Читать интересную книгу Сестры Шанель - Литтл Джудит

– Поначалу, – призналась Эдриенн, – я не задумывалась над тем, что в каждый мой приезд в Варенн Джулия приглашает его на ужин. Представить не могла, что это намеренно. Даже несмотря на то, что она постоянно твердила, какая это отличная партия, я не обращала на месье Кайо внимания. Но теперь они хотят, чтобы я вышла за него замуж!

Они – тетя Джулия и бабушка – были в восторге от этого брака.

– Говорят, это большая удача для дочери бродячих торговцев, – чуть не плакала Эдриенн. – Они утверждают, что у меня больше никогда не будет такого шанса.

Наша бедная тетя вертела в руках носовой платок. Не о таком будущем она мечтала. Не о таком будущем мечтали мы.

– Но ведь ты не собираешься выйти за него замуж? – спросила я.

– За старого деревенского нотариуса? Конечно, нет! – ответила за нее Габриэль.

Но почему молчит Эдриенн?

Наконец она остановилась и повернулась к нам с выражением чистой муки на лице.

– Я просто не знаю, как сказать об этом Джулии и маме. Они будут так разочарованы!

– Просто скажи им, что ты этого не сделаешь, – взволнованно произнесла я. – Они не могут заставить тебя. Ты никогда не будешь с ним счастлива.

– Скажи им, что Марии-Антуанетте было велено выйти замуж за Людовика Шестнадцатого, и посмотрите, что с ней случилось! – Габриэль издала булькающий звук и провела пальцем по шее, словно разрезая ее.

Эдриенн не рассмеялась и даже не улыбнулась.

– Что, если они правы? – спросила она. – Что, если месье Кайо – лучшая партия, на какую я могу рассчитывать? Я дочь торговцев. С чего мне вообще чудится, будто я достойна большего?

Эти слова огорчили меня.

– Они не правы! – запротестовала я. – Ты достойна лучшего!

Все очень просто. Я подумала, но не произнесла это вслух, потому что ощутила себя пустой, как тростник. «Если уж ты не достойна, что тогда говорить о нас?»

Эдриенн с трудом убедила тетю Джулию пригласить меня и Габриэль в Варенн на праздник Первое мая – lafête du muguet[20]. Мы не носили алых бриджей, но были готовы сражаться с этой тетушкой, которую мы никогда не встречали и которая не сознавала истинной ценности Эдриенн.

Тетя Джулия, та самая, что познакомила нас с мелодрамами. Эдриенн говорила, что у нее дома их целая куча, вместе с журналами и корзинами, полными швейных изделий, из которых она делала всевозможные украшения для одежды, штор и обивки. Ее любимым занятием была отделка шляп.

Она покупала простые шляпки в универмаге в Мулене или в Виши, затем нашивала на них перья, шелковые цветы и ленты, иногда все сразу.

– Джулия – кутюрье, – сообщила Эдриенн. – Она продает одежду и шляпы дамам из Варенна.

– Дамам из Варенна? – переспросила Габриэль. – Сколько их там? Три?

– Три дюжины, – рассмеялась Эдриенн. – Наверное.

Тетя Джулия сама приехала за нами в Мулен, ее небрежно надетая шляпка была украшена лентами и множеством перьев.

Она размахивала в воздухе железнодорожными билетами. Благодаря ее мужу Полу – начальнику станции – всем Шанель был обеспечен бесплатный проезд.

– Пошли скорее, – сказала она. – Иначе мы рискуем опоздать на поезд.

Выйдя из пансиона, мы прошли мимо сверкающих черных ландо, запряженных четверкой лошадей, ожидающих payantes, чтобы отвезти их на праздник. В теплом воздухе витал аромат ландышей, прекрасными букетами которых были заполнены все цветочные лавки. Сирень цвела пурпурными гроздьями, на деревьях мерцали и плясали листья, чувствуя себя свободными, хотя, подобно нам, они были связаны. Тетя Джулия и Эдриенн шли впереди, а мы с Габриэль следовали за ними, делая вид, что мы заядлые путешественницы, а не бедные родственницы с ограниченными возможностями и бесплатными билетами. На улицах было не протолкнуться из-за лошадей, повозок и экипажей, город жил в своем ритме, люди толпились в кафе и магазинах.

