— У тебя на пальце обручальное кольцо. Ты пришел один. Я просто спросила.
— В этой жизни, малыш, никогда и ничего не бывает просто…
— Я вспомнила тебя…
Сердце перестало биться. Замерло. Ни одного удара.
— Тогда…на похоронах. Ты не дал мне упасть.
Сердцебиение возобновилось, медленно, быстрее, яростней.
— Я просто стоял рядом.
Он сорвался с места, стараясь не смотреть в зеркало дальнего обзора. Отъехав на несколько метров, резко затормозил и ударил по рулю ладонями, выскочил из машины. Согнувшись пополам, долго стоял, закрыв глаза, сжав двумя пальцами переносицу. Она вспомнит. А не вспомнит — они начнут сначала. Черта с два он будет сдерживаться. Даст ей время прийти в себя и вернет обратно. Не будь он Николас Мокану. Какая женщина могла устоять? И она не устоит. Только нужно деликатно покончить с мифом о том, что он ее дядюшка и Ник заставит Влада сделать ему такое одолжение и рассказать своей дочери о том, что она приемная или он, мать их так, сам это сделает.
4 ГЛАВА
Жизнь можно начать с чистого листа, но сам почерк изменить гораздо сложнее.
(с) Просторы интернета
Чувство, что от меня что-то скрывают появилось внезапно. Это противное липкое ощущение, когда все вокруг знают, что происходит, а ты нет. Эйфория от того что я вернулась уже прошла. Точнее все стало обыденным. Для них, а для меня с каждым днем появлялись новые пробелы. Их становилось все больше. Как пазл в котором вместо цветной картинки складывается черный квадрат. Вот черный кусок и еще один…и еще. Или у меня паранойя. Но меня начало преследовать чувство, что все что меня окружает просто мишура, придуманная кем-то, декорации. Моя жизнь ненастоящая. Я предоставлена самой себе. Поиски в собственной комнате ничего не дали. Ее убрали перед моим возвращением, так же как и весь дом. Убрали все что, могло быть связано с последними годами моей жизни. Я не нашла ни фотографий, ни видео — ничего. Словно все они стерли эти семь лет или тщательно пытались их скрыть от меня. Но еще больше меня пугали перемены, которые происходили с моим телом. Начиная с волос, которые за месяц выросли настолько, что теперь доставали мне до бедер. Меня мучило чувство голода. Ни одно блюдо не насыщало меня, я постоянно оставалась голодной. И дом, он начал казаться мне чужим. В нем все вымерло. Тишина, закрытые окна, занавешенные тяжелыми, плотными шторами. Слуги, которые отвечали односложным "да" и "нет". Мне сказали — я работала переводчиком, но когда отец привез меня в офис, оказалось, что люди, работающие там почти не знакомы со мной, а когда я попросила посмотреть свои прошлые работы, он сказал, что все они сгорели когда был пожар. Самое интересное, что никто кроме него об этом пожаре не знал. Фэй не хотела говорить со мной об этом. Она отнекивалась умными фразами, проводила со мной тесты, анализы и кучу всякой врачебной дряни. Но она не собиралась обсуждать мое прошлое. И мне стало казаться, что, наверное там, в черной дыре «вчера» и «позавчера», и год назад я сделала что-то ужасное или со мной произошло нечто такое, что заставляет моих близких молчать. Я постепенно начинала на них злиться. Никто даже не думал помочь мне вспомнить. Я осталась в доме одна. Бродила по комнатам в жалких попытках собрать себя на части и в отчаянии понимала, что меня здесь нет. Я это вовсе не я. Я совершенно не похожа на того подростка на фотографиях.
Хорошо, я сама все узнаю. Я думала, что найму частного детектива и заплачу ему денег, если мои родные не хотят мне ничего говорить. Но я ошибалась, решив, что могу что-то узнать сама — мне отказывали. Все, кого я нанимала и называла свое имя или сразу сообщали мне, что сейчас не могут взяться за расследование или говорили, что перезвонят и не перезванивали, а потом на мои звонки отвечали их секретари. Круговая порука. Глупо было искать того, кто захотел бы мне помочь в записной книжке отца, но тогда я еще не понимала этого. Дошло постепенно когда мне отказали все. Я вдруг прозрела — они получили приказ. Они все знакомы с нашей семьей и пальцем не пошевелят пока Воронов им не прикажет. Тогда я ринулась в интернет. Нашла несколько агентств. Но больше всего впечатлило одно, с множеством положительных отзывов. Позвонила в агентство, человек, который мне ответил назвался Антоном Григорьевичем, задал несколько вопросов, озвучил сумму задатка и мы договорились о встрече в кафе на окраине города. Частный детектив оказался приятным человеком лет сорока, мне нравилось с ним общаться, я отвечала на его вопросы и пылала надеждой, что возможно уже завтра получу хоть какую-то информацию. Но напрасно. В тот самый момент, когда я уже собиралась заплатить и положила деньги на столик, подошел официант и шепнул что-то на ухо моему оппоненту, потом показал рукой на людей в черных плащах, которые сидели неподалеку от нас. Антон Григорьевич извинился и отошел к их столику. Я отпила терпкий черный кофе и посмотрела на странных парней в кожаной одежде (в летнюю жару). Они мне кого-то напоминали, мне даже казалось, что я раньше их где-то видела. Через несколько минут Антон Григорьевич вернулся обратно за стол. Он сильно извинился, сказал, что перезвонит мне в другой раз и просто уехал, а я так и осталась сидеть с открытым ртом. Обернулась в гневе на столик, к которому подходил мой неудавшийся сыщик, но там никого не оказалось. Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. От меня не просто все скрывают. За мной следят, мой телефон прослушивают и это наверняка далеко не все. Кто приказал им следить? Отец? Зачем?
Я выскочила из кафе и села за руль, на ходу набирая его номер. Меня охватила ярость, неконтролируемая, клокочущая злость.
— Да, милая.
— Милая! Какого черта за мной следят твои люди? Какого черта ты прослушиваешь мой телефон?
На секунду воцарилась тишина.
— Я просто пытаюсь тебя уберечь.
— Бред. Ты пытаешься от меня что-то скрыть.
— Марианна, послушай.
— Ничего не хочу слышать, ничего. Такое впечатление, что вы ополчились против меня как враги.
Я вышвырнула сотовый в окно и надавила на педаль газа. В этот момент меня занесло. Машину вышвырнуло на обочину, прочесав все кусты по-над трассой она вылетела между деревьев и перевернулась. Я не успела испугаться. Я просто погрузилась в состояние шока. Несколько секунд смотрела в лобовое стекло, по которому медленно поползла трещина, и мне вдруг показалось, что именно вот так трещит по швам моя жизнь. Раскалывается на две части. До и после. Голова снова начала нестерпимо ракалываться, я тронула щеку и посмотрела на пальцы — кровь. Вторая рука безвольно висела и ныла, я попыталась выбраться из машины, но дверь заклинило. В этот момент раздался треск. Кто-то разбил стекло сбоку.