Его размышления были прерваны воем пожарной сирены. Движение на главной улице было приостановлено. Автомобильный поток двигался с черепашьей скоростью. Харлан выругался себе под нос. Уже второй раз за сегодняшний день он попадает в пробку на дороге и как раз тогда, когда должен спешить.
Мимо промчалась вторая пожарная машина с оглушительным ревом. Пронзительный вой сирены, казалось, ввинчивался в уши, предупреждая водителей и пешеходов, чтобы были осторожны и держались в стороне.
Наконец машина Харлана доползла до поворота к отелю «Старый город». Площадь перед входом была запружена пожарными расчетами, полицейскими патрульными машинами и каретами «скорой помощи». Длинная пожарная лестница упиралась в окно на четвертом этаже. Стекла были выдавлены, из оконного проема клубами валил дым.
Харлан выхватил из кармана ключ от номера и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Вне сомнения, номер Джессики находился на четвертом этаже.
Бросив машину прямо на дороге, Харлан выскочил и помчался мимо кареты «скорой», двух пожарных и полицейского автомобиля, пытаясь прорваться к главному входу. В данный момент ему было наплевать, что он, презрев все правила, оставил машину посреди улицы.
— Туда нельзя, мистер, — преградил ему дорогу здоровенный детина полицейский.
Харлан уже собирался бежать к боковому входу, когда в дверях показались санитары с носилками. По мере их приближения Харлан различил вначале каштановые волосы, обрамляющие бледное лицо, затем щеки, выпачканные сажей, кислородную маску, закрывающую рот и нос, белую простыню, из-под края которой выглядывали носки бирюзовых туфель.
Харлан прирос к месту.
Джессика!
Глаза ее были закрыты, тело неподвижно. О господи!
Он почувствовал, как боль тисками сдавила грудь. Что с ней? Ранена? Без сознания? Или сильно обгорела? О самом худшем он старался не думать. Она не могла умереть, не имела права! Такого просто не может быть, не должно!
Он нырнул под руку полицейского и помчался навстречу санитарам. Поравнявшись с носилками, он заметил, что Джессика ужасно бледна, даже бледнее, чем ему сразу показалось.
— Я близкий друг семьи, — быстро сказал он, увидев, что один из санитаров открыл рот, чтобы спросить, кто он такой. — Что с ней? Она жива? Что произошло?
— Не волнуйтесь, с ней все будет хорошо, — ответил более пожилой мужчина. — Она просто наглоталась дыма. Ожогов нет. Мы доставим ее в больницу, чтобы провентилировать легкие и убедиться, что все в порядке. Думаю, скоро ее можно будет забрать.
Харлан пошел рядом с носилками. Тиски, сжимавшие грудь, немного отпустили, паника схлынула, но боль не прошла. Это он во всем виноват. Если бы он прислушался к ней, поверил, не отпустил, удержал возле себя, ничего этого не случилось бы. При мысли, что он мог потерять ее, его прошиб холодный пот.
Джессика дышала медленно и глубоко. Он взял ее за руку. Рука была теплой, но безвольной.
— Джессика, дорогая, ты меня слышишь? — позвал он. — Это я, Харлан. Харлан Синклер. Пожалуйста, открой глаза.
Вероятно, она услышала, потому что открыла глаза. Вначале взгляд ее был отсутствующим, словно она не понимала, где она и что с ней. Потом в нем промелькнул испуг, как будто она вспомнила что-то ужасное, но, когда ее взгляд сфокусировался на Харлане, в ее глазах он прочел облегчение и радость.
У него отлегло от сердца. Она настоящий ангел, если не злится на него за то, как он с ней поступил. А он свинья.
Харлан почувствовал легкое пожатие ее слабых, безвольных пальчиков и успокаивающе сжал ее ладонь.
— Все будет хорошо, Джесс. Я позабочусь о тебе. Все будет хорошо.
Они подошли к машине «скорой». Веки девушки снова опустились. Когда носилки стали задвигать в салон, Харлану пришлось отпустить ее руку.
Узнав у санитаров, в какую больницу они повезут ее, Харлан отошел. Дверца захлопнулась, и «скорая», мягко тронувшись с места, покатила вперед, лавируя между автомобилями и любопытными зеваками, без которых не обходится ни одно происшествие.
Проводив взглядом удаляющуюся карету «скорой помощи», увозящую Джессику, Харлан повернулся и направился в отель. Он должен выяснить, что же произошло в номере Джессики.
Через два часа Харлан вошел в одноместную палату больницы скорой помощи. Джессика сидела на кушетке и застегивала пуговицы своей когда-то белой безрукавной блузки, теперь испачканной сажей. В палате стоял запах дыма. Рядом с Джессикой на кушетке лежала больничная сорочка.
Джессика подняла голову и посмотрела на него. Харлан с сожалением отметил, что на этот раз в ее глазах не было радости, лишь какое-то спокойное, отсутствующе-вежливое выражение, предназначенное для нежелательного посетителя.
Значит, придя в себя, она вспомнила, как они расстались, и дает ему понять, что не желает его видеть. Что ж, все правильно. Он это заслужил. Но что бы она ни говорила, что бы ни сделала, теперь он ее не оставит. Ему не забыть то выражение облегчения на ее лице, когда она открыла глаза и увидела его. Теперь, еще больше, чем раньше, она нуждается в его помощи.
— Я только что разговаривал с доктором, — сказал он. — Он заверил меня, что с тобой все в порядке и тебе нет необходимости дольше задерживаться здесь.
Джессика застегнула последнюю пуговицу заметно дрожавшими пальцами и заправила блузку в юбку. Она выглядела уязвимой, как никогда раньше. Ему захотелось подойти и нежно привлечь ее к себе, но он понимал, что это глупая идея. Он не имеет на это никакого права, особенно после того, как повел себя с ней сегодняшним утром.
— Мне он сказал то же самое. Если ты пришел, чтобы отвезти меня в отель, то совершенно напрасно беспокоился и тратил свое драгоценное время. Я уже попросила медсестру вызвать мне такси.
— Я только что отправил машину назад.
Она подняла глаза и холодно посмотрела на него.
— Зачем ты это сделал? — Джессика пожала плечами. — Теперь мне снова придется вызывать такси.
— Попытайся. Я снова отправлю ее обратно.
— Чего ты хочешь от меня, Харлан? Зачем ты приехал? Несколько часов назад ты ясно дал мне понять, что не веришь ни одному моему слову, не намерен мне помогать и не желаешь иметь со мной ничего общего. Что изменилось? Это из-за пожара? Ты испугался, что мой отец может обвинить тебя в произошедшем? Но ты тут совершенно ни при чем. Ты же мне не нянька. Ты работаешь исполнительным директором отцовской компании, а не моим телохранителем. Так что твоя совесть может спать спокойно. Ты ни в чем не виноват. Ну а то, что не поверил ни одному моему слову и отказался помочь, это твое право. И отцу об этом знать необязательно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});