Читать интересную книгу Сын менестреля - Диана Джонс

Самая большая перемена произошла с Линайной. Она тоже была великолепно одета и уложила волосы так, как это делают знатные дамы. Щеки у нее стали румянее обычного, и она смеялась, болтала и суетилась вместе с Ганнером, спеша сделать сотню дел. Морил редко видел, чтобы мать смеялась, и никогда не видел ее такой разговорчивой. Казалось, она стала другим человеком. Это его тревожило. Это встревожило его гораздо сильнее, чем известие о том, что она в тот же вечер намерена выйти замуж за Ганнера.

Морилу Ганнер понравился. Барон разрешил детям делать все, что они хотят, и ходить, куда захотят, и он явно говорил искренне. Он оказался очень добродушным человеком, и другие обитатели дома Морилу понравились. Особенно старая нянюшка Ганнера, которая все хлопотала вокруг Морила и повторяла, что никогда не сомневалась в том, что Линайна Торнсдотер к ним вернется. Еще она называла Морила «утеночек мой» и «сокровище». И одевая мальчика, она рассказала ему историю о бароне Маркинда, которого объявили вне закона. Морил не знал этой истории, так что был рад послушать ее. Но на душе у него было… странно. И все вокруг было странное.

Морил принял слова Ганнера всерьез и обследовал весь дом. Он обнаружил два сада и кухню. Заглянул в чуланы и тесные комнатки под крышей, но между вылазками почему-то выходил на конюшенный двор. Повозку поставили там в каретный сарай в том виде, в каком она приехала, с винной бутылью, квиддерами и прочим, вплоть до связки лука под козлами. Повозка ничуть не изменилась, но почему-то казалась теперь маленькой, запыленной и немного поблекшей. Морил долго разговаривал с Олобом, который понуро стоял в стойле поблизости и, похоже, был рад компании. Морил стащил для него на кухне сахару. Это оказалось нетрудно, потому что там стояла ужасная суета — готовился свадебный пир. Олоб вежливо съел сахар, но радостнее не стал.

— Бедняга, — печально проговорил Морил. — Тебе тоже невесело.

К вечеру дом Морилу так наскучил, что он уже готов был выйти и погулять по городу. Но Маркинд не внушил ему желания познакомиться с ним поближе. Мальчик побродил по двору конюшни, а потом ушел в один из садов. Там он нашел Брид. Похоже, на душе у нее творилось то же, что и у него, поскольку она сидела, сняв свои вишневые сапожки и свесив ноги в пруд с золотыми рыбками.

Они обменялись печальными вежливыми улыбками, и Морил ушел во второй сад. У себя за спиной он услышал голос Ганнера:

— Милая моя девочка! Ты так до смерти простудишься. Пожалуйста, вытри ноги и надень свои сапожки. Твоя мама будет беспокоиться.

Морилу было жаль Брид. А потом ему стало еще жальче — очень-очень жалко самого себя. Этот дом был клеткой, из которой Морилу отчаянно хотелось вырваться. Он принялся озираться по сторонам, наверх — всюду. И крепкий плющ, вросший в толстую желтую стену, подсказал ему, что делать. Морил ухватился за него и начал карабкаться наверх.

Это оказалось удивительно легко — не считая самого последнего участка, где пришлось использовать в качестве опоры для ноги довольно далеко отстоящую выбоину в крошащейся стене и подтянуться на руках. А потом Морил оказался на просторной освинцованной крыше. Тут было великолепно! Он окинул взглядом город, долину и другие долины, расстилавшиеся за ней. Повернулся на север и посмотрел на туманные синие вершины, которые там виднелись, — куда ему так хотелось отправиться и куда должен был вскоре уехать Киалан. Счастливец Киалан! Морил принялся расхаживать по крыше и вокруг дымовых труб. Он обошел внутренний двор и заглянул в сады. А потом перебежал по узкому переходу на другое крыло дома и заглянул в другой внутренний двор.

И там оказался Ганнер, перепуганный и размахивающий руками.

— Слезай! Немедленно слезай вниз!

Морил посмотрел вниз. Там оказались водосточная труба и удобный ряд окон. Он послушно свесил ноги с края крыши.

Ганнер остановил его хриплым криком:

— Нет! Стой! Хочешь сломать шею? Подожди!

Он убежал и вскоре вернулся в сопровождении целой толпы людей, которые несли лестницу. За ними бежали несколько перепуганных горничных и старая нянюшка, заламывающая руки.

— Утеночек мой! Ах, мой утеночек!

Морил печально сидел на краю крыши, болтал ногами и глядел, как они возятся с лестницей. Теперь он понял, что с Ганнером не так. Барон был суматошный.

Лестница наконец стукнула по стене рядом с тем местом, где он сидел.

— Теперь можешь слезать! — крикнул Ганнер. — Спускайся очень осторожно!

