Читать интересную книгу Время, Люди, Власть (Воспоминания, книга 2, часть 4) - Никита Хрущев

Примечания (1) 5 марта 1946 г. лидер консервативной партии Великобритании Черчилль У. произнес в г. Фултоне (США) речь политического содержания с оценкой тенденций послевоенного развития мира и призывом к объединению англосаксонских стран для противостояния коммунистической экспансии. (2) Консервативное правительство Идена А., функционировавшее с 6 апреля 1955 г. до 9 января 1957 г. (3) Консервативное (с участием национал-либералов и национал-лейбористов) правительство Болдуина С. функционировало с 7 июня 1935 г. до 28 мая 1937 г. Однако речь должна идти, по-видимому, о правительстве не Болдуина, а Чемберлена Н. (тот же политический состав, с 28 мая 1937 г. до 10 мая 1940 г. ), из-за разногласий с которым Идеи оставил пост министра иностранных дел в 1938 г. (4) БУЛГАНИН Н. А. возглавлял советское правительство в 1955 - 1958 гг. (5) ЭЙЗЕНХАУЭР Д. Д. (1890 - 1969) являлся в течение двух сроков президентом США, в 1953 - 1961 гг. (6) ФОР Э. с 23 февраля 1955 г. до 24 января 1956 г. возглавлял правительство партии радикалов и социальных республиканцев, Народно-республиканского движения, независимых, крестьянской группы, Демократического и социалистического союза Сопротивления, Республиканского и социального действия. (7) Внук основателя финансовой династии Рокфеллеров (США) Рокфеллер И. О., являвшийся в 1955 г. специальным помощником президента по внешнеполитическим вопросам. (8) ДАЛЛЕС Дж. Ф. (1888 - 1959), являвшийся в 1953 - 1959гг. государственным секретарем США и выдвинувший в 1954 г. доктрину "массированного возмездия" странам социалистического лагеря в случае международных конфликтов военного характера. (9) НЕРУ Дж. (1889 - 1964) был в то время премьер-министром и министром иностранных дел Республики Индия. (10) Официально подписанный 20 сентября 1955 г. Договор об отношениях между СССР и ГДР (главное - советские войска в ГДР не вмешиваются в ее внутреннюю жизнь) с одновременным обменом правительственными письмами (главное - ГДР сама охраняет и контролирует свои границы, а также коммуникации между ФРГ и Западным Берлином).

ВИЗИТ В ВЕЛИКОБРИТАНИЮ

Много места занял у меня рассказ о поездке в Женеву на встречу лидеров четырех держав. Но это была для меня лишь подготовка к изложению моих впечатлений о поездке в Лондон. Мы должны были прибыть в Англию, как мы условились с ее правительством, в конце апреля 1956 года(1). Договорились, что прибудем к ним на военном корабле, на крейсере. Мы хотели прибыть на крейсере потому, что считали, что мы тогда в портовом городе заимеем как бы свою временную опорную базу. С другой стороны, из Портсмута, куда мы причалим, мы должны были ехать поездом до Лондона и таким образом больше увидеть. В состав делегации входили Булганин и я. Хотя Булганин в то время был председателем Совета Министров СССР, я был включен в делегацию потому, что у меня в ходе Женевской встречи лучше складывались отношения с Иденом. Когда мы там беседовали, то он больше адресовался ко мне, я же отвечал ему от имени всей советской делегации на те вопросы, которые он ставил. Мы решили также включить в состав нашей делегации академика Курчатова(2). Это очень интересный человек, и не только как ученый. Как человек он был весьма приятным и остроумным собеседником. Через него мы хотели войти в контакт с учеными Великобритании и достигли этой цели. Он ездил в английские научные учреждения, и это шло на пользу установлению новых контактов. Когда мы отправлялись, посольство Великобритании в Москве предложило нам захватить с собою британского военного атташе. Мы согласились. Правда, кое у кого появились возражения: мы поплывем на военном корабле, корабль был новый, военный атташе, безусловно, заинтересуется им и сможет открыть какие-то наши военно-технические секреты. Такое суждение, конечно, было глупостью, навеянной нравами сталинских времен. Итак, мы взяли его с собою. Этот военный атташе носил звание полковника. Очень симпатичный человек, сейчас не помню его фамилии. Держался он просто и хорошо. Когда мы находились уже в море, то в день моего рождения, 17 апреля, решили устроить небольшой торжественный обед. А обедали мы всегда всей делегацией. Решили пригласить на обед и военного атташе. За обедом, тем более в день рождения, естественно, имелась выпивка. А военный атташе, видимо, обладая вкусом, хорошо разбирался в спиртных напитках. Он основательно выпил, да так, что ему потом было уже не до осмотра корабля. Он еле добрался до своей каюты и проспал путевой день крепким сном. Об