Она снова вздохнула.
— Часть меня хочет сделать что-то ужасное, отплатить ей, например, добавив магний в бутылку с водой, чтобы она обгадила свой купальник во время репетиции, или, по крайней мере, испортила воздух. Мои стандарты невысоки.
Я не смог сдержаться и засмеялся, а Лили улыбнулась, широко раскрыв глаза.
— Чем занимаешься? — спросила она и кивнула на стопку бумаг.
Настала моя очередь вздыхать.
— Оцениваю работы студентов, или по-другому «я ненавижу свою работу ассистентом преподавателя».
Лили посмотрела на телевизор, на экране которого одна блондинка ругалась с другой. Это был всего один долгий, непрерывный звуковой сигнал, сопровождаемый агрессивным жестом пальца.
— Ооох, Селеста злится. Их выкинут, если они подерутся? — спросила она.
— Неет, думаю, что это приветствуется.
Лили покачала головой.
— Как можно запретить это, имея всю эту выпивку в доме? Их надо переименовать в шоу «Пьяные сучки, дерущиеся из-за какого-то мудака».
Я усмехнулся.
— Немного длинно. И очевидно.
Она всё ещё смотрела на экран, где Селеста дергала свою лямку платья назад на плечо, где ему и место.
— Ты знаешь, это так смешно, что люди смотрят шоу и думают, что эти дурочки на самом деле пришли, чтобы найти настоящую любовь. Я думаю, что они начинают с ним неправильно. Чувство такое, что это самый худший способ, чтобы начать здоровые, любящие отношения.
— Правда. Он всегда шлепает их по задницам.
Лили фыркнула.
— О, мой Бог. Ты можешь представить? Это что-то вроде «Секс, который был у нас в джакузи в Арубе решит мою судьбу и судьбу моих детей. Лучше повернусь к нему своим анусом».
Из меня вырвался смех.
— Скрепить сделку аналом и минетами. Умные девочки.
Она хихикнула.
— И тем не менее я с нетерпением жду этого шоу каждую неделю.
— Это развратно. Когда наблюдаешь, что люди ведут себя настолько примитивно, кажется, что у тебя в жизни всё в порядке.
— Аминь. — Показали рекламу, но пульт был далеко, и никто не сдвинулся с места. Она поудобнее уселась на диване и уделила всё своё внимание мне.
— Прочитай мне свои любимые строки из эссе.
Я был знаком только с одним и покопался, чтобы найти его.
— А, вот оно. «Яго был шахматным мастером. Он втирался в доверие к Отелло и всем остальным, чтобы быть мудаком. Он как супер-гений, как Макиавелли или Тупак, или кто-то вроде них, за исключением того, что в конце просто получает удар ножом.»
Она лопнула со смеху, и я положил листок рядом с собой.
— Колумбийский Университет? Иисус Христос. Как этот ребёнок выжил?
Я пожал плечами.
— Это занятия низкого уровня для старшекурсников, его выбирают студенты-инженеры, чтобы получить хоть какие-то баллы за английский. Качество его эссе меня не удивляет, так как он обычно пахнет смесью хиппи, травы и ноткой пачули. Ну, когда появляется в классе.
— Классика.
— Долго он не протянет. Таких обычно уничтожает сорняк (прим. Уэст имеет в виду курение марихуаны).
Она хихикнула.
— Ха, ха. Уничтожает сорняк?
Я засмеялся.
Она зевнула, потянулась и устроилась поудобнее.
— Так или иначе, не каждого бездельника выгоняют. Купер продержался, не так ли?
— Да, но он был достаточно умён, чтобы, по крайней мере, хоть что-то сдавать. Высшее образование — это высшее образование. Неважно, какие у тебя оценки, когда ты получишь эту бумажку, если ты не собираешься в аспирантуру. Плюс, его IQ без проблем помогло попасть в Колумбию.
Лили покачала головой.
— Умный гад. Возможно, когда-нибудь он все-таки применит свои способности.
— Мы можем только надеяться. — Я взял бумаги и отложил в кучу.
— Как продвигается «Лебединое озеро»?