На вокзале носильщики тянули за собой тележки, нагруженные чемоданами и сундуками. Здесь я вдруг заметила, что Эдриенн двигается чуть медленнее, слегка покачивая бедрами, и Габриэль тоже. Оглядевшись, поняла, почему. Мы как раз проходили мимо группы офицеров с лихо закрученными усами и в алых бриджах. Они смотрели на Эдриенн и Габриэль с интересом, как кошки на мышей. Странная, но приятная вибрация прошла сквозь меня, когда я поймала их взгляды на себе. Я постаралась идти плавно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но когда мы дошли до платформы, тетя Джулия строго посмотрела на Эдриенн и, прежде чем обратиться к кондуктору, произнесла:

– Господа офицеры не женятся на дочерях коробейников.

Ее слова причиняли боль. Габриэль попыталась успокоить Эдриенн, стоявшую с остекленевшим взглядом:

– Сейчас одна тысяча девятьсот второй год. Новый век. Любой офицер предпочел бы тебя payante с плоским лицом.

На вокзале Варенна нас встретил дядя Поль, к счастью, без сопровождения старого толстого джентльмена с чернильными пятнами на манжетах. На нем была шляпа-дот, украшенная золотой тесьмой, и он имел осанку генерала, командующего войсками – правда, железнодорожными. Длинный солидный сюртук доходил ему до колен, манжеты были украшены золотыми галунами, медные пуговицы с надписями «Chemin de Fer» и «Paris Orleans» ослепительно сверкали. На шее у дяди висел свисток. Он так же, как и офицеры, был человеком в форме, но совершенно не походил на них, его манера поведения не отличалась ни дерзостью, ни развязностью. Тетя Джулия шла рядом с ним с нарочито надменным видом. Здесь, в Варенне, ее муж имел какой-то вес, а значит, и она тоже.

Но в отличие от Мулена в Варенне не было публики, которой дядя Поль мог бы руководить. Пока мы шли по тихой Авеню-де-ля-Гар, отдаляясь от центра города, мимо нас время от времени проезжали на телегах фермеры или подмастерья, но ни экипажей, ни ландо не было видно. Дома аккуратно выстроились в один ряд, не так, как в Мулене, где они буквально громоздились друг на друге вдоль узких извилистых дорог. Тут не было никакой суеты, лишь звук наших шагов по старой булыжной мостовой. Варенн был еще одной деревней, похожей на Обазин. Пригоден для стариков и тех, кто нуждается в деревенском воздухе, но это точно не то место, где Эдриенн хотела бы провести остаток своей жизни.

К счастью, дом тети Джулии и дяди Пола со светло-голубыми ставнями и оконным ящиком, увитым пышной красной геранью, выглядел довольно веселым. На первом этаже располагались гостиная и кухня. Наверху, как сказала нам Эдриенн, находились три маленькие спальни. Я в изумлении оглядывалась вокруг. Желтые занавески в разноцветных лентах и цветочках обрамляли окна. Подушки были взбиты и расшиты бисером, скатерти отделаны кисточками и галунами. Казалось, тетя Джулия стремилась украсить все, даже маленьких мальчика и девочку, которые вышли поприветствовать нас. Я и забыла, что у нее тоже есть дети. Они направились прямо к Эдриенн, которая обняла их.

– Это Марта, – сказала тетя Джулия нам с Габриэль, положив руку на плечо девочки в платье с бесчисленными оборками. – А это Альбер.

Я внутренне съежилась. Альбер. Тетя Джулия назвала своего единственного сына в честь нашего отца.

Должно быть, они были близки. Но, очевидно, любовь к брату не распространялась на нас. После смерти матери мы вполне могли жить в этом доме с его дружелюбной геранью и причудливыми занавесками. Места было предостаточно. И тогда бы мы тоже носили платья с кучей оборок.

Я покосилась на Габриэль. В ее холодном взгляде читались мои мысли. Где бы мы ни были, всегда одно и то же. Пребывание рядом с payantes – напоминание о том, что мы nécessiteuses. Быть рядом с семьей – напоминание о том, что мы никому не нужны.

Кроме Эдриенн.

Она помогала нам, когда никто и не пытался. Теперь мы поможем ей.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

При первой возможности мы принимались по очереди читать вслух истории о сердечных делах. Но тетя Джулия, не обращая на это внимания, хвалила месье Кайо, который был «уважаемым арбитром конфликтов», «умным составителем контрактов» и «доверенным хранителем семейных тайн».