я не имею никакого желания, переворачиваю страницу и смотрю на следующий лист, где напечатан перечень неустоек и различных штрафов, который по своим размерам превышает объем основной части контракта.
Пробегаюсь глазами по списку и понимаю, что для экономии бумаги и пальцев печатавшего проще было написать коротко и ясно: «Шаг влево или вправо карается расстрелом». А, ну и продажей почки для расчета с долгами.
В принципе, ничего удивительного. На что-то подобное я и рассчитывала, хотя слабая надежда на то, что мои профессиональные таланты были оценены по достоинству, все-таки, признаюсь, теплилась. Но, раз нет, значит, нет. Будем изображать любовь всей жизни.
Стараясь не думать о моральной стороне вопроса и телефоне, который вновь вибрирует, подписываю все бумаги, надеясь, что нигде не пропустила пункта о продаже Сергею Дмитриевичу собственной души. Было бы очень не кстати.
Расстаемся мы достаточно сухо. Я получаю свои экземпляры бумаг и уведомление о том, что завтра к девяти часам должна быть в офисе, после чего прощаюсь с теперь уже моим боссом и выхожу из кабинета. Сил и желания вспоминать про тельняшку и треники нет. Надеюсь, Сергей Дмитриевич сам поймет, насколько они мне дороги, и в лучшем виде вернет их хотя бы по почте. Совсем не хочется папу расстраивать.
Пока иду на парковку, зачем-то представляю, как именно в тот момент, когда приехавший в гости отец начинает расследование по делу о пропавших штанах, на пороге квартиры появляется мой злобный начальник собственной персоной и со словами искренней благодарности протягивает подарочную коробку с папиными вещами.
Думаю, я бы прослезилась от умиления.
Из грез меня выдергивает очередное «бзз-з-з-з-з» телефона. Вот черт, а я на пару минут о нем даже позабыть умудрилась, настолько воображение разыгралось.
Достаю мобильник и смотрю на экран. Начинаю читать сообщения с первого за сегодня:
«Верунчик, не смог до тебя дозвониться. В общем, тут такое дело… я в городе»
«Та-дааааам!»
«Ты ведь скучала по мне, да?»
«И ты же не против, что я перекантуюсь у тебя пару недель»
«Скажи хоть что-нибудь. Например, что ты очень рада!
«Короче, я у тебя!»
«Верунчик, ты что, обиделась?»
«Нуууууууууу…»
Вздыхаю, сворачиваю сообщения и открываю список звонков.
Рома. Три не принятых.
От нежелания осознавать факт того, что все происходит на самом деле, решаю ущипнуть себя за руку. Больно, блин! Значит, все-таки не сон.
Сажусь в машину с какой-то обреченностью. Неужели родители не могли запретить ему сделать дубликат ключей от моей квартиры? Неужели сам Рома не мог выбрать себе в качестве любимого укрытия какое-нибудь иное место? На другой планете желательно.
Ну почему именно я? И почему именно сейчас?!
И что, черт возьми, у него все-таки стряслось?
Этими вопросами я мучаюсь до самого дома. Забываю о них, лишь оказавшись в подъезде.
Едва поднявшись на свой этаж, понимаю — накал страстей перед квартирой Полины Константиновны не стихает. Наоборот, на площадке появились новые действующие лица в виде сына моей драгоценной соседки и еще одного «охотника за приведениями».
Судя по виду Аркаши, кажется, именно так зовут наследника соседки, дела для него обстоят совсем фигово. Сейчас выражение его лица ровно на сто восемьдесят градусов отличается от того, с каким он заселял свою маму сюда.
Если в тот момент мужчина светился безграничной радостью, то теперь сплошная скорбь и тоска.
— Какие еще две недели?! — вопит Аркаша. — Как пожить в другом месте?!
— Это время понадобится на санитарную обработку. Вот акты, постановления. — спокойно отвечает один из «охотников».
— Никуда она не поедет! — еще громче орет сын Полины Константиновны.
Еще бы, если я правильно понимаю, ему тут угрожают двумя неделями в компании родительницы, а они и пяти минут без скандала вместе провести не могут.
— Все очень серьезно. Если сейчас вы не выполните наши указания по-хорошему, мне придется вызвать полицию.
Упоминание защитников правопорядка немого остужает пыл Аркаши, он поворачивается к Полине Константиновне и начинает что-то бормотать.
Я же, пользуясь случаем, подхожу к новоприбывшему мужчине и интересуюсь:
— А эти тараканы, или кто у нее там, не могут перебраться, скажем, в мою квартиру? — все-таки от упоминания насекомых стало как-то не по себе.
«Охотник за приведениями» поднимает на меня взгляд и, клянусь, я вижу в нем смех.
— Не переживайте, девушка. Это очень большие, очень усатые, очень шипящие, но кра-а-а-айне ленивые тараканы.
Мужчина делает такой акцент на последних словах, что я невольно хмурюсь:
— Ленивые, значит?
— Чертовски. — кивает мой собеседник, уже даже не пытаясь сдержать улыбку. — Вам не о чем беспокоиться.
— Даже не сомневаюсь. — киваю и иду дальше к своей двери, думая над тем, что, кажется, я даже породу этих тараканов знаю. «Сергеиус Дмитричеус Обыкновениус» называется.
Ни соседке, ни ее сыну об этом я, конечно же, не сообщаю. Во-первых, бесполезно. Во-вторых, я не самоубийца. А, в-третьих, может, свежий воздух и общество родной кровинушки все-таки пойдут ей на пользу. Ну, если они, конечно, не убьют друг друга.
А вообще, это совсем не мое дело. Меня собственное шапито в квартире ждет.
Открываю дверь и вздыхаю. Свет горит практически везде. Конечно, это нормально, у меня ведь собственная электростанция. Крути киловатты, пока ничего не треснет.
Вешаю пальто, стягиваю сапоги и уже тянусь к выключателю, когда на выходе из комнаты появляется Рома в футболке и шортах. Обжился уже, засранец.
— Сюрприз! — радостно заявляет парень и салютует мне ложкой.
Я еще раз осматриваю этого счастливого индивидуума и замечаю во второй руке ведерко моего любимого мороженного из стратегических запасов. Тех самых, которые истребляются исключительно под пледом в компании сопливой мелодрамы.
— Систер, ну что ты смотришь на меня так, как будто не рада совсем?! — изображает вселенскую обиду Рома.
— Ты сожрал мое мороженное. — констатирую факт, глядя на то, как парень небрежно ставит пустое ведерко на тумбочку.
— С каких это пор тебе жалко какое-то там мороженное для своего родного братика?
Он неисправим. Распахивает объятия и ожидающе смотрит на меня огромными глазищами.
Будь на моем месте практически любая другая представительница женского пола от четырнадцати до того возраста, пока ноги еще шевелятся, точно бы кинулась этому балбесу на шею. Когда среди детей в нашей семье распределяли красоту, она вся без остатка досталась братцу. Мне же в качестве компенсации вручили… э-э-эм… что-то мне стопудово вручили, в общем, только я пока не поняла, что же это за обалденный талант такой.
— С тех самых пор, как этот братик стал появляться в моем доме исключительно тогда, когда в его жизни приключается очередная задница. — бормочу