Я и сам задавался таким вопросом. Но не только это меня сейчас беспокоило. Тревожило и состояние Кости. Я знал парня больше тренера — все-таки учились вместе за одной партой, и на танцы ходили, и за девчонками бегали. Характер у Кости был не взрывной, смирный. Но сейчас…
Я видел, что друг явно не в себе. Нервный, злой. В принципе, его понять можно. Каждый из нас хотел идеальное восхождение — чтобы и погода была хорошей, и усталость не донимала. Но реальность сложилась несколько иначе.
Однако стоило из-за этого так нервничать? Всякое бывает. Тем более на высоте. Нужно быть готовым к этому.
— Костя, ты как? — спросил я парня.
— Погода дрянная, — выдохнул он.
Хотел сказать что-то еще, но не хватило дыхания. Воздух тут и в самом деле был не такой насыщенный кислородом, как внизу, каждое слово давалось с трудом.
— А что ты хотел? Чтобы солнышко светило весь подъем? — злобно сказал я и сам себя выругал за несдержанность. — Ладно, извини. Мне тоже тяжело. Но я терплю.
— А голова у тебя тоже кружится? — спросил Костя, глянув на меня. — Просто у меня кружится. Аж в стороны кидает.
— Голова кружится? — насторожился я.
— Да так, ерунда! — усмехнулся Костя, отмахнувшись. — Из-за голода, наверное.
— Нет, Костя, это не голод, — прошептал я, остановив друга. — Костя, у тебя горная болезнь!
— Да какая к черту горная болезнь⁈ Я… — он не договорил, вновь не хватило дыхания.
Костя долго и жадно ловил ртом воздух. Потом, вдруг крепко схватив меня, прошептал:
— Андрей, не смей!
— Что?
— Не смей никому говорить. Слышишь? Я справлюсь.
— Да ты же можешь…
— Это приговор будет для меня. Они снимут меня с маршрута, если напишут такой диагноз.
— Костя, горная болезнь…
— Это не горная болезнь!
Костя схватил меня за куртку, притянул к себе. Хотел что-то сказать, но лишь тяжело отдышался, а потом и вовсе закашлялся.
— Высотный отек легких — и смерть. Вот что такое горная болезнь, — попытался донести я до друга простую истину — Может быть, и отек головного мозга. В любом случае ничего хорошего не жди. И просто так это не пройдет. Нужно немедленно спускать его вниз. У нас очень мало времени. Костя…
— Андрей! — прохрипел тот. — Не смей. Я прошу тебя. Ради нашей дружбы.
— Ты действительно хочешь нашу дружбу на одну чашу с твоей жизнью поставить⁈ — возмутился я.
— Это не горная болезнь, — просипел Костя. — Это просто… отдышка…
— Костя! — к нам подошел Молодов.
Парень выдавил из себя улыбку, но она получилась жуткой.
Тренеру хватило и одного взгляда, чтобы все понять.
— Костя…
— Я пойду дальше! — категорично заявил парень. — Я смогу! Я выдержу!
— Костя, у тебя развивается горная болезнь. Это не шутки! Это смертельно опасно!
— Владимир Федорович! — тон парня изменился. Теперь Костя едва не плакал. — Владимир Федорович, вы же понимаете, что это значит?
Молодов мог соврать; мог сказать что-то про обследование и дальнейшее восстановление организма, когда можно будет рассмотреть вопрос о подъеме; мог наплести про таблетки, которые помогут.
Но он этого не сделал.
Он сказал правду, горькую, но правду.
— Я понимаю, что это значит. На Пик Победы тебе не подняться.
Эти слова оглушили Костю. Он некоторое время непонимающе смотрел на Молодова, не смея что-то сказать в ответ, и лишь открывал рот, как выкинутая на берег рыба. С таким исходом он не мог смириться.
— Костя, нам нужно спуститься вниз, — сказал Молодов. — Мой промах, что не смог определить симптомов у тебя раньше. Но лучше поздно, чем никогда. Жизнь тебе спасем, не переживай. Главное сейчас — скорость.
Группа окружила Костю и это еще больше растревожила и без того нервного парня.
— Нет! — зашипел он. — Я не пойду вниз! Слышите⁈ Не пойду! Я поправлюсь! Честное слово, поправлюсь! Сейчас отдышусь, кипятка попью — и поправлюсь. Все будет хорошо. Это временно. Пройдет. Сейчас пройдет.