— Ну, я репетирую, как минимум, раз в день, шесть дней в неделю, и, честно говоря, не уверена, достаточно ли этого. Так трудно и утомительно. И я могу повысить количество репетиций. Но мне необходимо позаботиться о себе. Я ходила в кабинет физиотерапевта больше, чем когда-либо, провела там дополнительное время, растягивалась, даже сделала больше сеансов массажа, чем обычно, хотя я думаю, что не могу действительно жаловаться на это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я ухмыльнулся.
— Не совсем.
Её глаза были прикованы к своим ступням на моих коленях.
— Это самая трудная вещь, которую я когда-либо делала. Не знаю, буду ли когда-либо достаточно хороша, чтобы действительно справиться. Иногда мне хочется, чтобы тогда выбрали не меня. — Её глаза резко сфокусировались на мне. — Не вздумай повторить что-либо. Господи, я такая неблагодарная.
— Я бы никому не сказал, Лил. И ты не неблагодарная. Это большая нагрузка.
— Это действительно так. Я знаю, что пройду через это, но ситуация как будто давит на меня. Я уверена, что буду чувствовать себя лучше, как только переживу генеральную репетицию.
— Ты сделаешь больше, чем переживёшь.
Её губы растянулись в улыбке.
— Ну, раз ты так говоришь, значит так и будет.
Я усмехнулся.
— Не уверен, что мои слова повлияют на судьбу, но я верю в тебя. В тебе есть огонь. Как бы ни было страшно, ты пройдешь через это, потому что сильнее этого.
— Надеюсь, что так.
— Я уверен в этом. — Моя рука двинулась вниз по её ноге, где были покраснения. Два пальца на ноге были склеены пластырем вместе, ноготь на одной ноге вовсе исчез. Я нажал большим пальцем на подушечку большого пальца её ноги.
Она вздохнула, но я чувствовал, как она была напряжена.
— Тьфу, ты не должен трогать мои уродливые ноги.
— Они не уродливые.
— Не опекай меня, — сказала она бесстрастно и поджала губы.
Но я не остановился, только покачал головой и следил глазами, как мои пальцы скользят от её пальцев до лодыжки.
— Твои ступни — это свидетельство любви к балету. Каждый рубец, каждая мозоль и рана — это доказательство твоей боли, тысячи часов пота, крови и работы. Ты называешь их уродливыми. Я называю их искусством.
Она ничего не сказала, просто наблюдала за мной, но я продолжал смотреть на её ноги, когда массировал свод стопы. Через минуту она расслабилась под моими прикосновениями.
— Спасибо тебе, Уэст. — Эти слова были вялыми и медленными.
— В любое время, Чудо Ножки.
Но она не ответила, а когда я поднял голову, то увидел, что она уснула, её маленькое лицо было слегка повёрнуто в сторону телевизора, всё беспокойство исчезло, оставив только мягкие изгибы.
Я улыбнулся и взял с подлокотника дивана покрывало, накрыл Лили и переместился немного ниже на диване. Её ноги ощущались очень комфортно у меня на коленях, и я вздохнул над простотой момента, прежде чем поднять идиотское краткое содержание «Отелло».
Глава 5
ВЛЮБЛЕННЫЙ ВЗГЛЯД 101
Уэст
Я сел за доктором Блэквеллом, когда он проводил лекцию о Гамлете и обсуждал речь Полония к Офелии, пока я составлял свою таблицу оценок и примечаний. Лекционный зал набит битком, как и все занятия Блэквелла, и был полон восторженных лиц. Мужчина знал, как повелевать толпой, это уж точно.
Он прогуливался вверх и вниз по сцене, засунув руки в карманы брюк, седые волосы зачёсаны назад, очки покоились на носу.
— Этот момент является решающим в истории Гамлета, потому что, хотя Офелия знает в сердце, что любит и доверяет Гамлету, она вынуждена слушать своих отца и брата — патриархат — поскольку они запрещают ей видеться с ним. Её ошибка состоит в предположении, что их опыт — это её наивность, и в этом виноват Полоний.
Раскол между ними после этой речи никогда не восстановится, и Гамлет с Офелией никогда снова не познают счастливые моменты. И собственные неудачные ошибки, в конечном итоге, приводят его к гибели. Мораль этого такова: не суй свой нос.
Мягкий смешок прошёлся по классу, когда Блэквелл посмотрел на свои часы.