А я все равно стою на месте, рассматривая спальню. Высокий потолок со стилизованными балками из темного дерева, большая двуспальная кровать с мягкой спинкой — здесь преобладают черный и теплый коричневый цвета. Тумбы с обеих сторон кровати, напольные светильники, пушистый ковер под ногами, плазма на стене напротив кровати — минимум мебели и техники, много пространства. Возле большого окна стоит причудливое кожаное кресло с высокой спинкой. Но самое интересное: вместо перегородки в ванную — огромное матовое стекло. Деталей, конечно, не различить, но прекрасно видны очертания. Подхожу к стеклу и трогаю его рукой. То есть с кровати будет прекрасно видно, как моется человек?
В окно вижу то самое озеро, но в свете луны оно кажется мрачным. Набираю номер сестры и сообщаю, что останусь здесь на ночь.
— Лерка, ты с ума сошла?! Быстро домой! Нельзя же отдаваться мужику так сразу!
— Ты не понимаешь. Его нет, я одна в большом доме. У него умер папа, и Артур попросил меня остаться. Я не смогла отказать…
Сестра долго молчит, соображая, а потом вздыхает:
— Когда ты вернешься?
— Не знаю, завтра…
— Хорошо, утром обязательно мне позвони.
Желаю Дашке спокойной ночи и скидываю звонок. Обнимаю себя руками, продолжая смотреть в окно на темное озеро. Вспоминаю боль в глазах Артура, его «мертвый» голос, и хочется прямо сейчас бежать к нему, чтобы обнять и отдать свое тепло. Когда хоронили моего отца, я не плакала, было просто страшно, слезы и осознание произошедшего пришли гораздо позже. Только ночью я поняла, что теперь сирота. Да, у меня не самые лучшие родители, но терять близких людей всегда больно, какие бы они ни были.
С Артуром этот дом казался сказочным, а без него стало холодно и пусто…
Ванная комната отделана темным камнем, в цвет всей сантехники. Душевая кабина тоже с прозрачным стеклом. Большая каплеобразная ванна блестит глянцем. Шикарно, но неуютно — холодный стиль, или, может, я не привыкла к хорошей жизни, и наша тесная ванная казалась мне уютнее. Снимаю сарафан, трусики, настраиваю воду в душевой кабине и с удовольствием встаю под тепловые струи.
Странно, что в нежилом доме, в ванной, есть мужские и женские шампунь и гель для душа, а на полочке над раковиной — увлажняющий крем. Надеваю теплый пушистый халат, подсушиваю волосы феном, висящим на стене, и с удовольствием пользуюсь кремом, который приятно пахнет ванилью.
Застирываю свой сарафан, пытаясь избавиться от пятна вина, вешаю сарафан на полотенчике и выхожу в спальню. Выключаю верхний свет, оставляя только один тусклый светильник. Убираю с кровати покрывало и падаю на нее, разводя руки в стороны. Закрываю глаза, пытаясь отвлечься от нехороших мыслей. Трогаю губы, вспоминая поцелуи Артура, веду руками по шее, ниже к груди и улыбаюсь. Наша близость была прекрасной. Артур одновременно нежный и порывистый, даже его грубость воспринимается по-другому. Не могу описать свои ощущения словами. Нет таких слов, есть только чувства и тысячи острых эмоций.
Сама не замечаю, как засыпаю, медленно погружаясь в сон. Мне снятся лошади возле озера и Арчи, играющий с мячом. Мне снятся лето и пикник на берегу. Артур и маленькая девочка с карими глазами, совсем крошка. Я вижу себя со стороны, наблюдая за этой девочкой, как за посторонним человеком. Вроде я и не я… На поляне чувствую себя счастливой, постоянно смеюсь, играя с девочкой. А другая я, как наблюдатель, грустная, мне тревожно и страшно. Странный сон…
А еще, кажется, что на меня кто-то смотрит со стороны. Я не вижу кто, но ощущаю на себе тяжёлый, пристальный взгляд.
Открываю глаза, щурюсь от света лампы, и она тут же выключается. За окном светает, в комнате полумрак, а в кожаном кресле рядом со мной сидит Артур. Он смотрит на меня, не отрываясь, исподлобья. Взгляд серьезный, напряженный, но очень уставший.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Артур
Не хочу думать о смерти. Не хочу думать о том, что послезавтра моего отца похоронят. Не хочу думать, что матери плохо, и сейчас она тоже в клинике с высоким давлением. Не хочу ни о чем думать, хотя бы несколько часов! Я готов только смотреть на то, как в моей постели спит нежная, невинная и безумно красивая девушка.