этом я вспомнил позднее, когда беседовал с Иденом. Идеи-то умеет шутить и спрашивает меня: "Ну, как там, господин Хрущев, наш военный атташе? Как он себя вел на корабле?". Я отвечал: "Хорошо себя вел. Достойно представлял Великобританию". "А как он шпионил? Все он осмотрел?". "У, невозможный человек! В такие щели залезал, в которые невозможно пролезть насекомому. Всюду лазил и все увидел". Идеи смеялся. Я не знаю, знал ли он о том, что атташе сильно опьянел. Может быть, тот сам доложил по начальству. Во всяком случае, Идеи спросил меня о нем. Встретили нас, когда мы прибыли в Портсмут, с положенными воинскими почестями. Мы прибыли на военном корабле, в таком случае положен салют. Сейчас же мы пересели с корабля на поезд и на нем отправились далее. Все это было для нас необыкновенным. Я, собственно говоря, впервые, если не считать поездки в Женеву, официально выехал за границу. Но в Женеву мы прилетели на самолете и оттуда улетели самолетом, а сюда мы прибыли на корабле, с корабля ехали поездом и больше увидели в пути. Когда мы ехали поездом, на меня произвели большое впечатление строения, которые мы видели в пути. Я обратил внимание на то, что это были в своем большинстве небольшие домики из красного кирпича. И в Лондоне, куда мы прибыли, я тоже видел такие. Конечно, не в центре города. Потом, когда мы ездили по Великобритании, нас везде "преследовали" эти типичные строения. Почему же мне в память врезались они? То были домики моего детства. Я жил мальчишкой в Донбассе, где отец работал на шахте. Юзовский металлургический завод принадлежал англичанину Юзу(3). Все домики, которые строил Юз для технического персонала, квалифицированных рабочих и мастеров, были как раз такими, какие я увидел теперь в Великобритании. Когда я ходил на базар в Юзовку, то у нас бытовало такое выражение: "Как мы сегодня пойдем? Дорожкой вдоль английских красных домов?" Думаю, что и сейчас эти красные дома остались там и стоят на дороге из Юзовки (ныне Донецк) в Мариуполь. Как и в Великобритании, они заросли зеленым плющом. Летом видны были только окна, а все стены покрывала зелень плюща. Вот первое яркое впечатление, которое я приобрел после прибытия в Великобританию. В Лондоне, на вокзале Ватерлоо, нас встретили Идеи и другие члены британского кабинета. Уже не помню, кто именно. После обычной церемонии встречи мы отправились в свою резиденцию, которую нам отвели в гостинице "Клэридж". Гостиница была хорошая, услуги - замечательные. Все это было для нас внове. Ведь мы никогда так близко не общались ранее с иностранцами. Когда мы подъехали к гостинице, длинный хвост машин не поместился у подъезда и остановился на каком-то расстоянии от него. Поэтому часть членов делегации вышла из машин и пошла к гостинице пешком. Лондонцы знали о нашем приезде из сообщений печати. Собрался народ, останавливались прохожие, появились, конечно, и мальчишки. Особый интерес проявили они к бороде академика Курчатова: показывали на него пальцами, смеялись, прыгали, как это делают мальчишки всех стран и народов. Потом, когда мы пришли в гостиницу, Курчатов хохотал: "Смотрите-ка, какое впечатление произвела на них моя борода!" Действительно, все показывали на его бороду. Об этом даже в печати написали. Англичан я тоже встречал бородатых, но у него была особой формы борода, с проседью, не густая, но довольно представительная. Начались беседы с правительством Великобритании. С нами вели переговоры в основном Идеи, Ллойд и, кажется, Макмиллан(4). Собственно, эти беседы были переливанием из пустого в порожнее, потому что наши позиции были выявлены еще при встрече в Женеве, так что нового эти беседы ничего не вносили. Просто мы как бы перебрасывали шары, перекатывали их друг к другу. Главным образом, вопросы вращались вокруг того же: Германия в целом и ГДР, разоружение, мирное сосуществование. Эти вопросы очень важны. Но мы видели, что Запад не готов к их решению. Западные страны заигрывали с нами, чтобы несколько приласкать нас, мягко погладить, дабы расположить к себе и вынудить нас пойти на сговор. Сговор в том смысле, что следует договориться обо всем на их позициях. Мы, конечно, не могли пойти на это. Так что надежд на достижение какой-то договоренности не возникло. Чем была интересна нам эта встреча? Происходила в ходе личного знакомства конкретизация политических позиций. Их тоже, видимо, это интересовало. Кроме того, Великобритания в то время больше других западных стран хотела иметь какую-то договоренность с СССР, чтобы исключить возможность военного столкновения. К тому же она стремилась не допустить проникновения