— Долго ли, коротко ли… — Гервант перешел на язык сказки, — жил был один охотник, и было у него двое детей — мальчик и девочка. Очень хорошенькая девочка, младшая сестричка. Ее сердце было таким же добрым, как и милое личико…
Когда на Герванта находила редкая блажь рассказывать, разбойники устраивались поудобнее и слушали. Истории нелюдя, часто скабрезные или откровенно циничные, обладали одним достоинством — смыслом. Медлительно растягивая слова под шорох деревьев, роняющих свой последний рыжий наряд, Гервант бродил по дальним тропам своих воспоминаний, куда предпочитал обычно не заглядывать.
— Дело было в Эрендоле. Жена, дети, маленькая хижина и простое огородное хозяйство — вот и все, что нужно было охотнику, чтобы чувствовать себя счастливым. Людская деревня, ближайшая к границе, подкидывала ему деньжат за охрану от лесных тварей и вредных остроухих эльфов. Последние, к слову, в сторону Эймара и не смотрели, но уж так повелось на границах: кто по ту сторону — тот и враг. А сам охотник был не то, не сё — как есть нелюдь, человек наполовину. Вроде меня, но я на четверть.
Гервант рассказывал о своем отце. До и во время войны поселения полукровок на границах Эрендола не были редкостью. Нелюдей свободно пропускали как вглубь страны эльфов, так и в Эймар, но отношение к ним всегда было особенным.
— Эльфы проживали от хижины неподалеку — всего-то день пешком, и к вечеру ты перед запертыми воротами их поселения. Мне-то, конечно, открывали, но смотрели, будто я воровать пришел. Я для всех был едино человек: для эльфов чуть менее противный, чем прочие, а для деревенских парень что надо, но малость подпорченный. Но Лиандра — дело другое, моя сестричка с острыми ушами уродилась — такая «игра крови» у нелюдей-полукровок иной раз случается. Война где-то шла своим чередом, — продолжал рассказ разбойник, — до нашей хижины доносились лишь обрывки красивых фраз о громких победах, а по эрендольским лесам в поисках необычной смерти шатались вшивые дезертиры из обеих армий. Как говорил мой батюшка: «Не будь дураком, не суйся в чащу, как в темный угол, где тебя не найдут. Обязательно отыщут и съедят с удовольствием». Даже я крепче сжимал арбалет, когда шарахался по лесу затемно, а вот сестричку лесные твари не трогали: ни волки, ни вепри, ни другая гадость, что рождается не природой, а магией. Возможно, она была слишком тощая, или секрет какой знала, я и сейчас не понимаю. Но ходила Лиандра в селение к эльфам часто, училась у них собирать всякие травки, вышивать и прочей бабской ерунде.
— Давно надо было все границы перекрыть, еще до войны, хоть одна страна цела бы осталась, — неожиданно зло высказался эльф Хан, перебивая Герванта.
— А ты тогда какого мерина среди нас делаешь? — отчего-то вспыхнул Тас, как только услышал звук его голоса. Лицо мужчины, по самые глаза заросшее черной курчавой бородой, пошло пятнами, выдавая буйный нрав и личную неприязнь к Хану, — туточки — Морея! Вот и катился бы к себе в Эрендол!
— Не твоего ума дело, Тас, кому где быть, — отрезал главарь, — ты в политике разбираешься пуще, чем в грамоте.
— Я грамот не разумею! — запальчиво выкрикнул бородатый разбойник.
— И я к тому. Твое «разумение» и до эльфов не допрыгивает. Разные они. Те, что в Озерном краю, — к людям ближе, покладистей, но и в разы гаже. А эрендольские, как наш Хан — гордые, как демоны. У них магия особенная, шибко для имперских ариев вредная, да и следопыты эрендольцы такие, что поискать.
Главарь намеренно назвал Хана «нашим», объединяя эльфа и остальных разбойников. Тас, посопев, замолк, но эльф мириться не собирался.
— Свинья морейская, — Хан громко бросил в Таса оскорбительным определением и пошел к своей лошади, — я скоро вернусь, Гервант.
Нелюдь кивнул. Разбойники молчали и в ссору не вмешивались. Тас одумался и предпочел пропустить слова эрендольца мимо ушей. Одна странница обернулась и встретилась с Ханом глазами. Черные буравчики зрачков эльфа брезгливо скользнули по ее лицу. Хан сел на лошадь и уехал. Неприятно удивленная девушка сжала руки на коленях и прислушалась к рассказу Герванта.
— Эрендольские нелюди не воевали, но наверху что-то переиначили, и за мной пришли, — продолжал Гервант, — к тому времени отец уже скончался, а Лиандре исполнилось семнадцать. Эльф в этом возрасте — почти что ребенок. Но это не важно.
Нет, это было важно! Гервант не стал рассказывать о воплях матери, умолявшей именем Создателя оставить единственного кормильца в семье, о своем бессилии и злости. Маг-арий, состоящий на службе у короля Родерика, остался глух к ее мольбам, и даже испуганное личико Лиандры его не разжалобило. Герванта забрали на войну.
— Королевской армии южного Эймара было наплевать — эльф ты, человек или нелюдь; лучник или арбалетчик. Меня пнули под колено, заставили пробормотать слова присяги перед арием и выдали лук в полтора моего роста. С ним я не расставался десять лет, как с верной женой, а все бабы, что мне попадались, имелись в очередь и строго по времени. К концу войны я был уставшим командиром сотни таких же неудачников, злобным, как зверь. Вернуться в свою нору — вот о чем я мечтал. Мою сотню перерезали, когда наверху какой-то неуч бросил ее против архонтской конницы. Я не помер сразу только потому, что мой батюшка учил, как меч в руке держать.
Нелюдь оставил серьезный тон и привычно усмехнулся:
— Представьте картину, братья, как ваш Гервант ломает об колено лук, подбирает оружие павшего архонта и бросается в атаку, воспевая короля! Красиво? Не было этого: отразив пару выпадов, я притворился дохлым, до конца бойни мялся под трупами, а потом позорно сдался в плен. Мечник из меня и сейчас дерьмовый. Да, Гвидо?
— Э… да, нет, ничего так… — подал голос Гвидо.
— Гвидо мне сильно льстит. Куда мне до молодчика, который машет двуручником, как цепом молотилки! И не отмалчивайся, парень, твоя очередь рассказывать.
Неожиданно передав инициативу Гвидо, Гервант занялся арбалетом.
— А что говорить? Попали в плен, загнали нас в Лаконские болота, как скотов. Да я с Гервантом и не служил, я из ополчения. Мы в плену познакомились. Да это и так все понятно.
— Кому понятно? Ты упомяни про голодуху, комаров и тухлую воду, да не жалей красот, болота — они того стоят. Мы даже конца войны не заметили, прогнив лишний год в ожидании, пока власти о пленных страдальцах вспомнят.
— Ну, да. Хреново было, — откликнулся Гвидо.
События в рассказе Герванта были знакомы всем, и судьба главаря не отличалась оригинальностью. Разбойники раздумывали, как случилось, что долгая война, ставшая привычной, оказалась лучше худого мира, что наступил сейчас. Полные животы и монеты в карманах уже не скрашивали неуютную стоянку отряда: уныло серело небо, предвещая холодную морейскую зиму, а ветви деревьев напоминали перекладины виселиц…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});