Читать интересную книгу Великий Дракон Т-34 - Константин Клюев

Полной неожиданностью для командира роты и его подчиненных был приказ о возвращении в Германию. Специальным эшелоном танки и их экипажи были доставлены в город Майнц. На станции рота Неринга поступила в полное распоряжение штандартенфюрера СС Вюста. Крепкий эсэсовец в черной форме показал бумагу, подписанную лично рейхсфюрером Гиммлером, и посоветовал не задавать лишних вопросов, коротко пояснив капитану Нерингу, что для выполнения специального задания понадобилось лучшее подразделение с боевым опытом.

* * *

Танковая рота Виктора совершила короткий стремительный марш к месту новой дислокации. Недалеко от Майнца находился старый римский карьер, носивший название «Трон Кримхильды». Здесь в 240 году нашей эры располагался 22-й римский легион, охранявший… Что, собственно? Это было доподлинно неизвестно. Стены карьера пестрели символическими изображениями и надписями. Некоторые рисунки, вырубленные в каменных стенах, были грубы и незатейливы; видимо, их оставили римские легионеры, которые охраняли карьер. Прочие наскальные рисунки и надписи объединяло одно – по словам археологов, они настойчиво советовали всякому смертному держаться подальше от местных достопримечательностей.

Древний карьер с курганом в центре привлекал ведомство Гиммлера многим. На его крутых стенах, например, были изображены две свастики. Министерство пропаганды было не прочь обнаружить в этом месте культовый объект германцев и обустроить его как одно из мест национал-социалистического паломничества. Исходя из обилия солярных символов, историки в красивой черной форме официально заявили, что «Трон Кримхильды» был алтарем служения Солнцу или неизвестному доныне богу огня. Зачем или от кого римский легион охранял забытый карьер, не было сказано ни слова.

Нерингу было приказано расставить танки по периметру старой каменной выработки. Особенно его поразило, что орудия должны быть направлены в сторону раскопок. Казалось, археологи из СС боялись именно того, что могли найти в результате раскопок.

Первый танковый взвод расположили почти вплотную к кургану. Боевые машины тщательно замаскировали камуфляжной сеткой. Танк с выключенным двигателем теперь можно было обнаружить, только подойдя к нему вплотную.

На вопрос, с кем предстоит сражаться огневой мощью танковой роты, штандартенфюрер с серебряным погоном на правом плече черного кителя лаконично ответил: «Не суйте нос не в свое дело. Ваша задача быть в постоянной боевой готовности». Виктор козырнул и отправился к подчиненным. Никаких вопросов людям в черной форме он больше не задавал. Честно говоря, у Неринга накопилось много невысказанных претензий к ведомству Гиммлера, особенно после сожжения чуждых арийскому духу книг на площади Оперы, но уроки детства были надежно закреплены внезапными арестами болтливых сослуживцев, и капитан держал свое мнение при себе, не позволяя выдать истинное отношение к происходящему даже движением бровей или тенью улыбки.

* * *

Работа в карьере велась без перерыва. Ночью копали при свете прожекторов, и синеватое зарево было видно в темноте за несколько километров. Местность охраняли патрули СС. Часовые и патрульные обязаны были постоянно находиться в поле зрения друг у друга; таким образом, снять часового и не обнаружить себя было практически невозможно. Таких беспрецедентных мер безопасности Виктор не видел даже на фронте.

Вместе с солдатами местность патрулировали сторожевые собаки. Таких здоровенных псов Виктор видел недавно во Франции. Французские военнопленные ремонтировали мост, поврежденный во время недавних боев. В соседнем лесу бригада лесорубов из числа арестантов валила деревья для нового настила. Пленных охраняли пожилые резервисты, и несколько французов попытались бежать.

«От людей уйдут, от собак – нет», – уверенно сказал, закуривая и пуская из ноздрей ароматный дым, фельдфебель полевой жандармерии, остановившийся прикурить у палатки Неринга. Действительно, для беглых лесорубов громадные ищейки, специально натасканные на людей, оказались непреодолимым препятствием. Патруль спускал собаку с поводка, и овчарка, взяв след, легко догоняла нарушителя. Если беглец безропотно садился или ложился на землю, собака его не трогала и ждала жандармов, спешивших на лай. При попытке бежать или сопротивляться пес сбивал с ног и рвал горло, не оставляя несчастному ни единого шанса. Отбиваться от громадного зверя было бесполезно. Короче говоря, на следующее утро на поверке пленных присутствовали все французы: одни стояли, другие лежали на земле. Живые вместе с мертвыми – все сто процентов. Больше побегов не было…