нашего влияния на Запад, а особенно на Ближний Восток, прежде всего в Египет, Йемен, некоторые другие ближневосточные районы. И англичане подняли вопрос о том, что следует договориться, чтобы мы не продавали оружия африканским странам. Мы согласились с этим в принципе и сказали, что согласны подписать такой договор, но при условии, если англичане тоже дадут обязательство не продавать и не передавать оружия этим странам. Только при этом условии, на основе взаимности, мы могли найти какое-то решение. Если же англичане не могут дать таких заверений, то мы останемся при своем мнении и никаких обязательств на себя взять тоже не сможем. Идеи, как я уже говорил, - человек, весьма располагающий к себе. Своим тактом и мягкостью он располагает собеседника к непринужденной беседе, к доверию. Мы особенно ценили Идена за его позицию перед войной, которую он занял, когда входил в английское правительство. Он занимал тогда правильную позицию, мы это помнили, и это располагало нас к нему. Наступил воскресный день, и Иден пригласил нас на дачу. Я употребил русское название, а у них это - загородный дом премьера в Чеккерсе. Мне рассказывали тогда его историю: какой-то капиталист подарил правительству загородную виллу для премьер-министра Великобритании, и потом все премьеры, независимо от партийной принадлежности, пользовались этим домом. Мы приняли приглашение. Иден заранее сказал, что на встрече за городом будут присутствовать некоторые члены его кабинета. Когда мы с Булганиным приехали туда, там уже были Иден с женой, Макмиллан, министр иностранных дел Ллойд и (забыл его фамилию) один очень влиятельный консерватор. Его прочили в будущем в премьер-министры или министры иностранных дел. Он действительно стал министром иностранных дел и в этом качестве приезжал позднее в Советский Союз. Мы располагали информацией, что этот человек негативно настроен к СССР, антикоммунист, и не только потому, что является членом консервативной партии. Даже среди консерваторов он был сверхконсерватором. Однако при наших встречах и беседах, которые мы там имели, он этого не показал, вообще внешне не проявлял своей агрессивности, хотя мы чувствовали, что он питает к нам неприязнь как к представителям Советского Союза. Дом на Даунинг-стрит, который занимал Иден, выглядел непрезентабельно: это особняк из красного кирпича, очень старый, обветшалый и неприглядный. Забор тоже из красного кирпича, старый и закопченный. Одним словом, не очень-то привлекательное строение. Загородная резиденция находится не очень далеко от Лондона, но местность вокруг была красивая: луг, вдали лесок. Мы с Булганиным вдвоем перед обедом ходили гулять и далеко прошли по дорожке. Окружающая природа напоминает природу наших Орловской и Курской областей, и пейзаж такой же. Около дома посажено много цветов. Дома англичане отапливают каминами, а в каминах сжигают антрацитовый уголь. Поэтому дома внутри тоже припудрены копотью. Когда горит антрацит (а я знал по Донбассу, что в нем содержится изрядное количество серы), чувствуется неприятный запах, испытываешь некое удушье. За обедом садилась за стол и хозяйка. Мы вели там беглую беседу, поднимая разные вопросы. Они спрашивали, а мы отвечали, потом мы задавали вопросы. Ничего особенно примечательного в этих беседах тоже не было. Посольство информировало нас, что жена Идена - это племянница Черчилля. Она, видимо, унаследовала некоторые качества своего предка в питейных делах, умеет выпить. Но я бы не сказал, что мы заметили, будто она злоупотребляет этим. Выпивали там все, а она в компании тоже не отказывалась. Когда мы вели политические беседы, то основательно опирались на нашу боевую мощь. Мы к тому времени уже имели современную бомбардировочную авиацию. У нас были бомбардировщики Ту-16 и производились в большом количестве реактивные бомбардировщики Ил-28. Это очень хорошие самолеты фронтового действия. Вооружение наше, как мы считали, было хорошим. Пополнился у нас и флот. Мы построили несколько новых крейсеров и эсминцев, немало подводных лодок. Правда, по сравнению с Западом у нас их было недостаточное количество. Межконтинентальных ракет тогда мы еще вообще не имели, но ракет с радиусом действия 500 - 1000 км у нас было достаточное количество. Поэтому Англию мы могли как бы припугнуть, ведь мы ее доставали ракетами. Она находилась на расстоянии, досягаемом для наших ракет, и мы ощутимо давали понять, что располагаем средствами, которые могут нанести большой урон противнику, если он вздумает напасть на нас. Эти ракеты могли полететь не только на Великобританию, не говоря уже о Западной