В битве никогда не верь своему сердцу — оно обманет и не устыдиться этого, последовав даже за врагом.
Никогда не верь своему мозгу — разум можно затуманить и заклятьем, и в этом случае ничто не спасет тебя.
Никогда не верь своей руке — она может дрогнуть в самый важный момент, разрешив исход боя не в твою пользу.
Верь своему мечу — он не обманет и не предаст, а если он станет продолжением твоей руки, можешь верить и руке, ибо в этом случае она не предаст тебя тоже.
Пожалуй, сейчас я действительно поняла весь смысл этих слов. Раньше я не достигала такого единения с оружием и не могла уяснить, как его достичь. Сейчас уяснила…
Я резко отклонила меч Вестейна, крутанувшись на месте. Конец моего клинка разрезал рубашку на груди у оружейника, и в тот же миг кончик его меча срезал у меня прядь волос, остановившись в нескольких миллиметрах от шеи.
Ничья.
Я опустила меч, лукаво посмотрев на мужчину.
— Уговорил, — стряхнув с рубашки отрезанную серебряную прядь, я потянулась к висящему у меня на поясе кошелю. — Сколько?
От названной цены я возмущенно выдохнула. На сумму, запрошенную за это оружие, можно было вполне прилично существовать около месяца, и я без обиняков высказала эту мысль прямо в лицо Вестейну, на что тот лишь философски пожал плечами и попробовал отобрать у меня меч. Сейчас! Я скорее уж расстанусь с такой суммой, чем отдам сейчас кому-нибудь хотя бы подержать эту стальную мечту. Но, тем не менее, я снова сузила глаза и отбросила все светское воспитание, повернувшись к оружейнику с твердым намерением сбросить половину стоимости.
Мы упоенно торговались около двух часов, в результате чего цена меча упала на треть, я начала говорить с хрипотцой, а Вестейн сорвал голос и продолжал спорить вообще шепотом. К тому же мы успели в унисон наорать на гордого представителя эльфийского народа, сунувшегося в лавку в самый разгар торгов, после чего он удалился с весьма оскорбленным видом. Но своего я добилась, к тому же на сэкономленные деньги обзавелась мягкими кожаными ножнами взамен опустившихся на дно речное вместе с предыдущим мечом.
В конце концов, я осталась вполне довольна и вышла на улицу с чувством глубокого удовлетворения, отметив, что до заката осталось совсем ничего. Как раз достаточно времени для того, чтобы прогуляться до рынка и купить себе что-нибудь симпатичное.
Насвистывая веселую мелодию себе под нос, я вогнала изогнутый клинок в заплечные ножны и направилась прочь с главной улицы.
Глава 3
— Мастер, а какое у вас любимое время года? — ученик совсем осмелел и внимательно посмотрел на своего мастера.
— Поздняя весна, — без раздумий и промедлений ответила девушка, вкладывая в ножны красивый изящный меч. На шее матово блеснули разноцветные бусы.
Все-таки я транжира и не могу устоять перед красивыми вещами. С таким выводом я вошла в прохладную конюшню постоялого двора с намерением взять своего коня, которого постоянно оставляла здесь. Кинув мелкую монетку молодому парню-конюху, я велела седлать Мракобеса, моего черного коня, обладающего вреднющим характером.
Вывод насчет своего характера я сделала после того, как вышла с рынка после шестичасового гуляния по нему. Ну никак я не смогла удержаться от того, чтобы не оставить там двадцать золотых — довольно-таки приличную сумму. И главное, на что я их потратила? На бусы из цветного стекла, перед которыми все-таки не смогла устоять — уж слишком они были необычные, и на набор бутылочек из тонкого стекла с изящными цветными росписями. Зачем мне нужны эти бутылочки, я понять не могла — все зелья были уже давно разлиты в специальные емкости, но не купить этот набор я просто не смогла. Решив, что подарю их на какой-нибудь праздник Мьоллену, которому нечаянно расколотила бутылку с зельем (хорошо еще хоть, что не с превращающим), я успокоилась на этой мысли и перестала корить себя за то, что не умею экономить на изящных и интересных вещах.
Конюх подвел ко мне коня, и я легко вскочила в Мракобесово седло, чуть тронув пятками крутые лоснящиеся бока. Жеребец, как всегда, понял меня с полужеста, и уже через несколько минут я оказалась около ворот города. Стражники, наученные горьким опытом в общении с этим конем, распахнули перед нами ворота, и я выехала за пределы Ирвингэйла.
Какая красота… я с восхищением оглядела простирающийся вокруг меня пейзаж, наполненный сиянием уходящего дня. Солнце еще не село, и деревья, кустарники и травы были укрыты золотисто-оранжевым маревом заката.
Лучи били мне прямо в глаза, и я невольно закрыла их, предоставив Мракобесу самому идти по дороге и ощущая мягкое покачивание в седле. Как бы не заснуть еще… впрочем, нет, не засну. Как же хорошо… дорога пахла против обыкновения не пылью, наоборот — от раскинувшихся лугов тянуло ароматом трав и сладкого клевера. Где-то еще отцветала черемуха, и к запаху свежескошенной травы примешивался ее запах, приторный и горьковатый одновременно. Пели птицы, и на фоне этого оркестра говор людей казался приглушенным и ненавязчивым.
Мой нос уловил запах горящих сосновых веток и я наконец открыла глаза, мысленно поблагодарив Мракобеса, благодарно сверкнувшего на меня темно-синими, совершенно нетипичными для коня глазами.
Мы въезжали в небольшое поселение ведунов, расположенное недалеко от Ирвингэйла, но несколько в стороне от дороги. Всего пятнадцать маленьких домиков с крытыми соломой крышами стояли довольно близко друг от друга, а на расчищенном месте с черным пятном кострища горел огонь. Ведуны вообще жили довольно дружно, одной общиной, и внутри общины все считались почти что названными братьями и сестрами. Отношения в общине всегда были теплыми, и если хоть у кого-нибудь были проблемы, все остальные горой вставали за своего соплеменника. Именно за это я и любила ведунов — те же боевые маги были не столь дружелюбны, поскольку в их рядах шла довольно жесткая конкуренция, и каждый старался быть лучшим назло остальным коллегам. Насчет коллегии некромантов я вообще молчу, хотя там страсти особо не бушевали — сказывалось влияние принятого не так давно кодекса, содержащего огромное количество ограничений.
Направив коня к домику, стоящему в отдалении, я соскочила с Мракобеса и накинула узду на специальную стойку. Поднялась на крыльцо, громко постучав в крепкую дубовую дверь.
— Кого леший принес? — весьма недружелюбно спросил мужской голос, и в следующую секунду дверь распахнулась прямо перед моим носом, бросив на крыльцо полоску яркого света, почти не выделяющуюся, впрочем, на фоне заката.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});