Читать интересную книгу Бизнес-блюз - Дмитрий Новоселов

Телевизор был включен. В местных новостях показывали, как наш губернатор перерезал ленточку перед недавно отстроенным коровником, в одном из районных центров. Вокруг правителя стояли серьезные мужики с обвислыми щеками и дружно аплодировали. Вид у губернатора был такой, как будто он построил этот коровник своими собственными руками. Какой-то колхозник подошел к микрофону и стал слезно благодарить нашего вождя.

– Дорогой товарищ губернатор, вы так много делаете для тружеников села, – кипятился он. – Благодаря вашей неусыпной заботе мы с каждым годом живем все лучше и лучше. Спасибо вам, что вы не даете проклятым олигархам из Москвы в лице Пичугина разворовать наше народное богатство!

Генерал прикатил с кухни сервировочный столик, нажал кнопочку на пульте, прислушался к воцарившейся тишине, налил в рюмку пятьдесят грамм водки, выпил и закусил соленым груздем. Я проглотил слюну и ограничился одним грибком.

Кто-то мне хвастался, что может поддерживать беседу и вести задушевные разговоры на трезвую голову. Я очень сильно сомневался, что такое возможно, но решил попробовать.

– Давно собираюсь тебя спросить, – решительно начал я. – Что это ты там преподаешь в своем институте?

– Теорию самозащиты и безопасности.

– И в чем она заключается?

– В двух словах?

– В двух словах.

– Нужно знать опасность. Другими словами: ожидание опасности на девяносто процентов обеспечивает твою безопасность.

Пуля уселась мне на носки. Из уважения к генералу я ее не оттолкнул.

– Как это? – спросил я.

– Каждое свое действие ты должен оценивать с точки зрения наличия риска и опасности. Ну, например: вышел из дома, под ногами лед, перейди на другую сторону, потому что существует опасность упасть и разбить голову. Близко к стенам дома ходить нельзя, потому что может упасть сосулька. Все просто.

– А летом?

– А летом – кирпич.

– Значит нужно постоянно ждать опасность?

– Постоянно.

– Так и свихнуться не долго.

– Ничего подобного. Тренированному человеку незачем все время об этом думать. Он все делает автоматически. Подсознательно. Тем более что это нужно только тем людям, чья работа связана с экстремальными ситуациями.

– Это как раз про меня.

– А что экстремального в твоей работе?

– Все. То пожар, то воры, то конкуренты, то налоговая инспекция, то бандиты (теперь уже реже), то менты (они гораздо чаще), то кидалово. Доллар растет – херово, падает – еще хуже, и так далее, до бесконечности. Теперь еще это евро. Одна сплошная экстремальная ситуация. За последнее время ни одного хорошего известия.

– Дурак ты.

– Только не надо говорить, что я смерти не видел. Меня даже с моста кидали как Ельцина.

– Это все пройдет. Все еще сто раз изменится.

– Когда? – почему-то с надеждой спросил я. – После чего?

– Может, само собой, – генерал задумался. – А может, после какого-нибудь события. У каждого в жизни бывает событие, после которого все меняется. У каждого человека и у каждого поколения.

– А у тебя?

– Конечно.

– Победа?

– Когда случилась Победа, мне было шесть лет. Мал, конечно, но все помню. Это был такой восторг, время наивысшего счастья.

– В детстве любое событие – счастье.

– Согласен.

– Нам казалось, что после Победы все, все будет по-другому, – продолжил генерал. – Мы думали, что все изменится и вот теперь-то мы, наконец, заживем.

– А на самом деле?

– А на самом деле ничего не изменилось.

– Моя мать мне рассказывала, – сказал я, – что когда она училась в Москве в институте, ей удалось пробиться к дороге, по которой ехал в кортеже Гагарин после своего полета. Они с девчонками испытали такой восторг, какого у нее в жизни уже никогда не было. Им тоже почему-то тогда показалось, что теперь в их жизни все изменится, не за горами всемирное счастье. Именно за этим оцеплением весь мир перевернулся.

– А на самом деле ничего не изменилось?

– Ничего.

– Я лично знал Гагарина, – сказал генерал. – У него нет никаких заслуг. Только внешность и биография. Везунчик. Мало того, что этот мальчишка сам погиб, он еще разбил самолет и погубил прекрасного человека и опытного пилота.

Некоторые высказывания генерала меня раздражали. Я не сомневался, что в его рассказах процентов пятьдесят вранья. Зачем ему это, я не понимал. Может, виноваты маразм со склерозом?

– Вот я сейчас подумал, – продолжил Макарыч, – в моей жизни на самом деле было всего одно событие, после которого все изменилось.