Германии и Франции, но и на другие европейские страны, которые входили в НАТО. Они тоже были под возможным ударом. Это, видимо, беспокоило наших собеседников. Я рассказываю здесь это к тому, что за обедом к нам обратилась с вопросом жена Идена: "Какие у вас ракеты и далеко они могут летать?" Я ей ответил: "Да, далеко. Наши ракеты не только могут достать Британские острова, но и полетят дальше". Она прикусила язык. Это вышло с моей стороны несколько грубовато и могло быть расценено как некая угроза. Во всяком случае, мыто преследовали и такую цель. Угрожать особенно не собирались, но хотели показать, что приехали не как просители, а что мы сильная страна. Следовательно, с нами надо договариваться, а ультиматум нам предъявлять нельзя, невозможно разговаривать с нами языком ультиматума. Идеи сказал, что наутро нас приглашают посетить высшие учебные заведения, кажется, в Кембридже не то в Оксфорде, а уж оттуда приехать в Чеккерс. С нами туда поехал Ллойд. Он заехал за нами. Курчатова там не было с нами, зато со мною и Булганиным туда поехал Громыко. В дороге Ллойд вел себя очень любезно, шутил. Мы сидели втроем в машине. Он обратился ко мне: "Ко мне прилетела и на ухо прошептала птичка, что вы продаете оружие Йемену". Я ему ответил: "Тут разные птички летают и разное шепчут. Ко мне тоже подлетела птичка и прошептала, что вы продаете оружие Египту, Ираку (а тогда в Ираке было реакционное правительство), всем вообще продаете оружие, кто только хочет купить его у вас. А если не хочет, то птичка шепчет, что вы его навязываете. Так что птички бывают разные". Он продолжал: "Верно, птички бывают разные, и нам они шепчут, и вам шепчут". Я сказал: "Вот пусть бы они нашептали, чтобы мы взяли взаимное обязательство никому не продавать оружия. Это было бы полезно для дела мира". СССР действительно вел такие переговоры с Йеменом. Кажется, эти переговоры закончились тем, что мы согласились поставить ему некоторое количество оружия. Тогда к нам приезжал наследный принц королевства Йемен эль-Бадр(5), который позднее стал королем и воевал с республиканским правительством. Но ранее он представлял прогрессивную силу, потому что готовился отвоевать у англичан Аден, а мы были заинтересованы в том, чтобы Йемен стал полностью независимым государством. Английская разведка информировала правильно: птичка верно пошептала правительству Великобритании на ухо, что мы продаем Йемену оружие, это было правдой. Итак, приехали мы в колледж, заведение для избранных учащихся, видимо, состоятельных студентов. Проректор водил нас по нему, показывая аудитории этого учебного заведения, большой двор. Зашли мы в какую-то дверь и увидели вдруг размалеванный портрет этого самого проректора. Он глянул лишь и сказал довольно спокойно: "Студенты любят посмеяться над нашим братом", - и прошел мимо, а потом рассказывал о всяческих студенческих проделках, которые там себе позволяют; ничего не поделаешь, молодежь как молодежь, от нее всего можно ожидать. Студенты проявляли к нам некоторый интерес, но, я бы сказал, вялый. Публика это была не пролетарская, там воспитывали людей консервативного склада и для правительственных ведомств. Поэтому на какое-то ее понимание или сочувствие мы не могли рассчитывать. Из этого учебного заведения мы поехали в Чеккерс. Я уже описывал, как провели мы обед. Идеи пригласил нас заночевать, и мы переночевали в Чеккерсе, но все другие, кроме Идена, уехали оттуда. Внутреннее расположение комнат было таким: два этажа с консолями, внизу бильярдная, столовая, различные службы, наверху спальни. Нам показали, где разместится Булганин и где буду я. Нас с ним разместили по углам дома. Я плохо сориентировался, наутро поднялся рано, весь дом еще спал, делать мне было нечего, я оделся и решил пойти к Булганину, но спутал расположение комнат и подошел к какой-то двери, думая, что это дверь в его комнату. Постучал. Надо же представить мой страх и удивление, когда в ответ раздался женский голос. Я буквально убежал и только тут понял, что мне надо было пройти немного дальше. Кто мне ответил, я так и не узнал. Думаю, что это был голос жены Идена. Я никому ничего не сказал, хотя подумал, что она предположила, что это стучал кто-то из нас: я или Булганин. Я, правда, все рассказал Булганину, мы посмеялись, но решили не объяснять хозяевам, кто же постучал в дверь комнаты госпожи Идеи. Было условленно, что на следующий день мы поедем с визитом к королеве Елизавете(6). Расстояние было близким. Мы быстро собрались, а собираться нам было легко, и мы заранее предупредили англичан, что никаких особых одежд, положенных