Читать интересную книгу Путин — «приемный» сын Ельцина - Сергей Платонов

Что это была игра, видно из их следующих высказываний. Горбачев 2 июля 1990 года в политическом докладе на XXVIII съезде КПСС уже говорит не о союзном государстве, а заявляет о «необходимости настоящего Союза суверенных государств». А это уже никому не нужная аморфная конфедерация по типу СНГ. Ельцин 1 августа 1990 года на встрече с депутатами Верховного Совета Латвии браво заявил: «Надо разрушить этот вертикальный жесткий стержень. Разрушить — и идти на прямые связи. Россия, возможно, будет участвовать в союзном договоре. Мы подготовили свой вариант о создании Содружества суверенных государств, имеющих основы конфедерации. Фронт обороны трех прибалтийских государств был все-таки маловат, а напор Центра был велик. И стала рядом Россия. И Центр уже серьезно забеспокоился. Ему сейчас наступать будет труднее на эту укрепленную цепь обороны». Не за эту ли оборонительную позицию русофобское руководство Латвии удостоило горе-полководца Ельцина высшей государственной награды?!

Чего стоит в свете перечисленных выше актов и заявлений утверждение покойного ныне ельцинского подельника Гайдара о том, что «Союз не был разрушен Декларацией от 12 июня, другими российскими законами и Беловежским соглашением, а они только фиксировали его распад». Лукавил Егор Тимурович. Государства — это не радиоактивные материалы. Они сами не распадаются. Их разрушают правители — ничтожества, которых мы возводим на трон по своей доверчивости или которые коварно захватывают его сами.

Итак, ежегодно 12 июня мы празднуем роковое для большинства бывших советских людей событие! Не пришла ли пора отправить этот «праздник» в музей истории для назидания живущим и потомкам? А истинным Днем независимости по праву определить 4 ноября, тот исторический день, когда в 1612 году войска поляков были изгнаны из Москвы народным ополчением во главе с Мининым и Пожарским. И Россия вновь, после двух лет оккупации, стала действительно суверенным государством.

Но вернемся в июньские дни накануне первых выборов первого президента России. Все продумал начальник предвыборного штаба Бурбулис. Даже отказ от участия Ельцина в теледебатах. Понимал, что его косноязычие в прямом эфире не скроешь. При такой картинке и сторонники могут передумать. С той поры и завелась гнилая российская традиция неучастия правящих кандидатов в теледебатах и замена их доверенными лицами. Какой-то цыганский прием — показывать не то, что продается. Да и как тут по-честному, если хочешь победить? Причем любой ценой! Ведь очевидно, что выборы — это покупка голосов избирателей за обещания кандидата. Всего лишь за обещания. Мутная на самом деле сделка. И никакого гарантийного срока. Как говорится, товар обмену и возврату не подлежит. Вроде нижнего белья. Нельзя нам и дальше так избирать правителей. Были неудачные и при царях, и при генеральных секретарях. Но чтобы настолько никчемные и опасные, как Горбачев с Ельциным, — таких не припоминается. Может, правы те, кто предлагает возвратиться к монархии? Разве плохо живут народы в тех европейских и скандинавских государствах, где она сохранилась?

…Ельцин выиграл уже в первом туре, набрав 57 процентов голосов. Противостоящие ему нерешительный Николай Рыжков, импульсивный новичок в политике Жириновский, обещавший в случае победы пороть интеллигенцию на Красной площади Альберт Макашов и другие кандидаты шансов на победу не имели изначально из-за отсутствия каких-либо ресурсов. Ни популярности, ни партий, ни денег, ни властных возможностей. Ни команды, ни международной поддержки. Ельцин все это имел. Например, самолеты «Аэрофлота» бесплатно ввозили в Россию миллионы его агитматериалов, отпечатанных за границей. А денег больше всего поступило от зарубежных источников и будущих олигархов. Ведь понятия «избирательный фонд» и отчетности за его расходами тогда еще не было.

Праздничный обед, переходящий в ужин, главный охранник Коржаков и замминистра внутренних дел Дунаев по поручению только что избранного президента организовали в пансионате МВД, расположенном на уютном острове одного из подмосковных водохранилищ. Сочный шашлык из кавказского барашка, дагестанский коньяк, осетринка и икорка, много зелени и всякой другой всячины создавали атмосферу всеобщего счастья, беззаботности, а уединение располагало виновника торжества и гостей к откровенности. Постепенно внятные беседы перешли в застольный галдеж и беспрерывные здравицы в честь, как выразился в своем тосте Бурбулис, нового вождя русского народа. Не отстал от главного идеолога и вице-президент Александр Руцкой. Бывший боевой летчик просил слово несколько раз и каждый тост заканчивал клятвой президенту в верности до гроба. Как будто уже в тот день предчувствовал, что через два года ему придется изменить патрону и «перелететь» на сторону парламента. Министр печати, бывший журналист-правдист и редактор «Московской правды», а теперь ближайший ельцинский соратник Михаил Полторанин пытался повернуть застолье в деловое русло. Но поздно, никто его не слышал. Поэтому он подошел к президенту и попросил его не дать втянуть себя в победную эйфорию и заставить правительство быстрее заняться нуждами простых людей. Мол, программу предвыборную придется выполнять. Фирменная кривая ухмылка вмиг слетела с лица президента. Он взял слово и стал благодарить всех за поддержку на выборах, обещал никого не забыть при дележе портфелей с постами. Обращаясь к Полторанину, не удержался от колкости:

