любила Костю, и однажды, проснувшись утром, она решила, что хочет быть с ним всегда. Она пошла к Олегу и сказала ему, что хочет завязать. Ей не нужно было больше работать – капитала, который она скопила, должно хватить на неплохую жизнь. Олег был хорошим человеком и с благородством принял ее отставку. Также он поступил и с ее матерью-шлюхой, когда та решила завершить карьеру много лет назад. Но у Олега была одна просьба – отработать последний раз. Уйти, так сказать, с фанфарами. В субботу был особый день – какие-то влиятельные люди выкупили на двое суток весь бордель Олега с абсолютно всеми девчонками. «Они заплатили сумасшедшие деньги», – шепнул Олег на ухо Тане. – Будет настоящая оргия, Майя, как ты любишь. Ребята приличные, не уроды какие-то. Я очень на тебя рассчитываю». И Таня согласилась.
На первую операцию Костя выехал в составе оперативной группы. Ребята хотели провести боевое крещение вновь испеченного офицера и подобрали для Кости особое дело. Облава на конспиративную квартиру, где собирались молодые оппозиционеры, была назначена на раннее утро. «Эти упыри нарушают закон, Костян», – сказал ему майор Пивоваров с жестокой озлобленностью. – По таким жестким статьям им грозит пожизненное, так что давай избавим их от мук прямо сегодня. Руководство санкционировало. Дай волю животным инстинктам, ничего не стесняйся. Работай, братец». Черный минивэн подъехал к подъезду ветхого дома в одном из переулков Москвы, и шесть офицеров высыпали наружу. У подъезда их ждал связной – долговязый худощавый паренек в розовой футболке и с сигаретой в зубах. «Все там?» – спросил у него майор. «Все», – кивнул тот, опустив взор. Офицеры перевоплотились в волков и ворвались в подъезд. Костя бежал последним, перебирая мохнатыми лапами по холодным ступеням. Они ворвались в квартиру, выбив дверь, и майор Пивоваров – огромный черный волк – сразу набросился на вышедшего им навстречу очкарика в белой майке. Он вцепился ему в горло, брызнула кровь, раздался крик. Майор терзал преступника, намертво вцепившись ему в шею. На крик выбежали остальные – два паренька лет двадцати и две девушки. Костя выбрал бородатого толстяка и бросился на него, совершив затяжной прыжок от самой двери. Он опрокинул толстяка, ударив лапами ему в грудь, и вцепился ему в шею. До последнего он в глубине души сомневался, что поступает правильно, но как только он почувствовал вкус крови, верх взяло животное нутро, и он погрузился в экстаз, одолевающий его с каждым новым укусом. Когда все закончилось, шесть обнаженных офицеров в образе людей стояли посреди окровавленной квартиры, где по комнатам были разбросаны изуродованные трупы преступников. Двадцать один человек. «А ты молодец, – майор Пивоваров хлопнул Костю по плечу. – Настоящий зверь, сразу четверых затрепал. Доложу начальству, получишь грамоту». Костя был доволен.
Пятнадцать девушек самых разных обликов и характеров ожидали на первом этаже прихода ВИП-гостей. Гости явились в полночь. Сначала Майя не поверила в увиденное: все молодые, симпатичные, в черных костюмах – редкое явление для подобного места. Потом она побледнела и обмякла, когда последним в зал зашел Костя. Это был ее Костя, ее любимый. Он выглядел уверенным, выглядел довольным и благоухал. Она попыталась скрыться, спрятаться, но взор его холодных глаз сразу уцепился за нее и больше не отпускал. Распорядительница встретила гостей, мужчины стали расходиться кто куда. Кто-то пошел к бару, другие, взяв понравившихся девушек, сразу же направились в апартаменты. Костя медленно приблизился к Майе и какое-то время не отрывал от нее взгляда. Она была полуобнажена – в прозрачном пеньюаре, белых кружевных трусиках и в чулках. «Пойдем», – холодно сказал Костя. «Куда?» – спросила она. «В комнату», – также холодно ответил он. «Костя, поверь, я», – начала тараторить она, все сильнее бледнея. «Замолчи, – прервал он. – Делай свою работу». Он схватил ее за руку и потащил в свободную комнату. Сердце ее колотилось в бешеном ритме. Майя старалась сдерживать слезы, но недавняя дорожка кокаина перемешивала в ней все чувства в один неоднозначный и странный коктейль. Костя швырнул ее на кровать с такой силой, что она едва не влетела в стену. «Раздевайся», – процедил он. Она повиновалась. Костя смотрел на нее, внимательно изучая тело, доступа к которому у него не было всю его жизнь. А потом зарычал. Лицо его вытянулось, из-под манжет белоснежной рубашки показалась коричневая шерсть, руки стали длиннее, спина – округлилась в сутулости. Он преобразился, став волком, сбросил изодранный в клочья костюм и остался без одежды. Между ног у него набух огромный волчий член. Костя смотрел на Таню все тем же холодным взглядом и порыкивал. «Прости меня, любимый», – со слезами на глазах, сказала Таня. Костя сделал несколько шагов ей навстречу. Пахнуло шерстью. «Ты, ты… – едва только и могла выговорить он. – Ты хочешь меня в таком состоянии?» Костя не отвечал, молча сверля ее диким волчьим взглядом. «Но я ведь могу умереть!» «А с чего ты взяла, что я хочу, чтобы ты жила?» – прохрипел он и бросился на нее.
ВСЕМОГУЩИЙ КЛЕРК
Павел быстрым шагом миновал три лестничных облупившихся пролета, проскочил в дверь и судорожно захлопнул ее за спиной, оказавшись в пропитанном запахом лука и плесени помещении. За двадцать лет он так и не сумел привыкнуть к этому коммунальному свинству, но брат не хотел никуда переезжать – тяга к свинству напрочь впиталась в его ДНК. Павел поставил пакеты из «Пятерочки» у входа и снял плащ, повесив его на шатающийся крючок. Из зала выбежали дети. Их было шестеро. Нина, Сашка, Лиза, Никитка, Петя и годовалый Марк. Они тут же налетели на стоявшие в углу пакеты, выискивая среди содержимого какое-то лакомство. Павел проследовал в зал через кухню. За плитой, вяло помешивая что-то воняющей в огромной кастрюле, стояла Дарья. «Здорова, Паша», – бросила она, не оборачиваясь. «Здравствуй, Даша», – ответил Павел. «В зале, на диване, – не дожидаясь вопроса, проговорила она. – Все здоровы, все хорошо, не в запое, с работы не выгнали, – протараторила она. – Не утруждай себя вопросами, иди сразу к братцу». Павел вздохнул, поджав губы, и отправился в зал. На диване лежал Борис. В растянутых трениках, в некогда белой майке, с трехдневной щетиной и растрёпанными волосами. Он смотрел телевизор, с экрана которого брызгая слюной дебатировали какие-то второсортные политики и общественные деятели. Павел подошёл к дивану и сел на край.
– Привет, – проговорил он.
– Здорова, брат, – ответил Боря и, кряхтя, поднялся. Сел. Отрыгнул. – Как сам?
– С божьей помощью, – пожал плечами Павел, оглядываясь. В старом серванте виднелись иконы, на стене висел поеденный молью ковёр, балкон