Читать интересную книгу Газета Завтра 202 (41 1997) - Газета Завтра

Александр Синцов

Из вождей народного сопротивления, рискнувших взяться за дело восстановления России в узилищах ельцинского режима, Тулеев стоит особняком. Его искренность и душевная чистота не помутились даже от очень близкого соприкосновения с правящей верхушкой. Кажется, человеческими качествами этого политика очарованы даже циники.

Он нужен им, наверное, и потому еще, что вольно или невольно облагораживает их сборище своим присутствием. И может быть, в нем уважают его стойкость и непреклонность, как уважают сильного врага. Руцкой, совсем предавшийся, им не интересен. Стародубцев, по-мужицки, по-крестьянски, закрывшийся в своей Туле, — непонятен. А Тулеев — изумителен.

70 дней Тулеев правит краем как назначенный чиновник. Мы не сомневаемся, что он будет избран кузбассцами и станет настоящим народным губернатором.

Кузбасс тяжко поражен. Лежащий в самом центре великой России (пять тысяч до Владивостока и пять тысяч до Калининграда), он вобрал в себя всю ее боль, весь ее недуг.

1. ВОРОТА КУЗБАССА

“Строился международный аэропорт. Красную ленту по случаю его пуска разрезали два года назад, но ни одного международного рейса этот аэропорт так и не принял”.

Аман Тулеев. “Без права на ошибку”.

Классный аэропорт в Кемерово работает в режиме сельского грунтового. Целые сутки тишина. На рассвете придет рейс из Москвы. Через час улетит. И опять тишина. Один какой-то каторжный таксист пытается обольстить двух-трех пассажиров, из экономии ждущих автобуса. Остальные же, в основном крутые, давно развезены на поджидавших машинах. Нет ни киоска, ни буфета. И туалет один, совмещенный. А на доске расписаний — около тридцати ячеек. То есть когда-то здесь каждый час совершалась посадка, и более.

Солнце, палящее, резкоконтинентальное — сияет над этим аэропортом и над всей пустыней Кемерова, куда унылых пассажиров доставит разбитый автобус с полупьяным, полусумасшедшим кондуктором мужиком.

Город, кажется, звенит от пустоты. Стоят все заводы. Не видать ни одного дымка из двух десятков высоченных труб. Флаги над городом — ельцинские, трехцветные. Город взят, занят, оккупирован.

Впечатление перевернутости, потусторонности усиливает зеркальная нумерация домов на улицах. Справа идут нечетные номера, и в нарастающем порядке. Может быть, это тайный знак будущего сепаратизма?

Вечером у фонтана перед театром катаются на роликах дети богатых. Их несколько десятков.

Ночью выбираются на промысел дети нищих. Беспризорников в Кемерово, только зарегистрированных, три тысячи.

Единственный поезд до Москвы уходит в девять вечера по четным числам.

Уезжать из Кемерова веселей.

2. СМЕРТЬ ПОД ЛАВОЙ

“Кузбассовцев всегда беззастенчиво использовали. То они потребовались, чтобы Ельцин свалил Горбачева, то чтобы поддержали реформы Гайдара… Но сколько же можно мириться с ролью удобрений для процветания чужих политических амбиций!”

Аман Тулеев. “Без права на ошибку”.

Лето 1989 года. Чернобыль — уже в прошлом. Ельцин, Гайдар и Чечня — в далеком будущем. Благословенные времена с очередями за водкой, с талонами на колбасу и стиральный порошок. С первыми кособокими “комками”. Все заводы работают на полную мощность. В аэропортах очереди за дешевыми билетами, рейсы во все концы. И — первая забастовка здесь, в Кузбассе, как нечто странное, нелепое, будто случайные кадры из Южно-Африканской республики, за попадание которых в эфир завтра слетят со своей должности редактор программ и сам директор студии. Дурной сон!

Увы, проклятая явь. Вторая, нетрудовая слава Кузбасса. Именно здесь произошел выброс злых энергий из кратеров шахтных стволов. Отсюда разлилась смертоносная лава по всей стране. И застыла прежде всего в самом источнике, в первую очередь умертвила Кузбасс со всеми его окрестностями.

Эти высокие, сильные, породистые люди, под названием шахтеры, яростно врубились тогда в саму нашу жизнь, обрушили коренные пласты и погибли под ними сами. Погибли как социум. И сейчас они ездят на шахты к определенному часу смены, почти совсем не убыло в них роста и ширины в плечах. Но дух шахтерский, рабочий отлетел от них в неизвестном направлении. А вселился мелочный дух лавочников.

Если до 1989 года кузбасские шахтеры были героями наших будней и праздников и на курортах Крыма и Кавказа занимали место нынешних “новых русских”, повадками, статью даже были похожи на них, то теперь они жалки, как бывшие колхозники. И у духовных болезней есть свои вирусы.

