Читать интересную книгу Синий рыцарь - Джозеф Уэмбо

Какой-то парнишка, слишком молодой, чтобы поостеречься, откинулся на спинку стула, фыркнул и произнес:

– Свиньей запахло!

Я его раньше никогда не видел. Он выглядел как отбившийся от рук студент колледжа. Может быть, в какой-нибудь переполненной пивнушке университетского городка я бы просто посмеялся и отпустил его с миром, но здесь, в «Розовом драконе», полицейский правит за счет силы и страха. Если они перестанут меня бояться, – мне крышка, а улицы превратятся в джунгли. Они так и так джунгли, но сейчас, по крайней мере, по ним еще можно пройтись, остерегаясь случайной кобры или бешеной собаки. Наверное, если бы не парни вроде меня, в этом долбаном лесу вообще не отыскалось бы ни единой тропинки.

– Фу-фу-фу, – повторил он, но уже не так уверенно, поскольку я не отозвался. – Точно, свиньей воняет.

– А ты знаешь, что свиньи любят больше всего на свете? – Я улыбнулся и засунул дубинку обратно в кольцо на поясе. – Свиньи любят разгребать мусор, а я как раз вижу кучу дерьма. – Продолжая улыбаться, я подсек ножки стула, и парень с размаху шмякнулся на пол, выплеснув при этом кружку с пивом на Рокси, который позабыл о своем фальцете и нормальным баритоном рявкнул: «Мышь помойная!», когда пиво залило его бюстгальтер.

Я надел на парня наручники быстрее, чем он успел очухаться, и направился к выходу, ведя его за собой, но не очень торопливо – на случай, если кто-нибудь решит повыступать.

– Сволочь! – процедил Марвин, брызгая слюной. – Ты напал на моего посетителя. Скотина! Я вызываю своего адвоката!

– Поторопись, Марвин, – отозвался я, а высокий парнишка завопил и стал пробираться к двери уже на цыпочках – направленный снизу вверх удар по наручникам заставил его вытянуться, насколько у него хватало сил. От его одежды сильно несло марихуаной, но эйфория не заглушала боль от наручников. Когда вам попадается действительно под завязку накурившийся тип, его нельзя лупить слишком сильно, потому что он уже не реагирует на боль, и ему можно запросто сломать запястье. Но этот парень боль чувствовал и шел послушно, только непрерывно охал всю дорогу до двери. Марвин вышел из-за стойки и догнал нас у выхода.

– У меня есть свидетели! – взревел он. – На этот раз у меня есть свидетели, как ты гнусно арестовал моего посетителя! Что ты ему навесишь? Тебе же не в чем его обвинить!

– Он пьян, Марвин, – улыбнулся я, опуская руку на вторую пару наручников, так, на всякий случай, если Марвин сильно взбесится. Настроение у меня сразу поднялось, я был полон сил и готов взлететь.

– Это ложь. Он трезв. Так же трезв, как и ты.

– Ошибаешься, Марвин, – ответил я, – он напился в общественном месте и не в состоянии отвечать за свои поступки. Я вынужден арестовать ради его же защиты. Он просто должен быть пьяным, чтобы мог произнести то, что сказал мне, разве ты не согласен? А если ты не будешь вести себя поосторожнее, я могу подумать, что ты хочешь мне помешать его арестовать. Ты ведь не хочешь попробовать помешать мне его арестовать, верно, Марвин?

– Мы еще доберемся до тебя, Морган, – беспомощно прошипел Марвин. – Когда-нибудь мы доберемся до твоей работенки.

– Если вы, подонки, сможете заполучить мою работу, то она мне будет не нужна, – ответил я, успокаиваясь: дело уже было сделано.

Когда я вывел парня на солнечный свет и более или менее свежий лос-анджелесский воздух, он показался мне таким уж наклюкавшимся, как в «Драконе».

– Я не пьян, – повторял он всю дорогу к «Теплице», стряхивая с лица рывком головы копну светлых волос, потому что руки у него были скованы за спиной. «Теплицей» народ называет главное здание полиции, потому что на вид оно – сплошные окна.

– Тебя до тюрьмы языкдовел, мальчик, – отозвался я, раскуривая сигару.

– Вы не можете посадить трезвого человека в тюрьму под видом пьяного только потому, что он назвал вас свиньей, – заявил парень. По его речи и внешности я предположил, что он студент из «верхнего среднего класса», по какой-то извращенной прихоти забредший в окраинный кабак, набитый всякой сволотой, да и сам он, наверное, немалая скотина.

– В тюрягу за длинный язык попадает куда больше парней, чем за все остальное.

– Я требую адвоката.

– Вызовешь, как только тебя зарегистрируют.

– Я вызову тех людей в суд. Они подтвердят, что я был трезв. Я подам на вас иск за незаконный арест.

