такие предупреждения даются в виде небольших ранений, в виде каких-то таких знаков, но ребята все равно ломятся дальше…
Страх у каждого должен быть, это нормально — главное, не должно быть паники. Ты понимаешь, что в каждый выход может и в тебя прилететь. Каждому же кажется, что все пули в него летят, есть такое. Но ты не зацикливаешься на этом — просто шерсть на загривке дыбом все время стоит. Все эти перебежки между разрывами, поиск полезных укрытий, вот эти все дела. Страшно всегда, я не будут говорить, что нет страха. Но ты просто не доводишь себя до панического состояния, иначе все, труба.
Был такой пример, когда мы уже зашли в аэропорт, уже вроде более-менее его заняли, полдела сделали. Пошел сильный обстрел со стороны укропов — и получается, что они все в бункер засели, а мы их оттуда никак не могли выкурить. И так, наверно, они нас хорошо, плотно минут 40 обрабатывали.
Мы залезли, я помню, на огневую позицию, самую глубокую для стрельбы стоя. Там, значит ступеньки, несколько площадок, перекрыто было обычным деревянным поддоном. Сверху были мешки с песком, но они просели, и туда уже вниз не пойдешь. Но все равно, считай, сверху психологически целый метр защиты присутствует. На второй ступенька — Леха, он лег на вторую ступеньку, и его тоже закрывает полностью. А третья ступенька сантиметров на 30 от земли, там лег еще один Леха — буквально вжимается в землю. Ну все, там уже не дернешься, вокруг все полыхает. Леха на третьей ступеньке лежит, крестится, молитвы читает, второй Леха лежит молча, а я чтото сел и прождал 15–20 минут.
Все вокруг рвется, взрывается. Ну, думаю, сколько уже можно боятся? Сел — и что-то стал о дочке думать, вспоминать где, чего, чтобы отвлечься. Ну и задремал. Вот четко помню: задремал, и тут — бац! — разрыв где-то близко, и я проснулся. Думаю: «Ну нормально, покемарил».
«Вы Грозный брали, вперед!»
Помню, немножечко опешил народ от шквала встречного огня на что командир нас подбодрил: «Чего лежим? Вы Грозный брали, вперед!». И мы полезли через минное поле в аэропорт — считай, прошли его насквозь. Только потом выяснилось, что видеокамера нас снимала, украинцы не были готовы к штурму расслабились. Вторая половина дня. Обычно ждут атаки на рассвете, утром, все как по науке. А мы пришли после обеда, когда люди уже развесили портянки и решили, что войны на сегодня уже не будет. Этот эффект неожиданности по большому счету спас жизни многим: минные поля на нашем направлении достаточно серьезные были, и если бы их подняли — то ваш покорный слуга с вами здесь не разговаривал. Там стояли 90-е МОН-ки с интервалом 15, максимум 20 метров, полная грядка.
Мы поснимали противотанковые орудия, ПТУР-ы, и прошли аэропорт насквозь. Друг мой вернулся оказать помощь «трёхсотому», вытащить к группе эвакуации, но после выноса раненного так он уже и не добрался до нашей боевой машины. Еще одного нашего парня срезали на входе, и в ЗУ-шке остались мы вдвоем. Когда мы уже уперлись в самый конец аэропорта, по нашей линии шел еще и танк — ЗУ-шке было уже не проехать, место для маневра уже отсутствует. Артиллерия работала очень плотно, потому что видеокамеры за нами наблюдали. Мы уходим на 20–30 метров и на то место, где мы только что стояли, идет артиллерийский приход. Мы только выдвигаемся еще на 20–30 метров — опять приход. Буквально по пяткам нам накладывали. Но таким макаром они сами помогли нам морально понять, что назад мы уже не пойдем.
В общем, дошли мы до забора, перемахнули через него и пошли брать центральный терминал. Оказалось, что нас две группы наша с правой стороны, другая прямо в терминал зашла с левой стороны. Там, перед центральным терминалом, была парковка, ещё несколько укрытий — там БТР-ы стояли, трактора. В общем, мы за ними укрылись, начали снимать потихонечку верхних стрелков, кто сидел на крыше центрального терминала и на боковых зданиях. Ну и так, потихоньку, продвигались.
Когда мы проходили центральный терминал, зашли в ангар переждать. Как раз в этот момент укропы начали долбить откуда-то с гаубиц, прилетало достаточно сильно и часто. То, что после этого оставалось — там 5-метровые воронки, 15 метров в диаметре. Когда мы переждали и вышли из ангара — вся площадь перед аэропортом превратилась в марсианскую поверхность. Даже эта асфальтовая парковка.
Как рядового бойца приняли за главного
Заходит к нам Девятый в ангар. А у нас боец в группе был боец, позывной Голиаф — он длинный, высокий, как каланча. Подходит он к Голиафу, снимает с себя панаму, снимает с Голиафа каску, одевает на него панаму… Голиаф такой стоит, смотрит на него, а он говорит: «По радиоперехвату укропы сказали, что самый длинный — это самый главный. Поэтому будешь ходить рядом со мной».
Потом дальше у нас погиб первый парняга из нашей группы. Дальше центрального терминала группа зданий стояла, и наши парни хотели в укрытие заехать на ЗУ-шке. Он просто вышел на улицу… не знаю, зачем он вышел, и в этот момент его кассетным боеприпасом накрыло. Укропы кассетными стреляли. Его посекло полностью: грудь, ключицу, всё. Это вот первый «двухсотый» с нашей группы, Камыш. Он вместе с Карелом и Лешим на ЗУ-шке подобрался. Карел тоже получил тогда ранение — огнестрел в руку, шальная прилетела откуда-то. Ну, он быстренько перевязался сам на месте и продолжил огонь. До самого последнего он не эвакуировался никуда.
Мы пошли чистить бункера. Почистили бункера, те, которые по дороге, Карел сидел на ЗУ-шке. Нас очень сильно беспокоил один пулемётчик — там, возле одного из центральных зданий труба была из красного кирпича, типа которые в котельных стоят. И вот из-за вот этой трубы нас пулемётчик постоянно поливал. Мы не могли вперёд продвинуться минут 7, наверное. Вызвали Карела, он подъехал с правой стороны, чтобы тот у него в обзоре был. Пулемётчик привстал — хотел, видимо, поменять позицию, когда увидел, что ЗУ-шка выезжает — и тут Карел просто разрезал его ЗУ-шкой пополам. Две части упали по бокам. Мы дальше, короче, продвинулись.
Дошли до ГСМ — склад горюче-смазочных материалов, где заправка самолетов. Там всё подзачистили, кого-то в плен взяли, там сгруппировали в одном здании — и тут мы получаем сообщения о том, что в