Читать интересную книгу Иван Грозный - Роберт Виппер

У автора проекта есть свои определенные взгляды и на устроение военно-служилых людей. Он как бы мысленно продолжает и заостряет действующую систему быта помещиков. Работу крестьян он ограничивает доставлением средств существования помещикам: в свою очередь помещики, лишаясь права собирать с крестьян "серебро", устраняются от хозяйства в деревне и обязуются жить в городе, чтобы лучше выполнять свои обязанности. Проект видит в них только государственных чиновников, но не владетелей доходных участков и даже не управляющих работой крестьян.

Нет никакого сомнения, что автор прошел хорошую литературно-юридическую школу и работал по византийским источникам. Он выдает своих учителей прежде всего изложением нового способа межевания земли, в виде обмера большими четырехгранными "поприщами". Мы узнаем в них знаменитые квадраты античных римских землемеров, перешедшие по наследству к Византии. Дальше он обнаруживает знакомство с наиболее демократическими законами византийских императоров, которые не раз брались защищать своих крестьян-солдат против захвата со стороны крупных владетелей, принимая на себя роль охранителей "бедных и трудящихся". Автор поэтому обращается к монарху, ожидая от него также защиты "трудящегося люда". Со своей заботой об участи крестьян автор проекта не представляет одинокого явления. На Стоглавом соборе один из высших иерархов, бывший митрополит Иоасаф, поднимает голос в пользу крестьян, предлагая освободить их от тяжелых "полоняничных денег", предназначенных на выкуп пленных в Крыму, и перенести уплату на средства богатых епископов и монастырей.

Как демократические выражения Белозерской и других уставных грамот, так и благоприятный крестьянам проект Ермолая-Еразма представляют собою загадку, до сих пор не разъясненную русскими историками. Я позволю себе по этому поводу сделать только одно замечание. Если своеобразную идеологию проекта "Благохотящим царем" можно объяснить влиянием заволжских старцев, выступавших против стяжательства "вельмож", под которыми они разумели крупных иерархов и богатые монастыри, то демократические выражения грамот следует отнести на счет искусной демагогии тех же самых вельмож в церковных рясах, которое в это время достигли зенита своего благополучия, нажимая усиленно на крестьянский труд. В дальнейшей политике Грозного, когда он освободился от опеки партии Сильвестра, Адашева и Курбского, не могло быть и речи о переводе крестьян на старые патриархальные формы повинностей. Правитель стал применять совершенно иные приемы финансовой администрации; начинается система величайшего напряжения платежных средств населения, система, направляемая властным принципом: "Все для войны".

3

Первая большая победа Ивана IV – взятие Казани – была вполне подготовлена настойчивой и искусной политикой правительства эпохи опеки. Походу 1552 г. предшествует постройка крепости Свияжск в виде форпоста и непосредственной угрозы Казани. О своеобразной технике московского военного строительства рассказывали потом немцу-опричнику Генриху Штадену следующее: "Великий князь приказал срубить город с деревянными "стенами, башнями, воротами, как настоящий город, а балки и бревна переметить все сверху донизу. Затем этот город был разобран, сложен на плоты и сплавлен вниз по Волге вместе с воинскими людьми и крупной артиллерией. Когда он подошел под Казань, он приказал возвести этот город и заполнить все (укрепления) землей; сам он возвратился в Москву, а город этот занял русскими людьми и артиллерией и назвал его Свияжском". У царя в распоряжении, если верить Курбскому, было 150 больших орудий. Крепостные стены Казани пали благодаря мастерству служивших у него техников. Но что всего важнее: с конца сороковых годов власть занята усилением военных кадров и энергичным развитием военно-поместной системы, заложенной Иваном III.

С тонким тактом, без ухаживания за аристократией отбирает правительство состав государева полка, окружая особу царя группой наиболее преданных ему лиц. В 1550 г., после большого смотра, была отделена тысяча "помещиков детей боярских лучших слуг" из провинциальных военных как княжеского, боярского, так и простого дворянского происхождения. В составлении списка обнаружились все достоинства московской правительственной историографии и статистики. Были приняты во внимание старые заслуги, дела отцов. Среди "тысячи" есть дети испытанных воевод, сыновья пленников несчастливой оршинской битвы 1514 г., встречаются имена синодика Успенского собора, куда, по повелению государя, записывались на вечное поминовение воины, "храбрствовавшие и убиенные по благочестию за святые церкви и за православисе христианство".