Морил вздохнул и перелез на лестницу. Он спускался довольно медленно — из чистой вредности. Он решил, что когда слезет достаточно низко, то скажет: «Вы же разрешили мне ходить, куда я захочу!» Когда ему показалось, что он спустился достаточно низко, и уже повернулся, собираясь заговорить, во внутреннем дворе появился какой-то мужчина — светловолосый с голубыми, холодными глазами. Увидев Морила в двадцати футах над землей, на длинной лестнице, он на секунду остановился, пристально на него глядя. Потом пожал плечами, подошел к Ганнеру и что-то ему сказал. Ганнер ответил. Мужчина снова пожал плечами, сказал еще пару слов и неспешно ушел со двора.

Морил забыл, что собирался сказать. Вместо этого он быстро спустился и сразу же спросил:

— Кто был тот человек? Светловолосый, который разговаривал с вами?

Ганнер беспокойно отвел глаза — так беспокойно, что Морил задохнулся и почувствовал тошноту.

— О… э-э… Просто один из моих гостей, — ответил он. — И больше никогда, никогда не забирайся на крышу. Она очень высокая, а кровля скользкая. Ты же мог разбиться!

— Насмерть, утеночек мой! — охнула нянюшка.

Морил пропустил долгий выговор Ганнера и его нянюшки мимо ушей. Они в любом случае стали бы ему выговаривать, но Морил был почти уверен в том, что Ганнер ругает его главным образом для того, чтобы не обсуждать светловолосого мужчину. Морилу и не хотелось его обсуждать. Единственное, что ему хотелось, — это пойти и разыскать Линайну.

Мать оказалась в большом зале. Предположительно на этом самом месте Кленнен пел, а потом сыграл свою шутку над Ганнером семнадцать лет тому назад. Линайна весело распоряжалась установкой столов для свадебного пира — и делала это так, будто всю жизнь только этим и занималась. Морилу пришлось дернуть ее за рукав, чтобы она его выслушала.

— Мама! Один из людей, которые убили отца! Он здесь гостит.

— Ах, Морил, не отвлекай меня глупыми россказнями! — нетерпеливо сказала Линайна.

— Но я же его видел, — возразил Морил.

— Ты наверняка ошибся, — ответила мать.

Она высвободила свой рукав и снова занялась столами.

Морил остался стоять в центре зала, потрясенный и встревоженный. Он ясно видел, что мать не хочет ему верить. Она оставила Кленнена и всю ту часть своей жизни позади и не желала, чтобы ей об этом напоминали. Однако если Ганнер имел отношение к убийству Кленнена, ей… нет, им всем ни в коем случае не следовало здесь находиться. Морил посмотрел на радостно хлопочущую Линайну, безнадежно покачал головой и поспешно пошел искать Брид.

Брид быстро шла через сад в противоположном направлении.

— Морил!

— Один из тех, что убили отца, — сказал Морил. — Он здесь.

— Знаю. Я его видела, — ответила Брид. — Ты попробовал сказать матери?

— Да. Она не стала слушать.

— Меня она тоже не стала слушать, — подтвердила Брид. — Думаю, она просто не хочет этого знать. Что же нам делать? Мы ведь не можем здесь остаться, правда? Как ты думаешь, это Ганнер приказал убить отца?

Морил задумался над этим. Он вспомнил, что хотя Ганнер был явно рад видеть Линайну, ее приезд не стал для него полной неожиданностью. Мысль эта нисколько Морила не успокоила.

— Не знаю. Мог. Только он немного слишком квелый, чтобы такое устроить, правда?

— И если ему было до того обидно, что отец украл у него мать, то почему было не отомстить давным-давно? — поддержала его Брид. — Но мне не интересно, сделал он это или нет. Я здесь не останусь, и это решено!

— Мать останется, — отозвался Морил. — Боюсь, что это тоже решено.

— Значит, нам придется уехать без нее. Я могу готовить, и теперь мы хорошо одеты. Вот только… я плохо играю на ручном органе.

У Морила не было такого ощущения, будто они приняли какое-то решение. Казалось, он с самого начала знал, что они уедут.

— Но мы справимся? — спросил он. — Сможем давать представления даже без Дагнера?

— Дагнер тоже должен уехать, — заявила Брид. — Ему придется. Он — наследник отца, так что он обязан. И потом, ему, даже больше чем нам, не следует здесь оставаться. В былые времена ему пришлось бы мстить за отца.

Морил засомневался. Что бы Брид ни думала о долге Дагнера, он чувствовал: брат захочет остаться с Линайной. Морил знал — хотя сам не понимал, откуда он это знает, что Дагнеру всегда была ближе мать, а не Кленнен. И как Дагнер сможет взять на себя роль менестреля когда он на каждом представлении так нервничает и боится?