по такому случаю, мы не имеем и не станем их приобретать. Если угодно королеве принять нас, то в таком костюме, в каком мы беседуем и с вами; если же нет, то это ее дело. У нас существовало предвзятое отношение к подобным церемониям, и мы не хотели облачаться, как это было положено, во фрак, цилиндр и прочие атрибуты, которые принято надевать в таких случаях на Западе. Как-то Микоян поехал в качестве нашего представителя в Пакистан, а потом мы видели киножурнал, где был снят его прием. Там мы увидели Анастаса Ивановича в хвостатом фраке, цилиндре и долго смеялись над ним. Он отшучивался. Среди нас Анастас Иванович выделялся тем, что ему как старому "европейцу" не чужда этикетная форма, которая положена дипломатам, когда они посещают особо важных персон за границей. Когда мы приехали в королевский дворец, там было очень много народа. То были экскурсанты. На улице тепло, апрель - лучшее время года в Англии, как нам разъяснил Идеи, идет мало дождей, все в зелени, прекрасная пора. Публика осматривала достопримечательности дворца, а там было на что посмотреть. Когда мы вошли во дворец, навстречу нам вышла королева с мужем и двумя детьми. Мы представились. Одета она была очень просто, в светлом платье неяркой расцветки. В Москве на улице Горького можно встретить летом молодую женщину в таком же одеянии, в каком к нам вышла королева. Она представила нам своего мужа, потом повела нас по дворцу и стала знакомить с его достопримечательностями. Оказалась в роли экскурсовода. Мы походили там немного, а она все показывала, потом пригласила нас на стакан чаю. Зашли в какой-то зал, нас пригласили к столу. Мы сидели, беседовали о том о сем, как получается всегда, когда нет конкретной темы для разговора. Ее супруг проявил интерес к Ленинграду: "Говорят, это очень интересный город". Мы согласились, сказав, что вообще гордимся этим городом. Он добавил, что никогда в нем не был, но мечтает побывать. Мы ответили, что в современных условиях эта мечта легко может быть претворена в жизнь: "Достаточно выразить желание, и вы получите от нас соответствующее приглашение. Приглашение будет таким, какого вы захотите: или на правительственном уровне, или от военного командования. Вы сможете познакомиться и с Ленинградом, и с Балтийским флотом, вообще со всем, что вас будет интересовать". Он поблагодарил нас и сказал, что воспользуется нашей любезностью, если ему представится такая возможность. На этом наша беседа закончилась. Правда, королева проявила еще интерес к нашему новому самолету. Тогда начались первые полеты самолета Ту-104. Этот самолет прилетал в Лондон, привозил нам свежую почту. Конечно, мы организовали это умышленно, чтобы показать англичанам, что имеем хороший пассажирский самолет с реактивными двигателями. Это был первый в мире реактивный пассажирский самолет, и мы хотели, чтобы там на него посмотрели, хотя бы в воздухе. Оказывается, наш самолет заходил на посадку как раз неподалеку от королевского дворца. Королева сказала: "Я видела ваш самолет, замечательный самолет, он несколько раз пролетал тут мимо". Мы стали рассказывать ей про самолет, какой он хороший, современный, лучший в мире, а другие страны пока такого самолета не имеют. Потом поблагодарили королеву, попрощались и вернулись к Идену, а там продолжали прежние беседы. Не помню, приезжали ли туда именно в тот день члены кабинета, которые присутствовали еще при первой беседе. Мы рассказали Идену, как нас приняла королева. Совпало с тем, о чем он нас предупреждал: что она простая женщина, умная и хорошо себя держит. "Вам будет приятно с ней встретиться", - говорил он. Так оно и оказалось. Я сказал бы, что она не проявила никакой королевской чопорности, когда встретилась с нами. Ее внешность, ее поведение не требовали от нас, чтобы мы "трепетали", как это бывает в романах, когда описывают встречи с королевами. Елизавета II обычная женщина, жена своего мужа и мать своих детей. Такой она представилась нам, и такое у нас осталось впечатление. Голос у нее мягкий, спокойный, не претендующий ни на что особенное. Вопросы она ставила такие же, которые задает при встрече с советскими людьми любая иностранка. Между прочим, мне запомнился разговор о королеве с какой-то англичанкой, случившийся тогда же, когда мы находились в Англии. Она спросила: "Вы встречались с королевой Елизаветой?". "Да, встречались". "Ну, и как она вам понравилась?" Мы сообщили о своем впечатлении. И тут англичанка добавила печальным голосом: "Жалко мне ее, несчастная женщина". "Почему вы ее жалеете?". "Ну, знаете, молодая женщина хотела бы пожить, как требуется