Смотрю на ее огненные волосы, разметавшиеся по подушке, на подрагивающие ресницы, на приоткрытые губы, которые мне хочется жадно терзать. У нее тонкие запястья и нежные пальчики. Валерия хрупкая, уязвимая, чистая и очень открытая. Она как глоток воздуха среди смрада, и я хочу ей дышать. Нет, я хочу выпить эту девочку до дна, взять все, что у нее есть, и присвоить себе!
Ужасно хочется выпить. Нажраться до потери пульса и забыть собственное имя. Но Лера боится, когда от мужчины пахнет спиртным. Забыться бы, раствориться в этой чистой девочке, получая свою дозу обезболивающих, иначе загнусь от ноющей боли или слечу с катушек. А мне нельзя, я теперь единственный мужчина в семье, который должен все решить. И сейчас мне нужно набраться сил.
Лера просыпается, открывает глаза и щурится от яркого света. Выключаю светильник, продолжая осматривать ее тело. Халат немного задрался — я вижу упругую попку, и внутренности скручивает от желания. Мне хотелось взять ее по-другому. Красиво. Как положено девочке в первый раз. Я тот ещё мудак и могу испортить жизнь кому угодно. Но первый сексуальный опыт должен вызывать у женщины трепет. А сука-судьба все перевернула.
— Привет, как там…
— Тихо, молчи, не хочу разговоров, — останавливаю ее. Мне не нужны беседы, утешения и жалость. Лера кусает губы, садится на кровати, одёргивая халат. Съезжаю в кресле, склоняю голову, заглядывая в бездонные изумрудные глаза.
— Иди сюда, — зову ее, хлопая по коленям. В глазах Леры растерянность. Да, котенок, ты сама мне себя отдашь. — Иди, малышка, не хочу разговаривать, хочу чувствовать тебя. — Девочка медлит и смотрит на меня умоляющим взглядом. Ну нет, котёнок, я не оставлю тебе шансов — сегодня ты моя. — Быстрее, — маню ее пальцем. Девочка встаёт с кровати, зачем-то плотно затягивает халат и идёт ко мне. Ох, Валерия, не поможет тебе этот халат. Она встаёт рядом, не решаясь сесть на колени. А меня подбрасывает от возбуждения. Она настолько чиста, что не может просто сесть на меня. Приходится руководить, и это заводит в тысячу раз больше, чем секс с опытной девушкой.
— Перекинь ногу и оседлай меня лицом к лицу, — откидываю голову, осматривая Леру. Такая мягкая, теплая, нежная, пахнущая ванилью. А мне как варвару хочется растерзать эту девочку. Не будь она девственницей, я не церемонился бы, поставил бы раком, намотал волосы на кулак и драл бы всю ночь, чтобы скулила. Можно было не трогать эту невинность, поехать к Диане, а там так и сделать. Но в данный момент Лера единственный человек, которого я хочу видеть.
Беру ее за руку и тяну на себя, помогая быстрее оказаться на мне. Ее дыхание становится глубже, а медовый запах усиливается. Обхватываю ее колени и тяну ближе к себе, сажая промежностью на пах, чтобы почувствовала, как я ее хочу. Валерия замирает, не дышит, вызывая мою усмешку.
— Да, малышка, это все ты виновата, — обхватываю ее затылок и целую. Недолго, только для того, чтобы напомнить себе, насколько она вкусная, и отстраняюсь. Дышу через нос, сглатывая, когда она немного ёрзает. Член становится твёрже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Расстегни мне рубашку, — голос хрипнет. Запускаю руки под халат, накрываю ее бедра и нежно поглаживаю, наслаждаясь ощущениями бархатной кожи. — Видишь, я занят.
Девочка нервно усмехается и расстегивает пуговицу на моей рубашке. Тело Леры покрывается мурашками от моих ласк, и она уже не может справиться со второй пуговицей.
— Можно оторвать их к чертовой матери, — шепчу я, наклоняюсь и втягиваю запах в ложбинке ее груди. Но девочка все же справляется с пуговицами, распахивая полы. Отрываюсь от нее, снимаю рубашку, отшвыривая на пол. Беру руки Леры, опускаю на свою грудь, и меня начинает немного потряхивать от остроты чувств. Не было у меня ещё такой чистой и неопытной девочки, я боюсь ее спугнуть.