Молодов ничего ему не ответил. Повернувшись к нам, сказал:
— Идем все до Приюта. Потом разделимся на две группы. Одна останется на месте, вторая спустит больного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я не больной! — возмутился Костя, но его никто не слушал.
— Пойдем от Приюта вниз, по другой дороге, прямой. Там есть первая очередь канатной дороги, что-то вроде маршрута эвакуации. Доберемся до нее, спустим парня вниз.
— Владимир Федорович…
— Это приказ, — жестко отрезал Молодов. — Не обсуждается. Пошли. Парни, подсобите ему.
Мы подхватили Костю с двух сторон, двинули в путь.
— Ты не переживай, сейчас чаем горячим отпоем и все пройдет. Бывало так, я читал, — принялся успокаивать Костю Генка.
Я же не стал понапрасну обнадеживать парня. В первую очередь, потому что понимал, что горная болезнь на такой высоте — это и в самом деле приговор. Все, что ниже четырех тысяч метров, да еще и после нескольких дней пребывания на Эльбрусе — по сути пустяк. И если воспринимается организмом так, то однозначно говорит о том, что этому человеку на Победе делать нечего — организм не принимает высоту.
Больше на горы ему не попасть.
Оставшиеся триста метров до Приюта добрались кое-как. Ветер швырял в воздух комки колючего снега, сбивал с ног и норовил все время прижать к земле или растащить по местности. Косте же с каждым шагом становилось хуже. Он задыхался, кашлял, хрипел. Уже не спорил — не было сил.
Хотелось немедленно развернуться и идти как можно скорей вниз. Но эти действия были продиктованы эмоциями. А эмоциям не место в горах. Тут нужно думать холодным разумом. И Молодов говорил все верно. Нужно добить высоту. И уже оттуда спускать Костю вниз, по прямой дороге.
Последние пятьдесят метров погода и вовсе как будто сбесилась. Пришлось несколько раз переждать порывы ветра. Но когда мы забрались на нужную точку и увидели вдалеке тот самый Приют одиннадцати — похожее на дирижабль округлое здание, обшитое оцинкованными листами железа, — все стихло словно по мановению волшебной палочки.
Жаль, вдоволь налюбоваться легендарным строением не получилось.
— Генка, чаю сооруди! — приказал Молодов. — Володька, ты палатку-двускатку ставь. Остальные — помогать остальным и мне под ногами не мешаться.
Объяснять всем по два раза не пришлось. Мы довольно быстро поставили пару палаток, согрели кипятка, заварили чай.
— Костян, давай, хлебай. Горячее через себя пропустить надо обязательно. Легче станет, — сказал Молодов, протягивая дымящуюся кружку.
За последнюю фразу, да сказанную не кем-то, а тренером, Костя зацепился как за последнюю соломинку. Парень схватил кружку и принялся хлебать кипяток.
— Потише. Обожжешься!
— Мне полегче… правда… — выдохнул Костя.
Молодов проверил пульс парня, покачал головой. По взгляду я понял, что легче не стало. Да и сам я видел лицо Кости, белое, похожее на маску призрака. Увидишь такое ночью — богу душу отдашь от страха.
— Свяжусь с базой, — тихо сказал тренер.
И вышел из палатки.
— Парни, — взмолился Костя. — Убедите… Молодова… что я… в порядке.
— Костя, да ты еле говоришь! — возмутился Володька. — Тебе вниз надо! У тебя горная болезнь. Умрешь ведь! Не шутки это!
— Нет, — отмахнулся тот. — Я ведь до этого… ходил с вами… в горы… и ничего…
— Какая там была высота? И какая тут. Давай, Костя, не суетись. Побереги лучше силы для спуска.
Эти Володькины слова задели парня, лицо исказилось в злобной гримасе.
— Я в горы хочу!
— Будем ходить, — кивнул Володька. — Но только высота будет другая. Сейчас — строго вниз.
— Другая высота? — злобно процедил Костя. — Это какая? На Каменку предлагаешь всю жизнь ходить? Нет, я на Победу хочу!
— Какая тебе Победа… — начал Володька, но я остановил его жестом руки.
Спорить сейчас бесполезно.
В палатку зашел Молодов.
— С базой связался. Они согласовали спуск. Сказали приступать немедленно. Володя, ты остаешься за старшего. Организуешь здесь лагерь, пережидай плохую погоду. Провизии хватит. Скоро должна подойти вторая и третья группы — после того, как стихнет метель. Будете штурмовать высоту без меня, старшим останется на время штурма тренер из второй группы. Все понял?