Глава 5
Карим Лабаки курил сигару «Монте-Карло». Затянувшись, он медленно выпускал дым. С тех пор, как он разбогател, Лабаки курил кубинские сигары, ездил на «мерседесах», шил себе костюмы в Савиль Роу, рубашки в Италии, но по-прежнему говорил, кривя рот, с вульгарной мимикой, как ливанская шантрапа, каковым он и был в течение предыдущих двадцати пяти лет.
Карим Лабаки сидел в своей огромной, как аэродром, гостиной и смотрел в зеркало на свое отражение: щуплый коротышка, с коротко остриженными седеющими волосами, одет безупречно. В общем, вид респектабельного бизнесмена. Настораживал только блеск его черных глаз. Потому что Лабаки был прежде всего убийцей, хладнокровным и расчетливым. С тех пор, как он контролировал Сьерра-Леоне, он уничтожил более двухсот человек. Одних прикончили выстрелом в голову его наемные убийцы, других зверски пытали, чтобы преподать строптивым урок электрическим током, или забивали хлыстами. Убивали просто палками. Бросали живьем на растерзание крокодилам.
Почти все они были негры, за исключением соперничавшей группы торговцев алмазами, — ливанцев-маронитов, которых он приказал запереть в их же автофургоне, а потом сжечь.
Карим Лабаки пристально посмотрел на человека, почтительно стоящего в нескольких метрах от него, затем устремил взгляд на великолепный вид, открывающийся за окном. Его роскошная резиденция стояла последней на отвесной скале, возвышающейся над холмами, покрытыми тропической растительностью и простирающейся до самого Лумли Бич. Самая красивая вилла во Фритауне после дворца Юба Жилл, построенного бывшим президентом Сиака Стивенсом. Лабаки, казалось, забыл о стоявшем, и негр робко спросил:
— Босс, я могу идти?
Ливанец остановил его жестом руки, в которой держал сигару.
— Подожди.
Сама мысль о том, что предстоит уничтожить еще одного противника, ни капельки не волновала Лабаки. Но он всегда точно наносил удар. Лабаки не любил обременять себя слишком могущественными мертвецами. Теми, смерть которых могла вызвать ответные удары. Этих он предпочитал покупать. Так он поставил под свой контроль рыбную ловлю, импорт, торговлю автомашинами и особенно алмазы. И, конечно, два самых крупных казино Фритауна. Он затянулся своей «Монте-Карло», взвешивая все «за» и «против».
Что касается «за», все ясно. Нужно обеспечить несколько дней покоя. Этого можно достичь, убрав противника. Тот, кто руководил операцией, был категоричен. А вот доводы в пользу «против» представлялись более туманно. Он должен выступить против людей, которых знал плохо, за доллары их не купишь... Он прикрыл свои большие, навыкате, глаза, и, как обычно, решение созрело в доли секунды... Он не спеша вынул из кармана пачку стодолларовых бумажек и улыбнулся Эйе Карембе.
— Думаю, тебя ожидает небольшая премия...
Он встал и подошел к негру. Макушка его парика едва доходила полицейскому до плеча. Черты лица у полицейского были неизмеримо более правильными, чем у коротышки Лабаки, чья голова напоминала кусок водосточной трубы. Последний стал пересчитывать деньги намеренно медленно. Излюбленный метод Лабаки, чтобы подцепить мальчика в бассейне «Мамми Йоко». Еще бы! Он отсчитывал доллары на глазах полуголодных ребятишек! После этих манипуляций ему оставалось лишь едва заметно кивнуть головой, и мальчишка оказывался у него в комнате. Никаких проблем: отель тоже принадлежал Кариму Лабаки...
Эйя Каремба изо всех сил старался не смотреть на шелестящие бумажки, старательно рассматривая туфли из голубой крокодиловой кожи, массивную золотую пряжку ремня с выгравированной буквой "К", шелковую рубашку и огромные часы-хронометр, все в бриллиантах, сделанные по заказу ливанца. Наконец Лабаки протянул негру пять стодолларовых купюр:
— Do it fast[22].
