Читать интересную книгу Том 34. Вечерние рассказы - Лидия Чарская

А дети уже строят планы на предстоящее лето, волнуются, радуются, мечтают. Они счастливы, что едут на дачу, впервые после смерти папы! Они увидят лес, поле, реку… Будут ходить за ягодами, за грибами, удить рыбу… И все из-за кори, будь благословенна, милая корь!

На перроне вокзала, куда мама пришла проводить своих старших ребяток (Леньку увезли в деревню неделей раньше), Володе внезапно бросилась в глаза перемена, происшедшая за последнее время с мамой: ее исхудавшая фигура, усталое измученное лицо. И впервые радующемуся отъезду и предстоящему приятному лету мальчику пришла в голову мысль:

— Как мама бедная устала, осунулась… А мыто, эгоисты, уезжаем, и горя нам мало…

Сердце дрогнуло от жалости… От острой боли. Володя кинулся было к матери с готовым предложением остаться с нею дома, утешить ее, разделить ее одиночество, но… Прозвенел третий звонок… Поезд тронулся, мама едва успела перекрестить детей и выпрыгнуть из вагона. И они поехали…

Золотая свирель

(Сказка)

Голубое небо красивым нежным пологом повисло над зеленым дворцом короля Доба.

Лесной король жил в своем нарядном дворце, свитом из ветвей жимолости, зеленого плюща и дикого шиповника, в самой чаще дремучего леса.

Страшный и могучий был этот король Доб. Не любил он людей и всячески досаждал им, сталкиваясь на своем пути с ними. Не любил людей Доб за то, что являлись люди врагами его зеленого могучего королевства. Приходили люди с топорами в лесную чащу и срубали могучие дубы, стройные тополя и нежные березки — словом, губили понемногу все королевство Доба. Не знали, конечно, люди, что старые дубы были не кем иным, как важными сановниками и старшинами Доба; стройные тополи — молодой гвардией короля, а белоствольные березки — придворными фрейлинами его дочерей. Было шесть дочерей у короля Доба, шесть стройных зеленооких и зеленокудрых лесных красавиц. И звали их нежными именами цветов. Старшую — Розой, вторую — Гарденией, третью — Резедою, четвертую — Сиренью, пятую Настурцией и самую младшую — скромной Незабудкой.

Старшая Роза была прекрасна, как и подобает быть таковою носительнице имени царственного цветка; Гардения была мудрой и разумной, самой мудрой и разумной во всем лесном королевстве. Сам отец-король считался с мнениями второй своей дочери и спрашивал ее советов. Третья Резеда-королевна была необыкновенной хозяйкой. Все спорилось в ее искусных руках. Умела она приготовить разные вкусные яства, выткать удивительную пряжу или придумать поразительно прекрасный наряд для себя и сестер. Четвертая, Сирень была незаменима в своем умении занять светской беседой гостей, организовать пышный прием во дворце, причем она танцевала так, что маленькие воздушные эльфы завидовали ее уменью и всегда шумно восторгались искусством королевны Сирени. Пятая, Настурция была воительницей. Когда король Доб затевал войну с людьми или с другим лесным королевством, королевна Настурция постоянно шла во главе войска; она первая бросалась в битву и последняя покидала поле сражения. Когда войска Доба начинали сдаваться и выражать малодушие, Настурция вихрем проносилась по их рядам, одним взглядом, одним словом поднимала упавший дух в войске, и победа всегда оставалась за ним.

Поэтому доброй половиной своего могущества король лесного королевства был обязан пятой своей дочери, как и второй, Гардении, за ее мудрые советы.

Наконец, шестая и последняя лесная принцесса не имела никаких достоинств. Это была самая обыкновенная маленькая девушка с белокурыми волосами, с голубовато-серыми глазками, худенькая, невидная, молчаливая, некрасивая, неумная и по виду ничем не отличающаяся от простых людей.

Но зато она обладала золотою свирелью. Эта золотая свирель была главным сокровищем и высшим благополучием лесного королевства. По виду простая золотая палочка, свирель имела драгоценное свойство зачаровывать, завораживать и пленять слух людей. Эта золотая свирель была орудием мести Доба, его дочерей и всех его подданных людям — их вечным, непримиримым врагам.

За то, что так бесцеремонно врывались в лесное королевство люди с их топорами и пилами и так безжалостно губили мощные дубы, широкие осины, стройные березки и тополя и другие деревья, король жестоко отплачивал им при помощи Незабудки и ее золотой свирели.

Поздней ли ночью, ясным ли полднем, свежим ли утром, летним ли, зимним ли временем, безразлично, в глубине леса слышались сладкие призывные звуки золотой свирели.

