Читать интересную книгу Землемер - Николай Коляда

В доме нет света. Темнота. Сидят при свечах. Из колонки перестала бежать вода. Окна первого этажа снова закрыты ставнями. Светит луна и светло, как днём.

У дома стоит молодой парень-гаишник, машет проезжающим машинам полосатым жезлом. Гаишник в кожаной робе с вмонтированными в одежду красными стекляшками, которые в темноте светятся.

Соловей сидит на матрасе в коридоре, пьяный. Ноет, кричит. В руках у него гармошка. Время от времени Соловей растягивает меха и нажимает на одну кнопку — будто вой из мехов несётся, будто дразнит кого гармошка или плачет. Соловей весь в грязи вымазался, волосы спутались, ссохлись. Алексей на стуле, Раиса рядом.

РАИСА. (Ест лук.) Пятый день сидит, плачет. С утра под машину лёг вышел. Думал, что машина его переедет, не заметит шофёр, подумает — куча грязи. Долбак ты, Соловьюга! Еле вытащила с дороги. Хватит тебе. Ты сколько дней уже датый сидишь? Вчера крысу поймал, поджёг, в нору пустил, дом спалить решил? Дурак ты, долбак чертов!

СОЛОВЕЙ. (Поёт.) Я больной, ты больной, приходи ко мне домой, будем вместе анашу глотать! Ай, Лаурочка!

АЛЕКСЕЙ. Что ты мелешь?

СОЛОВЕЙ. Мамаша, мамаша хочу я анаша! Правильно, я долбак, а вы оба двое умные, сидят тут, собаки, чего сидите, уйдите, дайте мне покричать, побиться дайте мне! Ай, Лаурочка моя, Лаура!

АЛЕКСЕЙ. Молчи, молчи, ты спать не даёшь, я не могу спать, у меня в голове всё смешалось, замолчи, Соловей, перестань, не вернётся она уже, не вернётся!

СОЛОВЕЙ. Не вернётся? Ты откуда знаешь? Что ты знаешь? Тварь ты поганая! Косой, косой, подавился колбасой! Академик, писатель, паскудины все вы, ай, Лаурочка моя, всё из-за тебя, ты приехал, она из-за тебя!

АЛЕКСЕЙ. Да я-то здесь при чём?

СОЛОВЕЙ. (Плачет.) От вас зараза идёт, от вас, вы всех заражаете, мы так мирно жили, душа в душу, яишенку ели, по огороду ходили, картошечку садили, а теперь кому я буду её копать, зачем она мне, ай, Лаурочка моя, Лаурочка!

АЛЕКСЕЙ. Хватит!

СОЛОВЕЙ. Я-то вот просто пьяница, а ты — наркоманина проклятая, да, да, поди, наверное! Не может быть, чтоб ты ни с того, ни с сего так с ума начал сходить! Люди так с ума не сходят! Вы там привыкли, в верхах-то, всё не по-людски делать, изголяться, придумывать, сволочи! И Лаурка из-за вас ушла, из-за вас!

АЛЕКСЕЙ. Это лекарство! Я принимал лекарство! Мне нужны были уколы, понимаешь?!

СОЛОВЕЙ. Уколы тебе нужны были, ври! Не ври! Ты орёшь по ночам, за стенкой, тебе кошмарики такие снятся, будто ты десять человек кокнул! А может, и убил, может, ты сто человек зарезал, раз так орёшь! Так просто люди не орут!

АЛЕКСЕЙ. Мне плохо, у меня нервная система нарушена!

СОЛОВЕЙ. Нервная система у тебя нарушена? Отчего она нарушена? От того, что жена ушла? Дак пришла же, назад пришла! А у меня нервная система может быть тоже нарушена, нет? Или только вам можно? От меня не жена, от меня душа ушла моя, мне теперь ложись, помирай, я старик стал, старик, ай, Лаурочка моя. Лаура!