в ее возрасте. А она как королева лишена обычных радостей, живет под стеклянным колпаком, всегда находится под взглядами людей. Это очень тяжелая жизнь и тяжелые обязанности. Поэтому я ей сочувствую". Мне понравилось, как эта женщина по-человечески подошла к оценке своей королевы. Да, прав был Некрасов, когда писал в поэме "Кому на Руси жить хорошо", перебирая всех тех, с кем встречались его ходоки: и попу по-своему плохо, и царю нелегко. Вот и Елизавете II, оказывается, жилось нелегко. Когда составлялась программа нашего пребывания в Великобритании, Идеи предложил нам встретиться с первым лордом Ад-276 миралтейства(7). "Там, - сказал он, - будут военные, но главным образом моряки". Он нас с ними предварительно познакомил. Приглашал нас морской министр, первый лорд Адмиралтейства. Главнокомандующий военно-морскими силами адмирал Маунтбэттен(8) от встречи с нами всячески уклонялся. Он состоял в каком-то родстве с российской царской фамилией и считал нас (а ведь это правильно) наследниками тех большевиков, которые убили его родственников на Урале в 1918 году. Условились, когда встреча состоится. Пришел назначенный день, и мы с Булганиным поехали туда. Я все время говорю "с Булганиным", потому что главой правительства был Булганин, я же являлся членом делегации. Но так уж сложилось, без каких-либо моих поползновений, что вести все переговоры и давать ответы на вопросы, которые задавались английской стороной, приходилось главным образом мне. Пожалуй, даже исключительно мне. И не потому, что я хотел этого. Нет, я понимал свое положение и стремился к тому, чтобы на вопросы, как и положено, отвечал глава правительства. Однако Булганин сам сказал мне, что хотел бы, чтобы отвечал я. Имели место случаи, когда задавался вопрос, а я поворачивал голову к Булганину, показывая, что ожидаю его ответа. Он тут же сам обращался ко мне: "Отвечай ты!" И я отвечал. Чтобы не возникло какого-либо неудобства и чтобы не дать повода английской стороне для каких-либо домыслов, я отвечал после паузы, которую всегда делал, чтобы Булганин имел возможность, если захочет, ответить, включиться в разговор. Как правило, он меня толкал в бок, показывал глазами или прямо говорил: "Ответит Хрущев". Хочу, чтобы меня правильно поняли. У меня даже произошел на эту тему неприятный разговор, когда мы вернулись. О всех беседах, которые состоялись, потом составлялся отчет, и мы посылали его в Москву, на протяжении всего моего пребывания в Англии аккуратно информируя Президиум ЦК КПСС о ходе нашего пребывания там, о беседах, о вопросах, которые ставились, и о том, как мы на них отвечали. Поэтому наше руководство видело из отчетов, что главным образом даю ответы я. И мне было неприятно, что, когда мы приехали, Молотов спросил: "Почему все время отвечал ты?" Я почувствовал какое-то его недовольство тем, что, мол, я подавлял главу правительства и делегации. Пришлось сказать: "Товарищи, прошу выяснить у самого Булганина, почему так получилось. Не мог же я входить в препирательства с ним, когда надо было отвечать, а Булганин мне заявляет: "Ты отвечай!" Что я мог ему заявить: нет, по положению ты должен отвечать? Выглядело бы глупо перед иностранцами показать себя в таком виде. Булганин сам уступал свою роль мне без всяких моих поползновений к тому". Не буду сейчас играть в скромность. Ведь потом выяснилось, что Булганин, правильно понимая свои возможности, на ряд вопросов не смог бы ответить так, как нужно было. Он человек обтекаемый. Это ярко проявилось, в частности, когда лейбористы устроили обед в нашу честь. Там он сам отвечал на вопросы, которые ставили лейбористы, и отвечал по-обывательски. И мне пришлось вмешаться и высказать свою точку зрения. У нас возникло политическое обострение, и мы просто ушли с этого обеда, полностью разругавшись с лейбористским руководством. Это - лирическое отступление, но я считаю, что об этом необходимо сказать. Итак, поехали мы в Гринвич на прием к морякам(9). Там собралось много народа в большом зале с длинным столом. Зал несколько мрачный, как это принято у англичан, с притушенным светом. Полумрак. Выпивали, держали речи. Не помню, о чем там говорили англичане. Главным образом, выступал один и тот же адмирал, нам надо было отвечать. Булганин опять сказал: "Выступай ты". И я выступил. Это была как бы вольная встреча, с вольным выступлением. Я избрал такую тему, чтобы шире обрисовать нашу страну и ее возможности, то есть пойти, грубо говоря, в наступление на англичан. Поставил перед ними такой вопрос: "Господа, вы представляете Великобританию. Ваша страна владычица морей, но в