!

— Скажи, где… труп твоей мачехи?

— На той квартире, где она жила вместе со своим хахалем.

— А фамилия ее?

— Она взяла фамилию моего отца, выйдя за него замуж, поэтому ее фамилия — Вощинина, как и у меня.

— Зовут ее как?

— Ну у тебя и память! Маргарита.

— Но разве твоя фамилия тебе досталась не от мужа?

— Нет, я оставила девичью, вступив с Вадимом в брак.

— А как его фамилия?

— Борисов.

Герман мысленно уже звонил Рубину с просьбой выяснить: кто они все такие и что слышно о Маргарите Вощининой и Вадиме Борисове? И где, при каких обстоятельствах обнаружили их трупы? Интересной, наверное, была бы реакция Льва на подобную просьбу! Он непременно спросил бы: и в какое такое дерьмо ты, друг мой, вляпался?

— Знаешь, здесь так хорошо, — сказала Нина, разливая чай по чашкам. — Тихо, спокойно, и мне тут так… уютно. Вот только снег. Его так много, завалил все вокруг! Сад, дорожки, замел ворота, я не говорю уже о гараже. Здорово, что ты такой запасливый. Я заглянула в кладовку — там много разных консервов. Это уже хорошо. Хотя бы с голоду не умрем. А то представляешь: у нас целая куча денег, но нет еды! А как здесь с водой?

— Вообще-то, может, ты заметила, в кладовке стоят баллоны с покупной водой и с родниковой. Еще здесь есть колодец, но я редко пользуюсь водой из него.

— А куры? — Она посмотрела на Германа как-то странно, и он вдруг вспомнил, что забыл отпереть курятник и не покормил их! Он так увлекся своими размышлениями о том, опасно ли жить под одной крышей с убийцей, что позабыл о своих курочках.

— Нина… Я забыл!

Он вскочил, чтобы тотчас броситься вон из дома, в курятник, но Нина его остановила:

— Не переживай. Я надела твои валенки, взяла чайник с теплой водой и пошла, проваливаясь в снег по самые уши, в курятник. Еле-еле открыла калитку, потом расчистила немного снег под дверью, вошла туда. Знаешь, они все живы, в курятнике не так уж и холодно. Я налила им теплой воды, подсыпала кукурузы, зерна, семечек. Еще покрошила вчерашний хлеб. Думаю, у них все хорошо. И, конечно, я их не выпустила на мороз.

— Нина, ты умница!

— Да просто я понимаю твое состояние. Ты выбит из привычной колеи, из привычного ритма жизни. И в голове твоей вертятся совершенно другие мысли. Ведь ты же никак не можешь успокоиться из-за меня! У тебя уже крыша едет оттого, что ты никак не можешь решить — оставить меня в своем доме или отправить в психушку? Но теперь-то тебе уже просто придется терпеть мое присутствие — смотри, какой снегопад начался! Мы теперь окажемся надолго заперты здесь. Вдвоем.

Герман бросил взгляд в окно, и до него только сейчас начало доходить, что они действительно отрезаны от всего мира. Что его заветное желание — отгородиться от людей — только сейчас приобрело свой истинный смысл: снег засыпал не только сад и участок перед домом и курятником, гаражом и воротами, он завалил и лесную дорогу, соединявшуюся с основной московской трассой. И кто знает, когда еще ее расчистят киселевские трактора?

— Спасибо за обед, все было очень вкусно, — сказал он. — Хочешь послушать музыку?

— Твою?

— Нет. Вебера, к примеру, слышала о таком композиторе?

— Слышала. Я же не в дремучем лесу жила… вроде тебя! — Она усмехнулась. — Он же рок-оперы пишет. «Иисус Христос — суперзвезда», например.

— Еще?

— Ну… «Кошки», кажется. Мне ужасно нравится музыка из этого мюзикла. Да и вообще забавный сюжет. Думаю, «Призрака Оперы» тоже он написал?

— Все правильно.

— А у тебя есть записи Сары Брайтман?

— Конечно, есть!

— Вот ее бы я с удовольствием послушала. Как и Лару Фабиан.

— Хорошо. В такую погоду только музыку и слушать. Смотреть в окно, как падает снег, и слушать, слушать…

— Я только посуду помою.

Она производила впечатление очень аккуратной девушки.