– Ничего у тебя не выйдет, малыш. На меня уже раз десять подавали в суд. К тому же эти поганцы из «Дракона» все равно не придут вовремя в суд, даже если ты им каждому подаришь по ящику будильников.

– Но разве вы сможете зарегистрировать меня как пьяного? Неужели вы готовы поклясться перед Богом, что я пьян?

– У меня на участке Бога нет, а в «Розовый дракон» он в любом случае никогда не заглядывает. Да и решения Верховного суда Соединенных Штатов здесь не очень-то и работают. Так что, видишь ли, парень, я был вынужден написать свои собственные законы, а ты в кабаке нарушил один из них. Мне лишь осталось признать тебя виновным в неуважении к полицейскому.

5

Зарегистрировав арест парня в полиции, я не знал, чем мне заняться. У меня вдруг появилось угнетающее чувство опустошенности. Я снова подумал о гостиничном взломщике, но понял, что сейчас мне лень им заниматься. И все из-за ощущения пустоты. Когда я свернул на Фугуероа, то уже погрузился в меланхолию. Возле телефона-автомата я увидел букмекера-почтовика по имени Зут Лафферти. Обычно он работал в районе Мейн-стрит, потом перебрался на Бродвей, а теперь и на Фугуероа. Если бы удалось заставить его перебраться на квартал поближе к Портовому шоссе, подумал я, находясь в настроении, когда готов кого-нибудь убить, то, может, я смог бы спихнуть сукиного сына через эстакаду.

Лафферти работал с обитающими в этих районах бизнесменами, принимал ставки и записывал их на внутренней стороне конверта со своим обратным адресом и маркой. Он всегда держался неподалеку от почтового ящика и уличной телефонной будки. Если он видел кого-нибудь, кто казался ему сотрудником полиции в штатском, то тут же мчался к почтовому ящику и бросал в него письмо. Таким образом он избавлялся от улик в своей деятельности – никто уже не мог у него обнаружить записи ставок или списки должников. На следующий день он получал по почте перечень сделанных ставок и в тот же день успевал собрать деньги и расплатиться. Как и все букмекеры, он панически боялся полицейских в штатском, но игнорировал полицейских в форме.

И поэтому, в один прекрасный день проезжая мимо, я резко нажал на тормоза, выскочил из своей черно-белой и успел ухватить Зута за тощую задницу раньше, чем он добрался до почтового ящика. Мне удалось заловить его с поличным, и ему предъявили обвинение в уголовно наказуемом букмекерстве. Я добился для него обвинительного приговора в Верховном суде после того, как убедил судью, что из достоверных источников имел информацию о том, чем занимается Зут. И это была правда. Но в том, что я спрятался за кустом возле телефонной будки и подслушал, как он принимает ставки по телефону, уже была ложь. Однако судью я убедил, а это самое главное. Зут заплатил штраф в двести пятьдесят долларов и получил год испытательного срока, и в тот же самый день перебрался с моего участка сюда, на Фугуероа, где возле телефонной будки не было куста.

Когда я проезжал мимо Зута, он помахал мне рукой, улыбнулся и встал поближе к почтовому ящику. Я призадумался, нельзя ли привлечь на помощь специальных агентов почтового ведомства и покончить с этим безобразием, но тут же понял, что будет чертовски трудно и усилия просто не оправдаются. Не так уж просто сунуть нос в чью-то почту. Когда я взглянул в последний раз на его гнусную рожу, мое скверное настроение стало еще паршивей. Могу поспорить на что угодно, подумал я, но когда я уйду, ни один полицейский в форме не станет с ним связываться.

Потом я начал думать о букмекерстве в целом и разъярился еще больше, потому что это был такой вид преступлений, против которого я ничего не мог поделать. Я видел, какой с него снимают урожай прибылей, видел, кто этим занимается, многих знал, и все же ничего не мог сделать, потому что они очень хорошо организованы и их оружие намного сильнее моего. Доходы с букмекерства были настолько велики, что они могли вкладывать их в полулегальный бизнес и при этом вытеснять из него соперников, их постоянно подпитывал поток незаконных прибылей, которых не было у законно действующих конкурентов. К тому же они были грубы и безжалостны и знали разные способы, как обескуражить соперников. Мне всегда хотелось взять кого-нибудь из них за шиворот, скажем, Реда Скаллоту, чье состояние, по слухам, даже не поддавалось оценке. Я думал об этом и о том, как меня бесит, когда я вижу в кино симпатичного букмекера типа Деймона Раньо. Потом подумал об Энджи Капуто, с мрачным удовольствием представил себе его облик и вспомнил, как другой старый участковый Сэм Гиральди взял его в оборот. После того, что сделал с ним Сэм, Энджи уже никогда не удалось реализовать свой потенциал мошенника.