Расставляя танки вокруг карьера, Неринг устроил так, чтобы сектор обстрела каждой бронемашины не накрывал своих. Ему пришлось учесть несколько хорошо замаскированных огневых точек роты охраны СС и оба входа в блиндажи, устроенные на северном склоне карьера. В результате за вторым и третьим взводами были закреплены зоны карьера, примыкающие к кургану. Танки четвертого взвода капитан поставил рядом с палаточным городком, направив орудия в сторону раскопа. В любой момент четвертый взвод мог усилить опасное направление, представляя собой мобильный и очень мощный резерв. Личный состав роты Неринг разбил на три смены, чтобы экипажи, сменяя друг друга на дежурстве, могли полноценно отдыхать. В конце концов, любое, даже самое идиотское дежурство можно нести достойно.

* * *

Один день сменялся другим. Капитан про себя крыл почем зря древних германцев, археологов, историков и всех причастных к тому, что его роту отозвали с фронта, где одна интереснейшая операция следует за другой. А здесь… Археологи копались в земле своими совочками и кисточками, танкисты угрюмо и бесславно сидели в своих бронированных машинах с закрытыми люками. Писать домой было нечего и не о чем – так, набор общих фраз, люблю, целую, победим. Каждое утро приходил маленький черный ефрейтор и выдавал Нерингу конверты – письма экипажам его роты. Письма шли через почту армии Гудериана в Лотарингии и возвращались в Германию специальным почтовым самолетом. В день прибытия роты к карьеру сотрудники гестапо взяли у всех подписку о неразглашении, как бы ненароком сообщив, что ближайший концлагерь находится всего в тридцати километрах. Там ждут не дождутся тех, кто не умеет хранить государственную тайну. Так что для всех родных и близких рота Неринга сражалась против англичан и французов, утверждая в Европе новый порядок.

Чтобы солдаты не маялись от безделья, Виктор ввел в распорядок дня роты обязательные занятия боксом и усиленную физическую подготовку, начав переговоры с командиром роты охраны СС обер-лейтенантом фон Борком о проведении товарищеского боксерского матча.

Офицеры и археологи питались отдельно от солдат охраны и чернорабочих. Однажды Виктор зашел в палатку полевой офицерской столовой на обед. Он взял свой поднос и поискал глазами свободное место. Свободное место нашлось возле человека, сидевшего отдельно от компании археологов-копателей, шумно обсуждавших недавно найденный глиняный осколок не то римской тарелки, не то кружки. Расположившийся за маленьким столиком в дальнем от входа углу человек был одет в потертую замшевую профессорскую куртку с кожаными заплатами на локтях. Его нос украшали очки в роговой оправе с мощными линзами. Внешне он напомнил Нерингу старинного приятеля отца еще с университетских времен. Доктор Эрик Гримм служил старшим архивариусом в Национальной библиотеке Вены и несколько раз останавливался у Нерингов по дороге на очередной исторический симпозиум или конференцию. Виктор мог, конечно, ошибаться, но подобную куртку с кожаными латками и очки, похожие на телескопы, трудно было вообразить на ком-то другом.

– Разрешите присоединиться? Я вижу, вы один? – спросил Виктор, подойдя к столу с подносом в руках.

– Да, конечно, присаживайтесь… э-э, юноша, – рассеянно ответил архивариус, подслеповато щуря глаза за толстыми линзами.

– Капитан Виктор Неринг, – вежливо представился командир танковой роты, осторожно ставя поднос с тарелками на стол.

– Неринг! Виктор! Мой мальчик! – доктор порывисто поднялся из-за стола и обнял капитана, не заметив, как край куртки очутился в тарелке с тушеной капустой и сосисками. – Ты так вырос, не узнать! Как родители? Мы давно не виделись с твоим отцом. Все дела, будь они неладны! – он закончил приветствие с досадой.

– Дома все в порядке. Месяц назад получил от них письмо, еще во Франции.

– Так ты прямо с фронта! – удивлению старика не было предела. – Они думают, что их спасут танки! Всех от дела отрывают, безумцы, – он понизил голос и тихо добавил: – Их бесцеремонность не знает границ.

Доктор Гримм не пояснил, кого имел в виду – эсэсовцев в частности или власти в целом.

– Честно говоря, я не понимаю, что здесь происходит, дядя Эрик. – Виктор прекрасно помнил о совете не совать нос в чужие дела, но искушение узнать хоть что-нибудь дельное было велико.