– Какое?

– Это когда я, наконец, попал под женскую юбку. Ты помнишь, в ранней юности, как много тайн скрывал в себе этот предмет туалета? Так вот, после того, как мне удалось запустить туда руки и кхм… Все изменилось.

– Тоже мне событие.

– Для меня – да.

– А сейчас никаких тайн?

– Ну почему же? Тайны, они разные бывают, – улыбнулся генерал. – А у тебя что-нибудь подобное было?

– События, после которого моя жизнь полностью изменилась, в моей судьбе еще не было. Все шло гладко, по нарастающей.

– Значит будет. Вот-вот. Не кисни.

Между моей дверью и дверью генерала всего шесть метров. Это расстояние находится внутри дома, в самом его центре, но, почему-то, проходя его, я ощутил пределы и услышал шорохи вьюги. Я физически почувствовал, как нас засыпает, весь мир, весь дом, но это не снег, а изорванные в белые клочья листы бумаги, на которых была написана моя непонятная жизнь за последние пять лет.

3.

Наконец-то включились звезды. Я стоял, лучась в свете небесных софитов, около своего «Лэнд Крузера» и курил «Парламент». Меня поимела депрессия, она выжимала меня, скручивала в жгут и выворачивала наизнанку. Если бы я мог вытащить свою душу, простирнуть ее в лунном свете и запихнуть обратно свежую и чистенькую, то, наверное, старая карга отвязалась бы. Но я не умел этого. Лучше всего у меня получалось самобичевание. Розги с тяжелым свистом вспенивали бесконечную ночь. Если бы не этот свист, то тишина была бы абсолютной. Аэропорт все еще не принимал самолеты.

Из-за непогоды мне пришлось приезжать сюда второй раз за ночь. Узнав, что рейс задерживается, я выехал на трассу, выжал двести по скользкой дороге, хлебнул адреналина, облился потом и вернулся в царство чемоданов, слез и невнятных объявлений. Я прислушивался к веселому лепету пьяной северной вахты, которая, вырвавшись из цепких лап сухого нефтяного закона, застряла в нашем городе и с остервенением уничтожала запасы дешевого алкоголя. Потом я долго курил и ждал, когда закончится снег.

Где-то на невообразимой высоте ко мне летели мои жена и дочь, которые не только не смогли прибыть пораньше, потому что им не удалось поменять билеты, но умудрились еще и задержаться на четверть суток по причине бурана.

Через час они появились из-за стеклянных дверей накопителя в толпе людей с одинаковыми усталыми лицами. Я поцеловал обеих, и, если бы сделал это с закрытыми глазами, то не почувствовал разницы. Одинаковая кожа и запах. Опять доча втихоря воспользовалась мамашиным парфюмом. Было видно, что они обе изрядно намучались и рады оказаться, наконец, на заднем сидении нашего автомобиля. Ольга пристально вглядывалась в мою физиономию, но тщетно. Прошла неделя, как я в завязке, на роже следы исчезли.

Несмотря на нытье по телефону, мои девки не выглядели разочарованными, Маринка непрерывно трещала про слонов, жена описывала океан, пляжи Гоа и завершила впечатления одной фразой:

– Если Каир – помойка, то Дели – гигантская свалка.

В общем, им было чем со мной поделиться.

Дома я приготовил знатную жратву, конечно, не сам, привез из ресторана, но все-таки… Жена как бы невзначай заглянула во все углы и шкафы. Не на того нарвалась! Я уже трижды все проверил. Поводов для скандала нет, улыбнись, подруга, прими ванну и спать.

Набив пузо, дочь меня похвалила, жене тоже ничего другого не оставалось. По пути в спальню она вопросительно посмотрела в мою сторону. Я отказался, сославшись на то, что перепил кофе и пока посмотрю телевизор. На самом деле я испугался, что у меня ничего не получится.

– Отдыхай, дорогая.

Когда они засопели, я прошел в комнату к дочери, включил ночник и долго любовался своим созданием. Мы ее, конечно, балуем. Придумали больничный, чтобы она смогла съездить с женой в Азию. Плохо конечно. Да, ладно. Она ведь отличница.

Уснул я в зале на диване с мыслями о том, что мне очень быстро надо что-то делать со своим пенисом. Ложе трансформировалось в джонку, обои – в мангровый лес, вздохи вьюги – в мерное покачивание. Скоро утро.

Я конечно проспал. Через окно завел с брелка двигатель машины, наспех глотнул кофе, оделся, никого не разбудив, и спустился в теплый салон. Уже одиннадцать. Утром было запланировано несколько встреч, Лариса пока не звонила, и у меня был шанс не опоздать.