Носителями их в Кузбассе тех времен стал известный по советским временам тип горлопана, режущего правду-матку. Народившиеся уже тогда социологи называли их неформальными лидерами. За ними следил КГБ. С ними “работал” партком с профкомом. Некоторых удавалось перекупить, повысив в тарифе или в должности. Но свято место не бывало пусто. Лидер, по задаткам своей души, по природной склонности выступать, властвовать над ближними, опять выдвигался в бригаде, смене, шахте, и все начиналось сначала. Казалось, это закон жизни любого мужского коллектива во всякие времена. И теперь надо бы ожидать появления самородков. Они и в самом деле появляются, но в измельченном виде, не вызывающем ни сочувствия, ни уважения. Эти лидеры, как и их ведомые, работают бесплатно. Живут узко, бедно. Они поражены экземой шкурности по образцу главарей рабочих комитетов 1989 года.

Сейчас эти слова, “рабочие комитеты”, вызывают у шахтеров приступ ярости, но опять же болоночно-пуделевой какой-то, показной, уркаганской. Они красиво рвут рубаху на груди при упоминании о главарях “рабочих комитетов”, кричат: “Покажите нам их! Дайте нам их!” Но сами и шагу не ступят, чтобы найти и взять тех своих вождей, призвать к ответу. Потому что в передрягах последних лет искорежена, изломана оказалась сама шахтерская душа: в первый забастовочный год заработок шахтеров вырос фантастически. Можно сказать, они тогда купились. А можно сказать — продались. Растоптали “Горный Устав” на площади Кемерово, демонстративно сожгли. Презрели государственников в себе. Возжелали стать “просто гражданами”. И получили подлое гражданство из комолых рук Ельцина, которые они и сейчас еще готовы целовать, лишившись не только профессиональной, но и человеческой гордости.

…Бесы московские и прибалтийские слетелись тем летом в Кемерово. Без них бы простоватые местные главари в конце концов все равно попались в сети обкома и остались в лоне корпорации. Но заезжие политические пройдохи провинциальным обкомовцам были не по зубам. А вкрадчивые прибалты казались неопасными. И вот именно эти одержимые пришлые люди в кожаных куртках, которые были тогда еще в диковинку, и стали делать политику в Кузбассе. Как говорили большевики в начале века — “оседлали рабочее движение”. Кабинетным обкомовцам ногу в стремя было не поднять. В герои и вожди взошли Голиков, Асланиди, Михалец. Уже забытые ныне. И Кислюк, о котором тоже скоро забудут.

Это был звездный час “рабочих комитетов”. Под лозунгами: “Мыла и колбасы!”- они выросли до борцов за справедливость. Кипела работа по “согласованию протоколов”. Гонцы летали в Москву и обратно чуть ли не два раза в день. Спорили о будущем “рабочих комитетов”. Партией быть или общественным движением.

В этих поездках в столицу и обратно, как потом выяснилось, стали завязываться и деловые контакты с новыми бизнесменами, которые хотели бы торговать углем через свои конторы. Они ссужали вожакам большие авансы. Обговаривали условия. Гонцы становились посредниками. Именно тогда зародилось это паразитное племя, и именно в среде новых вождей.

Нужна была крыша — свой человек в кресле губернатора, тогда еще оно называлось по-другому. И тут подоспел август 1991 года. Кислюк с представителем президента Малыхиным полетели “защищать “Белый дом”. Вовремя подставились, как и Немцов. Прогнулись, и как верные соратники получили посты. Немцов — нижегородский, Кислюк — кемеровский.

Кислюк взошел в этот главный дом на площади перед десятиметровым памятником Ленина и стал править. Казалось бы, шахтеры добились власти вместе с этим “вырази- телем их чаяний”. Но вслед за митинговыми и площадным периодом рабочего движения Кузбасса кончился и период народный. Лидеры отслоились, присягнули Ельцину и стали обычными администраторами.

Еще в 1992 году обманутые шахтеры собирались толпами на той же площади Кузбасса, так же возмущались и кричали, звали к себе любимцев-вожаков из здания бывшего обкома, вопили о несогласии с гайдаровскими реформами, но им уже отвечали: “Шок необходим. Без него ничего не получится. Потерпите. Потом будет лучше, чем было”.

Шахтеры опять объявляли забастовку, кричали поверх голов “рабочих комитетов” в Москву, пытались дозваться своего главного вождя Ельцина, но их деформированное, демократизированное сознание уже было не свободно, их воля уже была скована соглашательством. И в октябре 1993 года им показали, как с ними теперь будут обходиться — расстрел их единомышленников в Москве транслировался в Кемерово по всем каналам…