Герман нашел диски с мелодиями Сары Брайтман, и вскоре по дому поплыл ее божественный голос. Расположившись в своем любимом кресле перед пылающим камином, Герман, слушая музыку, поджидал Нину. И, хотя он знал ее меньше суток, отчего-то так жалел ее, так понимал, и эта музыка словно бы подталкивала его к тому, чтобы он оправдал все совершенные ею убийства. Больше того, музыка творила нечто невообразимое — Нина представлялась ему героиней какого-то психологического триллера. И он подумал, что, если бы Лева Рубин — продюсер, надо сказать, универсальный, — заинтересовался подобным сюжетом, то наверняка он поручил бы какому-нибудь хорошему автору написать сценарий, а потом снять фильм, который назывался бы, к примеру: «Снег. Мелодия убийства». Или: «Январь. Кровавый шлягер». Словом, что-то зимнее, холодное, интригующее и непременно связанное с убийствами.

Вот что такое берущая за душу музыка, да еще и в исполнении столь гениальной певицы, как Сара Брайтман! Кто знает, может, и историю мальчика Мити и его любви, так трагически закончившуюся, он сам, Герман Родионов, сможет нанизать на не менее гениальные мелодии, и, слушая их, люди будут рыдать… Он закрыл глаза и увидел себя в кинозале. Так бывало с ним всегда, когда он только приступал к работе над музыкой к фильму (промелькнула мысль, что контракт-то еще не подписан, может, все еще изменится, и ему не придется сочинять музыку именно к этому фильму). И как теперь вообще подписать этот контракт, раз их засыпало снегом и отрезало от всего мира?

И тут он, вспомнив, что за него это может сделать Лева, бросился к компьютеру, включил его и очень обрадовался, выяснив, что Интернет, несмотря на снегопад, действует. И есть письмо от Левы! Как получается, что, стоит только Герману о нем подумать, и Лев — тут как тут. Удивительный человек этот Рубин!

«Герман, привет. Нас тут завалило снегом. Синоптики не советуют вообще выходить без нужды из дома. Однако я вчера ночью пил с Коровиным и, несмотря на легкое подпитие, все же умудрился договориться с ним о том, что подпись на контракте будет моя. Высылаю тебе проект контракта, ознакомься, дружище, и напиши, с какими пунктами ты не согласен. Но скажу тебе на ухо, что контракт — прекрасный, и ты, прочтя его, готов будешь подписаться под каждым его пунктом! Жду ответа. Постарайся выдержать эту пургу… Могу себе представить, каково тебе сейчас там, в заснеженном лесу, одному… Был бы ты умным мужиком, прихватил бы с собой бабу. Ладно, все. Читай контракт. Жду ответа. Твой Лева».

Герман застрочил ответ, даже не взглянув на текст договора:

«Лева, спасибо! Сейчас почитаю контракт. Но у меня к тебе одно дело. Прошу тебя, об этом — молчок. Словом, я познакомился с одной женщиной. Ее зовут Нина Вощинина. Живет на Трубной улице. Пожалуйста, свяжись сам знаешь с кем, наведи справки. Думаю, она — моя поклонница, но я должен знать о ней все — замужем ли она, с кем живет, есть ли у нее дети и все такое…»

Когда он писал, постоянно оглядывался — боялся, что за его спиной вдруг возникнет Нина. (С ножом в руке! Ха-ха.)

Рубин ответил моментально, по скайпу:

«Втюрился, что ли?»

«Можно и так сказать».

«Я рад за тебя. Все сделаю. Смотри не подкачай!»

«Я отключаюсь».

«Ок».

Захлопнув крышку ноутбука, Герман услышал громкое биение собственного сердца. Так разволновался. Словно он совершил по отношению к Нине предательство.

Она же, тактично переждав опасный момент, на редкость вовремя появилась в гостиной. Села рядом с Германом в соседнее кресло и уже знакомым жестом закрыла лицо руками.

Он понял, что сейчас последует очередное признание. И оно не заставило себя долго ждать.

— Боже, какая музыка… Да от такой музыки сердце может остановиться! От счастья.

— От счастья?

— Да, от счастья жизни, понимаешь? Как же хорошо, когда ты жив и здоров, и за окном — такая метель… Ты видел, что там творится?

— Нет, — Герман бросил взгляд в окно, но не увидел ничего. Встал, подошел, раздвинул кружевные занавески и понял, что на улице метель, стекла практически залеплены снегом.

— А если нас засыплет с головой и мы не сможем дышать? — спросила Нина.

— Не засыплет. У нас же камин, труба… Нет, это исключено. Нина, у меня такое чувство, будто ты хочешь что-то мне сказать.