вроде, беспокоиться не о чем.
Совершенно не о чем.
Тем не менее, подъезжая к обшарпанному зданию Басманного суда, Олег сильней обычного сжимал руль и кусал изнутри губы (дурацкая привычка детства!). И вовсе не из-за того, что здесь лишь с огромным трудом можно припарковаться. И то — только и жди штрафа на лобовом за неправильную парковку!
До одиннадцати, на которые было назначено слушание их дела, Олег успел переговорить со своим дядей по отцовской линии — тем самым адвокатом, благодаря которому он и понял когда-то, что этот бизнес — не только возможен, но и чертовски перспективен… Разумеется, если не давать зацепок следователям и прокурору.
Дядя морщился: сегодня его снова донимала язва — побочный эффект наработанной репутации и квалификации, когда так погружался в работу, что реально переживаешь за своих подопечных: на то, чтоб поесть вовремя, конечно, времени не… Н-да.
В первые годы становления производства и у Олега было точно так же. Однако он язвы не заработал: всегда в кармане носил тюбик с сырной пастой. Предусмотрительно?
Нет: дядька предупредил.
За что ему в очередной раз спасибо.
Собственно, дядька-то с его фирмы поимел. Олег никогда для него на гонорары и даже премиальные — не скупился. Поэтому сейчас слушал вежливо и внимательно:
— … всё как обычно. Молчи и с умным видом кивай в нужных местах. Всё, что будет необходимо — скажу я. На провокации прокурора не поддавайся. Говори: «По всем вопросам — обращайтесь к моему адвокату!» Задача ясна?
— Ясна, Борис Фёдорович.
Хотя какой, к …ерам, Борис Фёдорович? Олег отлично знал, что настоящее имя дядьки — Варавва Иосифович. Но в визитке для всех значилось: Либерман Б. Ф.
— Прошу встать. Суд идёт.
Комедия началась:
— … а вы знали, что единственной целью, для которой могут служить такие устройства как раз и является — уничтожение настоящих, указывающих подлинный доход предприятия, и могущих служить доказательством преступной деятельности означенных директора и главбуха, документов: ведомостей и накладных?
— Разумеется, нет! Откуда мой клиент мог знать, для каких конкретно целей предприятие ответчиков собирается использовать выпускаемый им аппарат? Вот: в интрукции по эксплуатации чётко записано: «Для принудительного аварийного стирания файлов, поражённых вирусами, или изоляции материнских флэш-носителей, могущих повредить работе компьютера.» То есть, применение таких устройств — это обычная практика работы программистов-ремонтников, занимающихся профилактикой или ремонтом материнской, установленной на заводе-производителе, встроенной памяти стационарных компьютеров.
И, разумеется, то, что эти устройства могут быть использованы для противоправных действий — не может не быть известно моему клиенту.
Так же, как, например, и вам, уважаемый господин Прокурор, не может не быть известно, что обычным кухонным ножом можно отлично зарезать человека. Но никто же не запрещает из-за одного только существования такой возможности, продавать и использовать для, скажем, нарезания хлеба или помидоров, кухонных ножей?
То, что продукция моего подзащитного находит сбыт и востребована, говорит ему лишь о том, что потребитель её применяет.
И если Вы внимательно прочтёте ту же Инструкцию, отлично увидите на первой же странице предупреждение, напечатанное крупными красными буквами: «Производитель не может нести ответственность за незаконное, или не предусмотренное настоящей Инструкцией, использование данного устройства потребителем».
— Однако все отлично знают, что именно специалистами фирмы вашего подзащитного и производится именно такая, противозаконная, установка данных устройств!
— Выражаю протест! — Борис Фёдорович повернул пышущий справедливым возмущением взор к Председателю, — Я прошу занести в Протокол, что сторона обвинения прибегает к пока ничем не доказанным демагогическим заявлениям, оскорбляющими честную репутацию как фирмы моего подзащитного, так и его лично!
То, что его адвокат может и любит иногда играть на публику, как знаменитый Гарднеровский Перри Мейсон, Олег понял давно. Ну вот — обожает Борис Фёдорович встать в красивую позу, и чуть повысить свой бархатный голос с отличной дикцией (зря что ли, брал, как однажды признался, уроки сценического мастерства!..)
Председатель, увядшего вида пожилая и сутулая желчная девушка по фамилии Варнакова, не первый раз ведущая дело против Олега и его фирмы, хмуро кивнула:
— Протест принят. Секретарь, отметьте в протоколе. (А ещё бы не принять! Ещё ни разу, как бы ни пузырился чёртов Прокурор Петренко, ему не удалось доказать как раз это. Что спецы Олега устанавливают стиратель только для того, чтобы… Стереть! А спейсер — для того, чтоб спасти то, что хорошо бы всё-таки иметь в архивах…)
Борис Фёдорович продолжил словно с того же места, где остановился:
— Установка устройств, как абсолютно верно отметил уважаемый господин Прокурор, и правда — производится специалистами фирмы моего подзащитного. Однако!
Никто из них никогда не интересуется, каким именно способом собирается использовать это устройство клиент! Потому что это — чётко прописано в Инструкции! Точка!
Ещё хочу отметить, что персонал фирмы моего подзащитного — исключительно компетентен и профессионален. Они делают всё именно так, как написано в утверждённой соответствующими Органами, Инструкцией. Обратите внимание на подпункт пять-два! Там однозначно прописано: «Если клиент использует устройство для целей, не обозначенных как основные для устройства фирмой-производителем, вся ответственность за возможные противоправные действия ложится на клиента.»
— Но ведь ваш клиент не может не понимать, что вероятнее всего именно противоправное использование будет производиться в первую очередь!
— Я просил бы уважаемого господина Прокурора опираться на факты. Домыслы о том, что может, а что не может не понимать мой клиент — не являются ни фактом, ни аргументом. Мой клиент, как я уже неоднократно заявлял — простой производитель. Как, скажем, и директор предприятия, производящего всё те же автомобили. Вы же не привлекаете такого к суду каждый раз, когда какой-нибудь пьяный идиот врежется в бетонную стену? Или жена клиента прищемит пальчик дверью? Или — наркоторговец решит провезти партию наркоты — в запасном колесе?
Олег понимал, разумеется, такие образные сравнения, применяемые в седьмой, если не в десятый раз, несколько теряют свою убедительность и силу, но — аналогия уместна. Это понимала и судья.
— Достаточно. Если у обвинения больше нет фактов, перейдём к обсуждению. — судья, помогая себе упёртыми в стол руками, с кривоватой не то улыбкой, не то — гримасой боли (у неё, как знал Олег — деформирующий артроз обеих коленей) поднялась, чтоб удалиться в комнату для совещаний.
— Прошу всех встать. Суд удаляется на совещание.
В зале загудели, зашаркали подошвами. Но не сильно: в небольшом помещении было не больше двух десятков человек. Как обычно: на дела не о смертоубийстве не заманишь ни посторонних людей, ни корреспондентов, ищущих сенсаций: здесь таковых не бывает. Только свои. То есть — представители фирм-конкурентов, желающие знать, не пострадает ли