Это королевна Незабудка, сидя на суку дерева, играла на своем роковом инструменте песенку за песенкой, одну прекраснее и слаще другой. И случайный одинокий путник, забредший в эту дикую глушь один, без товарищей, останавливался, пораженный этими дивными звуками. Свирель, между тем, удалялась постепенно; королевна Незабудка уходила с нею в чащу все глубже и глубже, и зачарованный ее игрою путник углублялся, увлекаемый неземными звуками, за нею в непроходимую лесную чащу.

Незабудка, играя на своей свирели, доводила свою жертву до ворот королевского дворца. Здесь к несчастному кидались все лесные чудовища Добова королевства: лешие, русалки, лесные гномы — и замучивали его насмерть. А к довершению всего из внутренних покоев лесного дворца с огромным мечом в руке появлялась воинственная Настурция и отрубала голову плененному Незабудкой прохожему. Этим обитатели королевства мстили людям за порубку леса, за гибель подданных короля Доба.

Был ясный летний вечер. Солнце медленно садилось за вершинами столетних дубов, ясеней и кленов. Лиловые чашечки фиалок увлажнились росою. Сверкали обрызганные ею и белые как снег ландыши. Лесной ручеек звенел струею, а на болоте квакали лягушки тем радостным и веселым кваканьем, которое представляет собой целый концерт в начале мая.

Звонкая и красивая трель соловья вторила этим вечерним звукам. Медленно таял вечер, и голубоватые сумерки падали над лесом.

По лесной тропинке шел юноша в бедной деревенской одежде, веселый, жизнерадостный, быстроглазый. Это был Андрей, сын дровосека из деревни и сам дровосек по занятию. В этом лесу он рубил не раз вместе с отцом деревья.

Еще недавно работал он с товарищами здесь, в самой глуши леса, и позабыл свой топор. Топор был совсем новый, острый и хороший. Жаль было оставлять на произвол судьбы такую отличную вещь, и вот Андрей отправился на поиски за ним, не обращая внимания на запугивания товарищей-дровосеков, которые стращали его нечистою силой и разными лесными ужасами.

Но смелый, отважный и жизнерадостный юноша ничего не боялся в жизни. Он был молод, весел и счастлив. Самая красивая, добрая и милая девушка в деревне была его невестой. Ждали только случая сыграть свадьбу.

Жил Андрей с отцом и товарищами в селе и копил деньги, зарабатываемые порубкою леса.

Откладывал он каждую копейку для предстоящей свадьбы с любимой им девушкой.

И сейчас он бесстрашно углублялся в лес по направлению к тому месту, где, помнилось ему, на порубленном участке позабыл он свой топор.

Но что за чудо такое! Давно уже, по соображению Андрея, должен он был дойти до места порубки, до небольшой полянки с торчащими на ней древесными пнями, а все нет как нет знакомого участка, и по-прежнему высятся спереди, сзади и по бокам Андрея огромные деревья, протягивающие ему свои мохнатые ветви.

А тут как раз подоспели и вечерние сумерки. Окутался ими лес, и хоть прозрачна и коротка майская ночь, а все же темнее и страшнее она в лесной глуши, нежели в жилом месте или в открытом поле.

Из чащи громко и зловеще сова закричала, и послышался не то вой, не то стон в глубине леса. И хоть был не из робкого десятка юноша Андрей, а сердце его екнуло невольно и от крика филина, и от непонятного жуткого стона.

Однако на одно мгновенье екнуло только. В следующую минуту молодой дровосек лихо сдвинул шапку на затылок, тряхнул кудрями и весело, звонко крикнул на весь лес, сопровождая слова свои беззаботным смехом:

— Эй, какой там леший балуется! Чего прячешься, козья рожа, выходи, нечего тебе крещеный люд зря пугать! Выходи, что ли, померимся силами! — и вдруг осекся. Мгновенно замер веселый смех на губах Андрея.

Вместо топота козьих ног лесовика и жутких звуков ночного лесного мира он услышал чудесную, полную невыразимой прелести и красоты музыку. Неземные звуки зарождались сладкой волною и наполняли чащу.

Андрей остановился как вкопанный с раскрытым ртом и вытаращенными глазами. Такой поразительно красивой игры ему не доводилось еще ни разу слышать в его жизни.

Чудесные звуки так и вливались в душу, так и радовали сердце, заставляя трепетать от счастья все существо молодого дровосека.

Но вот не успел он насладиться как следует дивной игрою, как тише, отдаленнее зазвучал волшебный инструмент, словно невидимый музыкант стал постепенно удаляться от Андрея.