В походе тысячники составляют штаб и гвардию войска: всегда они должны быть готовы на посылки, т. е. исполнять разлиные поручения; чтобы иметь непосредственно под руками и наилучше вознаградить этот отборный состав администрации, царь испоместил всех, кто не имел подмосковных, владениями в ближайших окрестностях столицы. Высшая власть не забыла потом своих обещаний: на должностях воевод, наместников, послов мы встречаем в последующие годы все те имена, которые были записаны в 1550 г. в Тысячную книгу.

При Иване IV завершается начатое Иваном III превращение всех землевладельцев, вотчинников наравне с помещиками, в подвижное пожизненно служащее воинство. Монархия собирается взять в свое распоряжение все земли, занятые воителями, обратить их всех в государственных ленников. С этою целью Иван IV предлагает Стоглавому собору в 1551 г. привести в известность размеры вотчинных и поместных владений, сколько за кем числится земель, и затем произвести вновь поместную разверстку так, чтобы каждый получил по достоинству. Далее – завести вотчинные книги для записи в них всех изменений, происходящих во владении вотчинными землями, а также для описи вотчин, сколько в них пашенной земли, лесов, всяких угодий; царь выражает намерение описывать различные угодья для поместий в определенных соотношениях, чтобы хозяйство окупало службу; прибыль в поместьях должна принадлежать пользователю; однако он не свободен в распоряжении землей, и если он запустошил пожалованное имение, – царь грозит ему опалой. Наконец, собору объявлено, что царь решил послать писцов описать и смерить государство.

Эти торжественно-властные заявления переносят историка в далекую старину, ко временам блистательных римских цезарей, владевших громадными территориями, сажавших десятки тысяч ветеранов на строго вымеренные участки земли, поручавших ученым землемерам производить подробную опись недвижимости, инвентаря и ценностей. Основательность московской разверстки, точность приемов государственного хозяйства, неуклонная и беспощадная требовательность в делах службы дорисовывается одной частностью, находящейся в числе вопросов, предъявленных Стоглаву. Царь предлагает проект устроения вдовых боярынь. Здесь все предусмотрено: как быть, если вдова убитого воина молода и может выйти замуж; как быть, если у нее подрастают сыновья, какой оклад им приходится получать, какова обязанность второго мужа и вотчима детей первого брака. Высшая власть заботится о том, чтобы земля не уходила от службы, но вместе с тем страхует жизнь служилого воина, обеспечивая пропитание его семье.

Об этом удивительном для иностранцев устройстве обязанных службой землевладельцев повествует с наивным восторгом Ченслор, первый из англичан, давший описание московских нравов. "Пусть подумают, как легко здесь найти поместье или землю, и как много здесь людей, обязанных снаряжаться на всякую войну во владениях государя. В этой стране нет собственников, но каждый обязан идти по требованию государя, солдат или работник, со всеми необходимыми принадлежностями". Ченслор рассказывает далее, что если помещик умрет без мужских потомков, имение отбирается; если донесут об увечности и неспособности помещика к несению службы и розыск установит правильность донесения, поместье отбирается у него, за исключением малой доли на прокормление увечного и его жены. "И он не смеет жаловаться на это: в ответ он скажет, что ничего не имеет, а что есть у него, то в руке бога и государя, но не может он сказать, как обыкновенно говорит англичанин, когда имеет что-либо: это во власти бога и моей. Говорят, что эти люди содержатся в великом страхе и послушании, так что всякий отдает на волю и в распоряжение государя имение, которое он накоплял и возделывал всю жизнь".

Вдохновляясь все больше и больше своим предметом, Ченслор, сам, повидимому, монархист по убеждениям, делает откровенное признание относительно своих соотечественников: "О если бы эти дерзкие бунтовщики содержались в таком же подчинении, чтобы они научились своим обязанностям по отношению к королям. Русские не могут сказать, как говорят ленивцы в Англии: я найду королеве человека служить вместо себя или проживать с друзьями дома,если есть достаточно денег. Нет, это невозможно в здешней стране; русские должны подавать униженные челобитные о принятии их на службу, и чем чаще кто посылается в войны, тем в большей милости у государя он себя считает".