Амелия по-прежнему сохраняла бесстрастное выражение лица, хотя про себя досадовала и сокрушалась. Ей хотелось, чтобы гувернантка прекратила все эти терзающие душу причитания, по крайней мере в присутствии мальчиков. Потом Амелия взглянула на прехорошенькую малышку и невольно улыбнулась. На сердце сразу потеплело. О, эта маленькая девочка была сущим ангелом!
— Тс, тихо, моя лапочка. Мы уже идем в дом. Ни одному ребенку твоего возраста не стоит присутствовать на похоронах.
Амелия поймала себя на том, что немного сердится. Эта крошка должна была остаться в своей детской, в безопасности и тепле; ребенок определенно мог ощутить горе и скорбь, царившие в часовне. Но никто не посоветовал миссис Мердок оставить малышку дома. В конце концов, в этой семье не было экономки, а Гренвилл вернулся в имение буквально за несколько минут до начала службы.
Как он мог проявить подобное безразличие?
Новорожденная икнула и посмотрела на нее. Потом малютка улыбнулась.
Вне себя от восторга, Амелия воскликнула:
— Она улыбается! О, какая же она красивая!
— У вас есть свои дети? — поинтересовалась миссис Мердок.
Амелия почувствовала, как ее радость постепенно улетучилась. Она считала себя слишком старой, чтобы выйти замуж, и понимала, что у нее никогда не будет своего собственного ребенка. Осознание этого печалило и причиняло некоторую боль, но Амелия не собиралась предаваться жалости к себе, любимой.
— Нет, у меня нет детей, — ответила она и, подняв глаза, увидела Лукаса и свою мать, которые приближались к ним.
Выражение лица брата смягчилось.
— А я как раз гадал, сколько времени пройдет, прежде чем ты не выдержишь и возьмешь ребенка на руки, — с теплотой произнес он.
— О, какое красивое дитя! — восхитилась мама. — Это твой первый ребенок?
Амелия вздохнула. Мама не узнала ее, но ничего необычного в этом не было. Представив брата и мать гувернантке, Амелия обернулась к Лукасу:
— Ты не мог бы отвезти маму домой, а потом отослать карету сюда? Я собираюсь ненадолго задержаться. Мне хотелось бы успокоить крошку и мальчиков.
Лукас с подозрением сощурился:
— Я знаю, ты всего лишь проявляешь доброту, но разумно ли это?
Амелия понятия не имела, что он мог иметь в виду.
Брат взял ее под руку и отвел чуть в сторону от мальчиков.
— Гренвилл выглядит изрядно расстроенным, — заметил брат, и в его тоне сквозило предостережение.
— И что, бога ради, это означает? Разумеется, он просто убит горем. Но я беспокоюсь не о Сент-Джасте, — понизила голос до шепота Амелия. — Он настолько безутешен, что бросил сыновей одних. Позволь мне всех успокоить, Лукас. Я просто обязана их выручить.
Граф недоверчиво покачал головой, но все-таки улыбнулся.
— Тогда ты можешь ждать Гарретта обратно через два часа. — Улыбка сбежала с его лица. — Я надеюсь, ты не пожалеешь об этом, Амелия.
Ее сердце екнуло.
— Почему я должна пожалеть о помощи этим маленьким мальчикам? Или этой симпатичной крошке?
Вместо ответа, Лукас поцеловал Амелию в щеку, и они вернулись к своей компании. Мама болтала что-то о первом выезде в свет, и Амелия вздрогнула, когда Лукас заботливо повел ее к карете. По дороге к дому миссис Мердок взглянула на Амелию круглыми от изумления глазами.
— Мама не в ладах с рассудком, — тихо объяснила Амелия. — Сказать по правде, она редко мыслит здраво и обычно не осознает, где находится.
— Мне очень жаль, — ответила миссис Мердок.
Они подошли к ведущей в дом огромной двери из розового дерева, за которой располагался вестибюль. Амелия почувствовала, как мучительно напряглось все тело. Помнится, десять лет назад ей доводилось часто бывать в этом доме.
И Амелия вдруг вспомнила, как пулей мчалась в кабинет, а за ней гнался Саймон. Как заливисто смеялась, а потом они вместе рухнули на диван, слившись в страстных объятиях…
Она робко помедлила, оказавшись в просторном, с высокими потолками вестибюле. Это было округлое помещение с мраморными полами, позолоченной мебелью и хрустальными люстрами. Неужели она и в самом деле хотела оказаться в этом доме?
— Вы действительно подниметесь наверх? — спросил Уильям, возвращая ее к реальности.
Сердце Амелии учащенно забилось. Сейчас, находясь в доме Гренвилла, она ощущала нечто вроде опасности. Но все же улыбнулась, тихо укачивая новорожденную. Дети нуждались в ней, в этом Амелия нисколько не сомневалась.
— А ты хочешь, чтобы я поднялась наверх?
— Я был бы счастлив показать вам наши комнаты, — серьезно, совсем как взрослый, произнес Уильям.
— У меня есть солдатик! — с гордостью сообщил Джон. — Это прусский младенец!
Амелия улыбнулась, когда Уильям взял Джона за руку и поправил:
— Он — прусский пехотинец. Ты можешь показать мисс Грейстоун всех своих солдат, если она пожелает.
Уильям взглянул на Амелию, и глаза мальчика зажглись.
— Сгораю от нетерпения, — с улыбкой отозвалась она. И в первый раз с момента знакомства Уильям улыбнулся в ответ.
Малышка, с жадностью утолив голод, наконец-то заснула, все еще лежа на руках у Амелии. Сама Амелия не имела ни малейшего желания выпускать крошку из рук, но теперь ей явно было незачем нянчить ребенка Элизабет. Скрывая за улыбкой грусть, Амелия встала и положила спящую девочку в колыбель, в эту красивую кроватку, застеленную белыми покрывалами из легкой, с ажурной вышивкой, ткани. Накрыв крошечное тельце белым лоскутным одеялом, Амелия тихо сказала:
— Ей нужно дать имя.
— Вы так хорошо управляетесь с детьми! — воскликнула миссис Мердок. — Никогда еще не видела, чтобы малышка ела с такой жадностью, да и мальчики в восторге от вас с самого момента знакомства!
Амелия улыбнулась. Сейчас мальчики возились с игрушечными солдатиками в своей комнате. Джон показал ей всех до единого солдатиков из своей коллекции.
— Она просто была голодна.
— Нет, она уже полюбила вас! — Гувернантка, к счастью, пришла в себя и успокоилась. — В этом доме слишком много суматохи. Мне так хотелось бы, чтобы вы нас не покидали!
Амелия встрепенулась.
— Мне нужно заботиться о своей собственной семье, — сказала она, но тут же подумала: а не права ли миссис Мердок? Неужели горе и беспокойная атмосфера дома действительно повлияли на новорожденную? Да и как могло быть иначе? Но, по крайней мере, эта детская в сине-белых тонах была тихим прибежищем для малышки. Судя по отделке комнаты, Элизабет ждала появления на свет еще одного мальчика.
Миссис Мердок уселась на большой, в сине-белую полоску стул.