— А ты ори громче, чтобы все знали, — шикнула я на Алину.
По лестнице спускался Виктор. Он с любопытством оглядел ящик.
— Помочь?
— Нет, спасибо, мы сами, нам не тяжело.
— Я все равно вниз, давайте помогу. — С этими словами он выхватил из наших рук ящик и бодро понес его по лестнице.
Алина едва поспевала за ним, направляя его к машине:
— Сюда, пожалуйста, к серенькому «Опелю».
— В багажник?
— Боже упаси, в салон, на заднее сиденье.
Виктор без особого почтения запихнул ящик в машину. Алина поморщилась, как от зубной боли. «Надо же, как она близко к сердцу принимает процедуру похорон незнакомого скелета», — подумала я.
«Опель» тронулся с места, но Алина не торопилась покинуть двор, она ехала медленно-медленно. Пешком бы мы, наверное, шли быстрее.
— В катафалк играешь? — догадалась я. — Алина, не переигрывай. Мне еще сегодня нужно попасть в «Пилигрим».
— Черствый ты человек, Марина. Ладно, что с тобой поделаешь, поехали. — И мы наконец-то выехали на улицу.
На кладбище мы скоро нашли погребальную контору, но там никого не оказалось.
— Где же твой знакомый бригадир?
— Наверное, на объекте. Сейчас найдем, — Алина достала мобильную трубку и поискала в памяти телефона номер бригадира. — Коля, мы здесь. С грузом. Как и договаривались. Ждем тебя у конторы. Какая у тебя машина? «Ленд ровер»?
— Хорошо живут могильщики. На крутых иномарках катаются, — пробурчала я.
Алина услышала:
— Знаешь, сколько они зарабатывают? Кстати, Коля вполне приличный парень, три курса университета на факультете философии.
— Логично, здесь только философам работать.
Со стороны боковой аллеи выехал припыленный внедорожник, из которого вышли двое, патлатый парень («Философ», — догадалась я) и бомжеватый мужик неопределенных лет.
— Здравствуй, Коля, — Алина обратилась к парню.
— Здравствуйте, Алина Николаевна. Где ваша собачка?
— Вот, мой любимый фокстерьер Бобби. — Алина пустила слезу, взяла под руку Колю и подвела к машине. — Умер мой ненаглядный песик. Ты уж, Коля, сделай как все положено: могилку, холмик. На центральной аллее не настаиваю, можно и с краю, но место пометь, я весной для него цветы на могилке высажу.
Я стояла, онемевшая от Алининой наглости, такого я от нее не ожидала. Понимаю, ей нужно было придумать легенду, но зачем приплетать к этой истории мою собаку?
— Не переживайте, все сделаем в лучшем виде, — пообещал Алине бригадир.
— Вот, Коля, возьми деньги и бутылку для ребят. Пусть помянут.
— Да, конечно. Сеня, бери аккуратно ящик и неси на две тысячи второй участок, — отдал Коля указания своему подчиненному.
Сеня извлек ящик из машины и торжественно, на вытянутых руках понес его в глубь кладбища.
— Пусть земля тебе будет пухом, — Алина помахала процессии вслед.
Когда за поворотом аллеи исчезли силуэты Коли и Сени, я с вызовом спросила:
— Ну и при чем здесь мой Бобби? Что ты им такое наплела?
— Да ничего я им не плела, — стала оправдываться Алина. — Понимаешь, действия человека должны быть понятны окружающим. Что бы они обо мне подумали, если бы я им рассказала о бесхозном скелете? Вот скажи, кому придет в голову хоронить неизвестно чей скелет?
— А разве мы не этим занимаемся?
— Погоди, я говорю в общем и целом. Любой бы на моем месте отвез скелет на свалку или закопал в придорожном лесочке.
— Алина, иной раз тебя трудно понять. То ты говоришь одно, то другое… К чему тогда весь этот цирк?
— К тому, что у меня есть моральные принципы, а у других их нет.
— Да, вспомнила, ты не такая, как все. Ты лучше. Но тогда как же тебе твои принципы позволили похоронить моего Бобби?
— Марина, чистое совпадение. Сказала первое, что пришло на ум. Без злого умысла. Похоронить по-человечески любимое домашнее животное — это нормально. Это естественно. Ну, прости. Сказать, что в ящике лежит Ромка, у меня бы язык не повернулся.