РАИСА. (Ест конфеты, бумажки на пол кидает.) Ну хватит, закрой ротяку, меня прям убивает этот уровень!

СОЛОВЕЙ. (Алексею.) Всё дело в вас, в “инах” проклятых, ай, Лаурочка моя родная! Вот официант тот ходит сюда, ходит неделю уже! К тебе? К кому? Вы все там друг с дружкой перетрахались, вам друг с дружкой завалиться в койку — как два пальца, вы мать родную продадите, отца, братьев, сестёр!

АЛЕКСЕЙ. Хватит! Никто ко мне не ходит. Неправда, он не ходит! Ни к кому он не ходит! Что ты врёшь, он не ходит сюда?!

СОЛОВЕЙ. Ага, не ходит, а то я не вижу, не слышу, не знаю? Не ходит, как же! Я слепой тебе, да? Пять человек ночью с моста кинулося, поубивалося, Лаурки нету там, я ходил, смотрел, пропала моя деточка, моя девочка, пропала, пропала, была рядом — дура-дурой, так хорошо, так хорошо было с ней, а теперь что?

РАИСА. Ну, давай, я с тобой?

СОЛОВЕЙ. Отвали, дура, у тебя изо рта воняет!

РАИСА. В душу дак наклал вот ты, вот и воняет! Я люблю тебя!

СОЛОВЕЙ. А я Лаурку люблю. Всё из-за тебя, гадина!

РАИСА. Закрой ротяку ты! Дурак ты, долбак ты, пьянчуга!

СОЛОВЕЙ. Не тебе отчёт! Я пил, пью и буду пить, пить, пить, пить, пить!

Кричит что-то, головой стучит об пол, снова и снова тянет на гармошке одну и ту же ноту.

АЛЕКСЕЙ. Я не могу это уже больше это слышать! Пожар в публичном доме это всё! Пятый день он орёт! Как корова больная орёт, и орёт, и орёт, у меня голова кругом идёт без тебя, заткнись, хватит!!!!

Ушёл в свою комнату, зажёг свечу, упал на кровать.

СОЛОВЕЙ. Зачем ты мне водку даёшь? Поишь меня? За толстую задницу плотишь свою?

РАИСА. Чтоб подняться не мог, а то блондаешь, где не надо.

СОЛОВЕЙ. (Пытается встать.) Пойду поищу. Может, спит где?

РАИСА. Да что ж она спать-то будет неделю?

СОЛОВЕЙ. Это она нас с тобой засекла, потому. Я ж видел, она у колонки со свечкой стояла.

РАИСА. Да чего ты мелешь, кто засёк-то? Да и даже и засёк, что ж теперь от того случится? Ничего. Ей одной хочется только? Закрой ротяку.

СОЛОВЕЙ. Потому, потому ушла, потому!!!!!

РАИСА. Ну и что? Тебе-то она кто была? Дура какая-то. На меня посмотри. Какая я деловая-то, ну? А она?

СОЛОВЕЙ. Свету нету. Вот, отрезали нас, как и обещали. Совсем мы как кораблик стали, как в воронку попали, отрезали нас от всего, и Лаурка ушла, радость моя, один я теперь, теперь лягу и помру! Она как пёрышко, ветром её подхватило и унесло, Лаурка, Ларисочка, где ж ты, моя солнышко, где, где?!

РАИСА. Любила бы, так, поди, давно бы пришла. Значит, спуталась с каким, нашла себе кого, замолчи!!!

Ласточка бьётся в окно. Соловей смотрит на неё, плачет.

СОЛОВЕЙ. Как Лаурка моя, такая же худенькая, ну, что ты стучишь так, ты ж убьешь себя, убьешь, Лаурочка моя родная?!!!

Ласточка упала, кошки шмыгнули по траве.

РАИСА. Да сядь, что так биться-то тебе, не выдумывай!