— Вот вы, Михаил Никифорович, часто меня критикуете. Спасибо, что не за глаза. Мало кто на такое способен. Кишка, видно, тонка. А вы можете. За это и уважаю. Особенно вам не нравится, как я отношусь к Горбачеву. Так вот, теперь мы самостоятельные, и он нам вообще не нужен. Надо чуть потерпеть — и его не будет. Скоро нам помогут. И кредитами тоже. Теперь их дадут только под меня. Конечно, придется кое в чем уступить. Задаром ничего не делается.

— И что же от нас теперь попросят, уж не мою ли Сибирь с вашим Уралом? — не удержался ехидный Полторанин.

— Опять вы за свое. Нет, торговать Россией я не собираюсь. Но здесь в узком кругу скажу: от старой системы с партийной монополией и государственной собственностью будем отказываться. Только тогда получим солидные кредиты. Кто не согласен, того не держу.

— Может, народ спросим? Как он на это посмотрит, в программе такого не было, — опять не умолчал Полторанин. Ершистым он был мужиком, но и смекалистым. За это Ельцин и держал его при себе.

— Спросим, когда надо. Правильно я говорю? — уже менее миролюбиво закончил Ельцин вопросом в сторону Бурбулиса.

— Именно так, Борис Николаевич, — подтвердил главный идеолог. — Народ пойдет за вами. Вам народ верит. А когда надо, и его спросим.

Потом, как вспоминает Полторанин, гости наперебой заговорили о ближайших планах. Каждый старался вложить в уши президента свою тему. Ельцин снисходительно слушал и молчал. В умении слушать молча, не перебивая, он был мастер. Видимо, это была стойкая привычка аккумулировать недостающие знания и информацию. Своего рода подзарядка. Только в один момент, когда кто-то стал агитировать за проведение народной приватизации, не выдержал и выдал потаенное: «На это не пойдем. Было производство государственное, станет народное. От такой перемены ничего не изменится. Продадим предприятия тем, у кого есть деньги. Таких немного. И это к лучшему. Когда меньше хозяев — с ними работать удобнее. А все станут хозяевами — начнут власти указывать».

Покинули остров пьяненькие гости за полночь. И почему в ту ночь не случилось там хотя бы слабенького цунами? Это был бы тот исключительный случай, когда локальное, прицельное бедствие пришлось как раз к месту и забросило эту компанию подальше от российских земель. И может быть, теперь эта ночь носила бы название Светлой. Но не случилось, как и многое позже. Видимо, мы пока еще недостойны таких природных и Божьих милостей.

Подобно депутату из Чувашии Леонтьеву, который назвал черным день избрание Ельцина председателем Верховного Совета. День 12 июня 1991 года, когда Ельцин стал президентом, с еще большим основанием можно было назвать следующим черным днем России. И он, к горькому сожалению, был не последним. Впереди страну ждали и черные вторники, и черные субботы, и черный август. Да и вообще в основном черные годы ельцинского президентства.

…Сбылись слова Николая Рыжкова, сказанные Горбачеву во время последней встречи: «Как только Ельцин изберется президентом России, он перестанет с вами считаться». Так и произошло. Рядом с союзными структурами появился параллельный центр власти во главе с еще одним президентом. Причем, в отличие от Горбачева, не бывшего фанатом власти, а лишь ее поклонником-любителем, Ельцин власть обожал. Его фальшивый пафос о защите советского конституционного строя в дни ГКЧП не мог скрыть того, что на самом деле его волновала лишь власть и безопасность собственной персоны. Известно, что задолго до этого события в случае угрозы был разработан план его бегства из страны с помощью американского посольства. А уж благополучие Горбачева и сохранность СССР, о чем он вещал, взобравшись на танк у Белого дома, заботили Ельцина меньше всего. Ведь если бы он стоял на позиции референдума 17 марта 1991 года о сохранении Союза, то обязан был, как президент республики — учредителя СССР, поддержать гэ-качепистов. Причем это давало ему почти стопроцентную возможность возглавить ГКЧП, а потом и Союз. О таких говорят — ловкачи. Ведь, выступая против путчистов, он тоже выиграл, но один. А все, в том числе и «спасенный» им Горбачев, проиграли. И Союз развалился. Он мог предотвратить эту катастрофу, если бы, повторим, думал не только о сохранении собственной власти. И, продолжая действовать в этом ключе, уже в Беловежской Пуще он довел ситуацию до полного абсурда, доказав еще раз, что в этом он не имеет себе равных. Зачем было «разводиться», если в это время Европа и мир объединяются?