Читать интересную книгу Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины - Софи Аскиноф

Однако некоторые аристократы в своей педагогической деятельности пошли еще дальше. Шевалье де Гибаль возглавил пансионат для благородных девиц. Не будем забывать, что образование для девушек в России переживало в этот момент бурное развитие, наверстывая отставание от образования для юношей. У французов же в этой области уже имелись достижения, в частности, знаменитая Сен-Сирская школа, созданная в XVII веке г-жой де Ментенон, пример которой вдохновил на создание Смольного института в Санкт-Петербурге. Русские стремились подражать французам, имеющим опыт в деле женского образования, или, по крайней мере, использовать их умения и навыки. Поэтому те эмигранты, кто имел хотя бы некоторые познания в этом деле, без колебаний заявляли о них, особенно в Москве, где не существовало ничего похожего на петербургский Смольный институт. Очень скоро французские женские школы начали процветать и даже составили репутацию французской колонии в Москве. От работы частным учителем до организации учебных заведений был всего один шаг, и некоторые московские французы без колебаний сделали его. Эта предприятие, постепенно приносящее свои плоды, вне всяких сомнений, способствовало их желанию остаться в России, облегчало их интеграцию и вело к обогащению.

Вторую крупную группу беженцев составляли духовные лица, прибывшие из разных регионов Франции. Здесь были представлены все группы французского духовенства: каноники, простые священники, преподаватели духовных дисциплин, семинаристы и другие; большинство из них отказалось принести присягу гражданской организации духовенства в 1790 году. Другие бежали от революционного террора 1793–1794 годов. Некоторые их этих священников, как отец Сюррюг, прибыли в Россию как к месту своего последнего пристанища в конце долгого и мучительного пути по Европе. Большинство из них нашло приют в Санкт-Петербурге, где аббат Николль открыл в 1794 году частный пансион для детей аристократии. Но слишком большое количество приехавших в Петербург французских священников не позволяло им всем рассчитывать получить место преподавателя. Тогда многие из них отправились в Москву в надежде занять священнические должности во французском приходе, существующем с 1790–1791 годов61. Однако и здесь многих ждало разочарование: мест для всех не хватало! Тогда каждый из священников постарался найти для себя занятие, чтобы выжить; но в православной стране, всегда настороженно относившейся к католикам, подозреваемым в прозелитизме, это было очень не простым делом. Одни нашли места частных капелланов в католических аристократических семьях, другие – что гораздо легче – места воспитателей, учителей, следуя в этом примеру своих собратьев-дворян. «В ту пору, – констатировал Ж.-М. Шопен, – особенно востребованы были священники. Преследования, предметом которых они были, и хорошее образование, полученное большинством из них, открывали им двери лучших домов»62. Такой путь выбрал аббат де Бийи, эмигрировавший в 1790 году, он стал учителем в доме князя Петра Одоевского, а затем – духовным наставником графини Ростопчиной. Каноник Брис, бывший клирик собора Нотр-Дам де Льесс в Пикардии, устроился учителем сына Самойлова. Аббат Саптаво поступил на службу к семью Кошелевых. Аббат Сюррюг, доктор Сорбонны, занимавшийся педагогической деятельностью еще до революции в качестве принципала коллегиума в Тулузе, получил место учителя у графа Мусина-Пушкина. Можно еще привести примеры отца Маккара, бывшего каноника прихода Сен-Тьерри в Шампани, уроженца Альби отца Виалара и отца Гандона, приехавшего из Анжу, все трое поступили на службу в семью князей Голицыных в качестве учителей. Может показаться удивительным то, что эта русская семья, пускай богатая и перешедшая в католичество, наняла столько французских учителей. Дело в том, что семья была очень многочисленна, как констатировала г-жа Виже-Лебрен во время своего пребывания в Москве. «Затрудняюсь сказать, сколько в Москве, в то время когда я там находилась, было князей и, особенно, княжон Голицыных», – утверждала она в своих «Мемуарах»63. Также возможно, что наем некоторых из этих учителей являлся фиктивным и представлял собой официальное прикрытие. Семья Голицыных была весьма влиятельна и давала покровительство многим священникам, помогая им в материальном, моральном и политическом плане. Как бы то ни было, очевидно, что, реальная или фиктивная, работа учителями в аристократических семействах позволяла обеим группам французских эмигрантов завести связи в московском высшем обществе и выжить материально. Некоторые клирики поступали на службу в учебные заведения; например, Амбруаз Маньен, бывший семинарист, родом из Франш-Конте, которому удалось получить место преподавателя в Торговом училище, а также в московском Институте благородных девиц.

Большинство этих эмигрантов, церковников и дворян, по прошествии первых лет революции, приобрело привычку жить и думать с оглядкой на дальнюю перспективу. Скоро они начали чувствовать себя не беженцами, не временными изгнанниками, а новыми жителями Москвы, поселившимися в ней надолго, возможно, навсегда. Отныне они составляли французскую колонию Москвы, готовую ко всему – и к лучшему, и к худшему.

Французский квартал вокруг Кузнецкого моста и церкви Сен-Луи-де-Франсэ

Эта маленькая французская колония в Москве развивалась и структурировалась вокруг двух полюсов, символизирующих ее успех и ее корни в самом сердце города: вокруг моста и французской церкви. Все большее и большее число французов, покинувших родину, выбирало себе в качестве занятий коммерцию, конкретнее – торговлю предметами роскоши. Первые примеры тому были поданы еще в конце XVIII века, а прибыль, даваемая этим родом деятельности, оказалась весьма значительна, несмотря на конкуренцию со стороны местных купцов64. Эразм Пенсемай (?-1776/77), бывший в 1764 году парфюмером в Меце, поселился в Москве около 1775 года и стал компаньоном Жан-Батиста Прена. Вместе они продавали бакалею, косметику и парфюмерию. Эдм Лажуа – ювелир. Многие коммерсанты, как, например Александр Дорезон (| 1783) или Франсуа Гранмезон, являлись производителями карт. В 1764 году Марк Фази, хорошо известный в Санкт-Петербурге часовщик, решил основать в Москве часовую фабрику. Все эти люди были динамичны и амбициозны, а еще – солидарны между собой. Для них очень важно было успешно противостоять мощной купеческой гильдии Москвы. В этом смысле главную роль играла масонская ложа «Собрание иностранцев», основанная в Москве 25 октября 1774 года65. Действительно, став настоящим корпоративным союзом, она объединила преимущественно торговую элиту французской колонии. Профессиональный, а также дружеский и «национальный» характер этой ложи говорил о потребности московских французов в конце XVIII века закрепиться и защитить свою самобытность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});