СОЛОВЕЙ. Ой, Лаурка, она ж не Лаурка, может обиделась, что называл её Лауркой, она ж Лариска, на самом деле, Лариска моя, крыска моя, да что ж ты наделала, куда ж ты делась, она как ребёнок мне была, глупая она, её мужик какой-то до моста довёл. А вдруг она с моста кинулась? А я проворонил, не заметил, с тобой провошкался, а?!

РАИСА. Не кинулась, заткнись. Придёт ещё. Бегает, ворон пугает. Ничего она не видела, врёшь ты.

СОЛОВЕЙ. Видела, увидела, приревновала, сбежала.

РАИСА. Да хватит тебе! Здоровый мужик, красивый, молодой, Соловеюшка, милая моя Соловеюшка, дай прижмусь, бедный, не плачь, я тоже стану плакать, а? Ведь хорошо же было, и тебе, и мне, так, нет? Ну, скажи, не передумал?

СОЛОВЕЙ. Да про что я передумать должен?

РАИСА. Со мной жить-то?

СОЛОВЕЙ. Да разве ж я обещал?

РАИСА. Обещал.

СОЛОВЕЙ. А где?

РАИСА. Тут.

СОЛОВЕЙ. Тут — капут. Балка какая-то рухнула, прогнила, а может, крысы что съели и балка обрушилась.

РАИСА. И балка, и балка, и балка. Меня убивает этот уровень.

СОЛОВЕЙ. Нет, это душа ушла, воздух вышел, Лариска ушла и воздух вышел, лопнул шарик-то наш, а всё ты, да они ещё, понаехали. Так где мы жить будем? Он скоро, весь-то твой ресторан с музыкой, все твои беседки, плющом-то увитые, всё твоё красивое-распрекрасное уйдёт в болото, и что тогда, ну?

РАИСА. Не уйдёт всё-то, поди.

СОЛОВЕЙ. (Поёт.) По военной дороге шёл в борьбе и тревоге боевой восемнадцатый год!!!! (Плачет.) Я сегодня берёзу бинтовал изолентой синей. Бинтовал, думал: мне наказание это, Лаурка ушла в наказание, что я берёзу гроблю, а она Богом созданная, а я гроблю! Бинтовал, думал: я сделал тебе, Господи, сделай ты мне теперь, верни Лаурку!

РАИСА. Ну, прям уж. Хотя правильно, что бинтовал. Я когда кормить бросала, бинтом себя перевязывала, чтоб молока не было.

СОЛОВЕЙ. Кого ты кормила?

РАИСА. Ребёнка, кого.

СОЛОВЕЙ. У тебя и ребёнок есть? Первый раз говоришь! Где он? Откуда?

РАИСА. В детдоме ребёнок. А чего? Куда его взять? Вот встану на ноги, заберу его оттуда.

СОЛОВЕЙ. А, ясно. Всё ясно с тобой. Заберёшь. Встанешь. Сволочь ты, выясняется. Толстая сволочь, для себя всё живёшь, конфетами обжираешься, себя только кормишь, кофты поперёк гладишь, чтоб поширше были, сволочь ты, Райка!

РАИСА. Я что, виноватая, что мне ребёнка нельзя иметь? Что меня дети раздражают? Только кошку могу иметь, а детей бить охота сразу, виноватая? Дай, я к тебе прижмусь, ну?

СОЛОВЕЙ. Ты и меня начнёшь бить скоро, поди! Хватит меня чикать-макать, не трожь, отстань! (Идёт к Алексею в комнату, входит без стука.) Алёшка? Лежишь? Ты всё говорил про меня, что я старик. Я посмотрел сегодня в зеркало на себя: я старик. Лёшка, а мы ведь одногодки с тобой, а? Лёшка? Ну, скажи мне, где она, а?

Пришла Раиса, ест лук, стоит у дверей.

АЛЕКСЕЙ. Куда она денется, придёт.