коробка конфет. И рядом такая же пустая. Да, интересные у нее вкусовые предпочтения. Если фрукты, так килограммами, конфеты коробками. Вчера так и вовсе на столе стояла целая тарелка чищенной моркови. Может это диета какая-то модная. Есть что-то одно в огромных количествах. Чует мое сердце, ни кексы, ни шарлотки печь она не умеет!
Какая все-таки она красотка. Наблюдаю за тем, как она роется в шкафу в прихожей. На ней черное платье в белый горошек с белым воротничком под горло. Расклешенная юбка платья сантиметров на десять ниже коленей. Впервые вижу ее с косой. Она поворачивается ко мне, а меня словно током ударяет. Она ведь девчонка совсем. Ей на вид сейчас лет семнадцать. Да… А мне тридцать три…
Отгоняю эти мысли. Потому что только сейчас я задумался о разнице в возрасте.
Вика смотрит на меня с ненавистью. Но выражение лица изменяется на растерянное, когда я сообщаю, что злополучная преподша — моя родственница.
Не даю ей ничего сказать. Сразу меняю тему.
— Вик. А ты умеешь печь кексы?
— Нет.
— А шарлотки?
— И шарлотки не умею. Но я умею печь блины, — добавляет девушка.
— Вот и замечательно. Свою пятерку будешь получать не за конфеты, а за блины с творогом. Ну и за знания, конечно. Думаю, что в глубине души Светлана Геннадиевна оценила твою прилежность и умственные способности.
— А почему с творогом?
Думаю, бабушке не помешает подпитаться кальцием. Она это расценит как заботу с твоей стороны, — с улыбкой произношу я, когда мы выходим из квартиры.
14
— Как ты ее убедил — спрашивает меня Вика, когда мы поднимаемся на кафедру к бабушке. Всю дрогу она молчала, как в рот воды набрала. Я не стал мешать ей принимать сложившуюся ситуацию.
— У меня к ней особенный подход. Все-таки я знаю свою бабушку с малых лет. Человек она, конечно, тяжёлый. Но поверь мне, так или иначе, экзамен она все равно бы у тебя приняла. Просто вымотала бы тебе все нервы. Для начала.
— Она мне и так их уже вымотала. А если она передумает?
— Не волнуйся, все буден нормально, — говорю я и одновременно стучу в дверь.
Бабушка ждет нас. Выглядит вполне миролюбиво. Думаю, все пройдет нормально.
— Светлана Геннадиевна. Можно?
Улыбаюсь я бабушке и завожу за руку Викторию в кабинет.
— А ты то чего приперся — в своей манере спрашивает бабушка.
Она думает, что так выглядит максимально устрашающе. А на самом деле выглядит это очень комично. Маленькая сухонькая старушка с огромным шиньоном на голове. Губы она обычно красит ярко-розовой помадой и ярче, чем это требуется, подводит брови. В общем, вся ее стервозность очень напускная. Я то знаю, какая она на самом деле. А излишняя ворчливость — это просто возраст. Но с этим, к сожалению, уже ничего не поделаешь. Судя по выражению бабушкиного лица, закусила она на Вику знатно. Так что зайду ка я, пожалуй, с ней вместе. Но бабуля не унимается.
— Так, Андрюша, на выход. Суворова пусть останется.
Чувствую, как у Вики потеет ладонь. Да! Ни как я не ожидал, что она будет так нервничать.
— Светлана Геннадиевна, а можно я поприсутствую. Молодость вспомню.
— Андрюша, тебя, если хочешь, я проэкзаменую следующим. Освежим, так сказать, в твоей памяти основы пульмонологии. С какого раза, мой дорогой, ты сдал мне экзамен?
— С четвертого, Светлана Геннадиевна, — улыбаюсь ей я.
Да, было дело. Со всего курса я один ходил на пересдачи. Она тогда заявила, что не позволит мне позорить ее трояком. Я тогда даже на четверку не тянул, по ее мнению.
— Вика, не волнуйся, я тебя за дверью подожду. Потерпи десять минут, — шепчу девушке на ухо и выхожу в коридор. Дверь оставил приоткрытой.
Не знаю, к чему был этот театр. Я все же думал, что по теории она ее немного погоняет. Бабушка просто протянула руку. Вика молча дала ей зачетку. Так же молча вернула ее девушке. От Вики я услышал только еле слышное: Спасибо, до свидания. И быстрые шаги в сторону двери.
— Суворова! — окликнула ее бабушка. — Я люблю кексы с изюмом и цедрой лимона.
— А можно блины — взволновано спросила ее Вика. И добавила: с творогом.
— Блины я, милочка, и сама умею. Кекс хочу. Ты потренируйся как следует на Андрее. Мне потом самый удачный привезете.
Хватаю девушку за руку и побыстрее увожу ее, пока бабушка не передумала. Потом позвоню ей, поблагодарю как следует. Вика на ходу открывает зачетку. На ее лице изумление.
— Она мне отлично поставила! Представляешь! — аж взвизгивает Вика. — Я о трояке только и мечтала. Она что, серьезно? За кекс с изюмом!
— Вик. Она пошутила. Не принимай ее слова за чистую монету. Если захочешь, приготовишь что-нибудь для нее, то я ей передам. Сколько раз ты ходила к ней?
— Я не считала. Раз десять, не меньше.
— И всякий раз она устраивала тебе опрос с кучей дополнительных вопросов. Даже не по дисциплине.
— Ну да.
— Значит, по ее мнению, ты действительно знаешь ее предмет на отлично. Уж мне то ты можешь поверить, она может наставить целую кучу трояков всем встречным и поперечным. Возможно даже спрашивать толком не будет. Но всякий раз она находит себе парочку студентов, из которых тянет все жилы. Просто ты попала в их число. И она своего добилась. Она тебя вымуштровала. Да, звучит это бредово, а выглядит так и вовсе не очень красиво. Но она такая и ее уже ничего не исправит. Ей восемьдесят шестой год. Двадцать пять лет назад она оставила врачебную практику. Полностью ушла в университет. Все прекрасно понимают, что ей давно пора на пенсию. Но из уважения дают ей эти несколько часов в неделю, что бы она чувствовала себя нужной. Она посвятила медицине всю жизнь и уйдет из нее только в одно место…
Вика расслабилась и успокоилась. Приятно видеть ее такой.
— Андрей, спасибо тебе большое, — произносит Виктория, когда мы подъезжаем к ее подъезду.
Она впервые не ведет себя со мной как ёжик. Это ощущается и во взгляде, и в интонациях.
— Да не за что. Обращайся! Вик, какие у тебя планы на завтра?
— Ну, раз мне не нужно снова зубрить пульмонологию, то ни каких. Я не надеялась получить оценку в этом году, да и в следующем тоже не надеялась.
— У меня сегодня с четырех и до восьми прием в клинике. Завтра с утра и до двух часов тоже работаю. Потом буду