прошлом. Сейчас нужно реально смотреть на вещи. Все изменилось, другая техника, иное положение морского флота. Раньше он был плавающей артиллерией, и она наводила страх, прокладывая путь морской пехоте. Сейчас, когда имеются самолеты-ракетоносцы и ракеты, которые можно запускать в цель на большом расстоянии, недосягаемом для артиллерии кораблей, сложилось новое положение. Можно сказать, что сейчас линкоры и крейсера - это плавающие гробы, они морально устарели. Вот мы прибыли к вам на крейсере. Это современный крейсер, хороший корабль, я слышал такую его оценку от ваших специалистов. Хотя они высоко оценили наш крейсер, мы можем его продать, потому что он устарел, и его вооружение тоже устарело. В будущей войне не крейсера будут решать главные военные вопросы, и даже не бомбардировочная авиация. Она тоже стареет, хотя еще не устарела так, как морской флот, но тоже стареет. Теперь выходит на арену как главное оружие на море подводный флот, а в воздухе - ракеты, которые наносят удар по целям на большом расстоянии, а в будущем - на неограниченном расстоянии". Ставились различные вопросы, давались ответы, но разговор вращался в основном все время вокруг вопроса о флоте. Мы хотели подчеркнуть падение военных возможностей в отношении воздействия на нас со стороны британского флота и прямо об этом сказали их морякам. Это не были какие-то агрессивные речи с угрозами, все говорилось как бы со смешком. Они тоже подшучивали, иронизировали. Сейчас уже не помню, как это преподносилось, но в целом беседа была довольно откровенная и непринужденная, никого ни к чему не обязывающая. То были не переговоры, а обмен мнениями за столом, за бокалом виски. Говорили о современном положении в мире, о будущих войнах, о том, какое оружие займет какое положение. Морской лорд, наш хозяин, оказался человеком, понимающим шутки, и я не чувствовал, что наши высказывания о морском флоте его как-то покоробили и что он был ими недоволен. Если бы мы это почувствовали, то сразу бы прекратили такой разговор, ибо совершенно не хотели создавать неприятное положение для хозяина, который нас принимал. Расстались мы по-дружески. А назавтра опять встретились с Иденом. Идеи, как всегда, с улыбочкой говорит: "Как вам наши моряки? Какое они произвели на вас впечатление?" Я отвечаю: "У вас хорошие моряки, они известны всему миру". "А как прошла беседа?" И, улыбаясь, смотрит на меня. "О беседе, я вижу, вы все уже знаете, раз улыбаетесь". "Да, - отвечает он, - я знаю. Мне докладывали о ваших высказываниях". "И как вы их расцениваете?". "Я с вами согласен. Но как премьер-министр не могу говорить об этом со своими военными. У нас-то нет реально другого вооружения, кроме надводного флота и бомбардировщиков. Это наше основное средство ведения войны. Я не могу убивать в них веру в наше оружие". "Да, я вас понимаю, но мы честно изложили свою точку зрения". Потом мое выступление нашло большой отклик в мировой печати. Особенно остро реагировали США на точку зрения, которая была высказана мною на этом обеде в Гринвичском военно-морском колледже. Они стали опровергать меня: нет, военно-морской флот не отжил и все еще является грозной силой в современной войне, как и бомбардировщики. Спустя какое-то количество лет не только в ходе бесед, но и в печати американские журналисты признали, что бомбардировщики отживают свой век, а главное оружие сейчас - ракеты. И если мы, американцы, раньше занимали другую позицию, споря с Хрущевым, и отстаивали свою точку зрения, то это вызывалось повседневной необходимостью, поскольку у русских ракеты появились раньше, чем в США, чья оборона тогда базировалась на военно-морском флоте и бомбардировочной авиации. Это верно. Я тоже понимал, что они не могли согласиться с нами, ведь их военные базы, которые окружали Советский Союз, были насыщены бомбардировочной авиацией, а ракетных войск у них еще не имелось. У нас их тоже было еще мало, но все же они были. Своими ракетами мы могли довольно основательно расправиться с близлежащими вероятными противниками, если бы нам навязали войну. Правда, США для нас были тогда недосягаемы, потому что межконтинентальные ракеты у нас только появлялись. Речь идет о ракете Р-7, хотя она, по сути дела, не военное оружие, а средство для полетов в космос, для исследовательских полетов. Тут она показала себя, хотя и для военных целей мы приготовили несколько штук. Позднее, когда появились другие ракеты, мы от нее отказались, она уже не годилась. Для обороны мы создали другие ракеты и в нужном количестве, а теперь их имеем не только в нужном, а даже в сверхнужном количестве, которое