— Ну что с тобой делать? Отвези меня в «Пилигрим».
— Как скажешь, а я еще в квартире повожусь. Может, дождусь этого электрика, который должен мне звонок починить.
Глава 7
Родное туристическое агентство встретило меня тишиной и уютом. Посетителей не было. Что поделаешь? Мертвый сезон. Секретарь Алена от нечего делать перекладывала рекламные буклеты с одного столика на другой. На одном столе лежали проспекты морских курортов, на другом — культурные и исторические центры, на третьем — предложения для любителей горнолыжного спорта.
— Красиво и функционально, — похвалила я девушку и на всякий случай предупредила: — Ко мне никого не пускать.
— Да вроде и некого. Хоть бы один посетитель зашел. От скуки умереть можно.
— Алена, ты работай и скучно тебе не будет.
Я удалилась в свой кабинет и предалась размышлениям. Только думала я не о том, как поднять рентабельность нашего агентства, и не о том, каким калачом заманить к себе клиентов, мысли мои крутились вокруг новой Алининой квартиры и ныне покойной ее прежней хозяйки. Странная девушка. Зачем наложила на себя руки?
Рука сама потянулась к сумке и достала из нее записную книжку Людмилы Поповой.
— Чем черт не шутит? Может, кто-то из этих троих знает причину спешного переезда Людмилы? Мужчину оставим на потом. Начну с женщин, — решила я и набрала номер Матвеевой Е.К.
В былые времена, когда мне что-нибудь нужно было спросить, я спрашивала без обиняков, без хождения вокруг да около. Люди не всегда были откровенными. Некоторые замыкались в себе, не хотели говорить, а некоторые открыто давали понять, что я лезу не в свое дело.
Врать меня научила Алина. Она так разыгрывала ситуацию, что собеседники легко выдавали ей любую интересующую нас информацию, разумеется, если они ею владели. Рассказывали все, даже то, о чем мы их не спрашивали. Как, к примеру, откажешь корреспондентке газеты, которая пришла писать хвалебный отзыв о благородном поступке девушки, нашедшей пенсию бедной старушки и вместе с удостоверением вернувшей деньги законной владелице?
Со временем я пришла к выводу: если хочешь что-то узнать, вноси в разговор больше эмоций, дай людям почувствовать себя добрыми и благородными. Можно, конечно, еще запугать, прикинуться проверяющими инспекторами или полицейскими, но это уже крайний случай, если собеседник ведет себя нагло и разговаривать по-доброму не хочет.
Сейчас я решила действовать по первому варианту. Трубку сняли почти сразу.
— Здравствуйте, я могу поговорить с Матвеевой Еленой Константиновной, — я подумала, что, если ошибусь, меня поправят.
— Евгения Константиновна. Это я. Я вас слушаю.
— Да, да, конечно, Евгения Константиновна, прошу прощения. Евгения Константиновна, тут такое дело. Вы знаете Людмилу Ивановну Попову?
— Людочку? — радостно отреагировали на том конце провода. — Знаю. А вы кто?
— Я ее давняя знакомая, Марина Клюквина. Мы с ней недавно встретились. Зашли ко мне в гости. А когда она уходила, то забыла у меня записную книжку. Я на днях уезжаю, а она, наверное, ей очень нужна, в ней столько записей, столько телефонов. Хотела ей занести книжку, а оказалось, что она на Маяковского уже не живет. Куда переехала, новые хозяева не знают. Вот теперь звоню по ее знакомым, пытаюсь узнать ее новый адрес. И на телефон, как назло, она не отвечает. Вы мне поможете ее найти? Где она теперь живет? — спросила я и, чтобы Евгения Константиновна не ответила мне однозначно, мол, адрес такой-то, навела ее на рассуждения. — Вроде бы она и не собиралась никуда переезжать, квартира у нее такая хорошая, большая. Не знаете, почему она решила переехать?
Но с Евгенией Константиновной я ошиблась.
— Нет, милочка. Для меня это тоже новость. Я ведь портниха. В последний раз она у меня шила два года назад. Вам, кстати, ничего пошить не надо?
— Нет, спасибо, я все покупаю в магазине.
— А куда вы с блокнотом ходили? — поинтересовалась Евгения Константиновна. — Я не расслышала.