– Н-да… – протянул Никита. Усмехнулся и зашагал к дверям нового места работы. «Поезжай на Нагатинскую прямо сейчас. Осмотрись, познакомься с людьми», – пролетела в голове фраза отца. Ну вот он и приехал. Сейчас осмотрится, а затем познакомится.
Здание оказалось одноэтажным, узким, длинным, унылым, потрепанным непогодой и временем. Никаких вывесок, окна задернуты темно-серыми шторами, желтые стены заляпаны рекламными объявлениями. Роскошная булочная восьмидесятых годов, да и только! Представить, что здесь будет располагаться одно из самых модных и стильных заведений Москвы, невозможно.
– Спасибо, папа, – пропел Никита и, шагнув под кривой козырек, нажал кнопку звонка. Прислушавшись, он уловил далекую трель и замер в ожидании. То, что звонок оказался в рабочем состоянии, уже удивляло. Провода, тянувшиеся от него по дверному косяку, напоминали веревки, тщательно пережеванные коровой.
Отцовский план для Никиты теперь не был загадкой. Его ткнули носом в трудности, надеясь, что он передумает и вернется в Лондон к привычной жизни. К жизни без особых напрягов, когда все налажено и по большей части крутится само собой. Никита не был в Москве десять лет, а за этот период очень многое изменилось. У него нет нужных связей, он не знаком с ведением бизнеса в России, и отец наверняка откажет ему в средствах. А нужно начать дело практически с нуля.
– Спасибо, папа, – повторил Никита и вновь вдавил кнопку звонка.
Замок крякнул один раз, второй, и дверь открылась сантиметров на пятнадцать.
– Ты кто? – спросил подозрительный голос, а затем раздался металлический лязг.
Никита опустил глаза вниз и на уровне своей груди увидел толстую цепочку и картофельный нос сторожа. Нос находился в состоянии постоянного непокоя, будто его обладатель пытался обнюхать гостя и по запаху определить, кто перед ним стоит.
– Никита Львович Замятин, – ответил Никита, вздыхая.
– Голубчик, а я как раз вас жду! Устал уже дежурить! – мгновенно оживился сторож и, кажется, даже подпрыгнул.
Цепочка коротко прогремела, и дверь распахнулась.
– Заходите, заходите… Я раньше экскурсоводом работал, так что позвольте сразу объясню, где у нас ванная, где туалет…
– А зовут вас как? – не сводя взгляда с маленького лысого мужичка, одетого в блестящий синий спортивный костюм, поинтересовался Никита.
– Криворогов Иннокентий Васильевич, – сторож поскреб небритую щеку костлявыми пальцами и смущенно спросил: – Или перекусим сначала? У меня стол накрыт.
– Нет, Иннокентий Васильевич, сначала экскурсия, а потом все остальное.
– Понятненько, – кивнул Криворогов, и в его узких глазках запрыгали искры радости: видимо, свою прежнюю работу он очень любил. – Значит, так… – Сделав круг по небольшому коридору, он торопливо и бодро направился в одну из комнат. Никита пошел за ним. – Раньше здесь была аптека, затем ателье, затем фабрика по пошиву верхней одежды, затем… э-э… – Иннокентий Васильевич помолчал, почесал затылок и продолжил: – Затем комиссионка, затем магазин хозяйственных товаров, а затем булочная. Народ полы перетоптал достаточно! Посмотрите направо: кусок кирпичной кладки – штукатурка, зараза, обвалилась и вот вам, пожалуйста – часть дома, неприкрытая, почти интимная. Теперь посмотрите налево: комнатенка маленькая, но с отличным видом из окна. То есть ничего не видно, потому как кустарник разросся и вширь и ввысь, что неплохо, в общем-то. Срубил бы я его, сволочь, под корень и хвойного чего-нибудь насадил. А что! Красиво и пахнет соответствующе. Идем дальше… туалет и ванная. На фига им ванная в булочной была, я не знаю, но туалет – дело нужное, тут уж не поспоришь. А теперь сюда, пожалуйста. – Иннокентий Васильевич выдал нехитрое па, чуть «отъехал» в сторону и приглашающе указал двумя руками на следующую комнату. – Столовая! – объявил он, улыбаясь до ушей. – Во всяком случае, я здесь кушаю с утра.
Настроение Никиты от увиденного не упало и не подскочило. Вообще-то, он ожидал худшего. Но дом хоть и находился в упадке, все же был крепким. Мусора нет, только уличная грязь на полу, да глаз изредка цепляется за мебель (где тумбочка стоит, где стул, где узкий старенький шкаф), даже коврик при входе в «столовую» имеется.
– Ну как? – не утерпел Иннокентий Васильевич, тыкая пальцем в сторону накрытого стола. – Батюшка ваш распорядился, ну, я и расстарался. Только подъел немного… долго вы не ехали… смотреть и нюхать-то тяжко, – оправдался он тоном самого несчастного человека на свете.
– Замечательно, – обведя глазами заставленный одноразовыми тарелками стол, ответил Никита. Он с утра ничего не ел, и аппетитный вид нарезанной колбасы, маринованных огурцов, хлеба, соленой рыбы, пирога и прочей снеди вызвал резкое слюноотделение. А бутылка водки, стыдливо задвинутая за картонную коробку с куриными крылышками, вызвала немедленное желание сесть за стол и заесть-запить сегодняшний день как можно скорее.
– А водка? – спросил Никита с иронией. – Тоже батюшка распорядился?
– Нет, я сам, – гордо выпятил грудь Иннокентий Васильевич. – Грех же такой закуске пропадать… и вообще!
Это расплывчатое «вообще» легло на душу теплым облаком. Никита подошел к столу, взял кусок колбасы, пупырчатый огурчик и, предвкушая неземной вкус, отправил и то и другое в рот. Жуя, произнес:
– Наливайте, Иннокентий Васильевич, выпьем за здоровье моего батюшки.
– Вы только не говорите ему, что посуда одноразовая, – засуетился сторож, не сдерживая широкой улыбки, – не любит он этого, велел, чтоб все по первому разряду было. Ну а зачем деньги-то на ветер бросать? Лучше уж по-простому, да?
– Гораздо лучше, – согласился Никита, вспоминая, приходилось ли ему есть из одноразовой посуды. Большие белые тарелки «Пино Гроз» с тонкими черными полосками по краю совсем не были похожи на цветастые картонки, занимавшие большую часть стола. Но это ничуть не беспокоило и не огорчало, наоборот, казалось, именно этой простоты не хватало долгие годы. Никита придвинул стул, сел и еще раз обвел взглядом комнату. Здесь будет ресторан. Стильный. Лучший. Наперекор всему будет.
– Рассказывайте, Иннокентий Васильевич, – потребовал Никита, с удовольствием отправляя на бородинский хлеб тонкую полоску бекона.
– А что рассказывать-то? – протягивая стаканчик с водкой, спросил разомлевший сторож.
– Где работаете, кем работаете и о чем еще вас просил мой отец?
– А-а-а, ну это пожалуйста. – Иннокентий Васильевич дзынькнул стаканчиком о стаканчик Никиты, залпом выпил, подпер щеку кулаком, сунул в рот ветку укропа и неторопливо принялся делиться подробностями своего житья-бытья.