показало и свои отрицательные стороны, потому что зря высасывает деньги из бюджета и истощает наши финансовые возможности. Но это уже другой вопрос. Согласно утвержденной программе, мы разъезжали по Англии. Первым делом отправились в Бирмингем, крупный промышленный центр. Нас там встретили тоже любезно. По этому городу мы ездили с мэром, он возил нас на своей машине марки "Роллс-Ройс". Эта машина и сейчас считается наилучшей. Ее не производят на потоке, англичане ее выпускают и продают только по заказу. Роскошная машина, много стекла, с прекрасным обзором. Когда мы ехали, я спросил: "Господин мэр, много ли таких правительственных машин в вашем городе?". Он ответил:. "Только у меня, больше ни у кого нет". "Почему?". "О, это очень дорогая машина. Было бы расточительно, если бы и другие стали обзаводиться ими. Поэтому из официальных лиц здесь только я имею ее. Частные лица тоже имеют "Роллс-Ройсы" лишь в ограниченном количестве". Программа пребывания в Англии была довольно насыщенной. Нас загрузили до невозможности, и мы с раннего утра до позднего вечера мотались по стране на автомашинах или на самолете. Это нас затрудняло, и я стал выражать недовольство. Нам надо было еще съездить в какой-то английский город, а потом мы должны были отправиться в Шотландию. И при очередной встрече с Иденом я сказал: "Господин Идеи, меня уже ноги не держат, я не могу так дальше. Вы нас эксплуатируете, и я устал и никуда больше не поеду. На завтра я объявляю забастовку и останусь в Лондоне, в гостинице". Он смеется: "Господин Хрущев, я вас прошу, просто умоляю, давайте условимся так, вы можете никуда не ездить, но в Шотландию, очень прошу вас, вам надо поехать. Вы знаете, что такое Шотландия? Если вы не поедете туда, то Шотландия поднимет бунт и выйдет из состава Содружества. Это же шотландцы! Вы не знаете, какие они националисты, они мне покоя не дадут. Я прошу вас!" Мы с Булганиным переглянулись (а он тоже был такого мнения, что не стоит больше ездить) и сказали: "Ну хорошо, поедем в Шотландию". Полетели мы туда. Нам интересно было посмотреть на нее, но это получился мимолетный кавалерийский наскок. И в результате очень мало у нас осталось впечатлений, тем более что англичане все предусмотрели: никакого контакта с народом, встреча только с теми, с кем надо, то есть с теми, кто должен встречать и провожать. Больше никого. По улицам мы не ходили, посещений предприятий предусмотрено тоже не было. Таким образом, мы там побывали, но людей наблюдали только из автомашины. Да и то лишь тех, кто ходил по улице. Больше никаких встреч у нас не состоялось, кроме официальных, предусмотренных протоколом. Прилетели в Эдинбург. Нас предупредили, что в Шотландии всегда идет дождь. Действительно, Шотландия встретила нас мелким, моросящим дождем. В нашу честь был выстроен почетный караул, промаршировал со своей музыкой. И шотландская музыка, и шотландская военная форма крайне оригинальны. До того я практически не видел шотландцев в их клетчатых юбочках, беретах и с волынками. Раньше я лишь однажды видел их и слышал их музыку: в 1946 г., когда ездил в Берлин, а потом в Вену. В Вене я и видел, как шагала какая-то шотландская воинская часть в своих национальных одеяниях и с шотландскими музыкальными инструментами. Но там я наблюдал их буквально несколько мгновений. А теперь нас усадили под брезент, войска маршировали мимо нас, и мы могли наблюдать их с близкого расстояния. Потом в Эдинбургском королевском замке был дан обед в нашу честь. Нам сказали, что обед - от имени королевы Елизаветы, потому что она королева не только Великобритании, но и Шотландии. Принимал нас как бы ее наместник, он-то и устраивал обед от имени королевы. Были расставлены маленькие столики, нас рассадили порознь, я оказался вместе с какими-то шотландцами. Булганина тоже посадили за отдельный стол, так что с их стороны обедали с нами разные люди. Это было правильно, так можно больше охватить и не мешать друг другу в ходе беседы. А может быть, они преследовали другие цели? Больше будет с нашей стороны всяких высказываний, больше можно будет из нас выудить. Впрочем, не думаю, что там преследовались какие-то цели такого характера. Ведь в подобных случаях обычно ничего, кроме текущих разговоров, которые ничего не дают ни той, ни другой стороне, не случается. Иное дело, когда налицо хорошие отношения. Тогда происходят и деловые разговоры. А у нас тогда возникли лишь первые контакты. Каждая сторона прощупывала другую. Поэтому ожидать, что кто-то что-то скажет, тем более за официальным обедом, да еще в Шотландии, было невероятно. Помещение, г