Эйя Каремба, онемел от счастья и в знак согласия наклонил голову. Пятьсот долларов — его годовая зарплата. Лабаки хлопнул полицейского по мощной спине, давая этим понять, что пора уходить. Полицейский поспешил ретироваться. Карим Лабаки спокойно, не торопясь, в свою очередь направился к выходу. Пересекая салон, он замедлил шаг, чтобы полюбоваться своим последним приобретением — великолепным мебельным гарнитуром работы Булля стопятидесятилетней давности, полностью отреставрированным в Париже, в мастерских Клода Даля. В гараже стояло около двадцати «мерседесов» и несколько спортивных машин, среди которых выделялся золоченый «порше» со множеством крылышек.
Двое шоферов стояли наготове.
— Зеленую «пятисотку», — коротко бросил Лабаки. Лабаки купил себе четыре «Мерседеса-500» и один из них подарил президенту Момо. Теперь у него их было три, и их спокойно хватит на целый век в этой стране, где почти не было дорог. Он удобно устроился на мягких подушках. Где-то в глубине души нарастало смутное раздражение, и Лабаки подумал, что его друзья-иранцы начинают создавать ему неудобства. До сих пор он старался не смешивать политику и бизнес, и у него неплохо получалось... Машина ехала по тряской дороге, покрытой латеритом и кое-где сохранившей остатки гудрона. Он рассеянно взглянул в окно. На лице появилось выражение отвращения: вокруг его шикарной виллы стояли старые лачуги на высоких столбах и ужасно портили общий вид. Он уже купил несколько таких лачуг, чтобы снести их.
* * *
Джим Декстер потряс перед носом Малко пакетом пожелтевших газет, словно чудом уцелевших во время кораблекрушения.
— Вот! Смотрите. Подшивка за неделю «Нью-Йорк таймс», отправлена в 1980 году из Лэнгли. Только что их получили... На это всегда уходило не меньше семи лет...
Американец положил пакет, подняв облако пыли. Малко не удивился. На шестой этаж посольства США он поднялся пешком. Лифт не работал. Табличка сообщала: «No electricity»[23]. Очереди у бензоколонок увеличились, его машина превратилась в передвижную бомбу из-за бидонов, наполненных бензином, которые он возил теперь в багажнике... «Дейли мейл» — ежедневная газета, как гласило ее название, но выходившая лишь раз в три дня, сообщала, что судьи не могут выехать в провинцию из-за отсутствия горючего.
Флегматичные женщины-полицейские в синей форме неизменно стояли на перекрестках и невозмутимо (чему научились у англичан) пытались регулировать движение автотранспорта.
В номере Малко был телефон, но когда он снял трубку, чтобы позвонить Джиму Декстеру, услышал жалкий писк, и тут же все смолкло.
Вся страна куда-нибудь сматывалась. Малко рассказал Джиму Декстеру о своем визите к ирландцу, опуская самые пикантные места. Закончив рассказ, добавил:
— Дикий Билл сказал мне, что Эйя Каремба работает на Лабаки...
— Он уверен? — обеспокоенно спросил Декстер.
— Этим можно объяснить его присутствие в аэропорту.
— Думаю, что этот источник информации ошибается, — возразил Джим Декстер. — Его начальник Шека Сонгу — мой приятель. Я спрошу у него. Да, кстати, я достал вам фотографии Лабаки.
На фотографиях был запечатлен невысокий мужчина, на голове которого, похожей на кусок водосточной трубы, сидел слишком черный парик. Внимательно изучив фотографии, Малко возвратил их Джиму Декстеру.
— Без проблем! У вас будет даже разрешение на ношение оружия... И стоить это будет не более ста леоне. Подумать только: чиновник получает четыреста леоне[24] в месяц, да и те нерегулярно.
— Тем лучше. Я буду чувствовать себя увереннее.
— Вообще-то, даже Лабаки не осмелится напасть на иностранца, поскольку сам президент Момо не сможет в этом случае его вытащить. Но раз так, у меня есть автоматический «кольт-45», я им пользуюсь лишь для уничтожения змей в саду. Я отдам его почистить и займусь разрешением. Еще есть что-нибудь?
— Располагаете ли вы какой-либо информацией относительно Хусейна Форуджи?