Мне казалось, что удивить меня больше уже невозможно. Мигелю это удалось.
Это зеркало сделано с добавлением золота в состав отражающего свет вещества. Цена его настолько баснословна, что позволить себе его приобрести могли короли или очень богатые люди. В уплату за одно такое изделие отдавали и поместье, и морское судно.
Откуда оно у картёжника, по случаю выигравшего плантацию? Мой будущий муж всё больше обрастает тайнами.
— Дона Тори, поспешите, — торопит меня поверенный.
Да, тянуть больше нельзя. Мила, повинуясь моему знаку, открывает дверь.
Нет ничего более сладостного, чем видеть в глазах мужчины восхищение. Я довольно критично относилась к своей внешности раньше и тем более придирчива к телу, доставшемуся мне по милости всевышнего.
Но даже я не могу найти в своём образе изъяна. Голубое платье из испанского шёлка с бордовыми вставками по лифу и юбке, отделанное тончайшим белым кружевом по воротнику и манжетам.
Такое же кружево украшает мои бордовые, как вставки на платье, атласные туфельки. В руках я держу кружевной веер.
На голове Мила туго завила боковые пряди и при помощи каркаса закрепила около шеи. Затылочные пряди она убрала в косу, имевшую плоскую форму.
Я ничего не стала ей говорить. Если мне не изменяет память, то такие причёски носили ещё в начале века. К сожалению, Милагреш всего лишь горничная, а не парикмахер, поэтому сделала, как сумела.
Куафёры появились в Европе в конце семнадцатого века и активно внедряли в моду женские стрижки. В Бразилии, естественно, такой роскоши ещё нет и нескоро появится.
— Вы великолепно выглядите, дона Тори, — целуя мне руку, произносит дон Смит. — Будь я проклят, если вы не сразите Мигеля наповал.
Мне не удаётся скрыть довольную улыбку, и дон Смит шепчет мне на ухо:
— Побольше блеска и озорства в глазах, Тори.
Мы выходим во двор, где уже собрались домашние рабы. Проходим сквозь живой коридор. Они бросают живые цветы мне под ноги, и мы с доном Смитом ступаем по живому ковру из бархатцев, агератума, львиного зева, вербены, сальвии, цинерарии, колеуса. Никогда не видела такой красоты. Кажется, что весь справочник по комнатным растениям лежит у моих ног.
По современным традициям Бразилии жених ждёт невесту возле алтаря, а она обязательно должна опаздывать.
Я льщу себя надеждой, что именно мы с Мигель стали её прародителями. Глупая, но ужасно приятная мысль.
Двери церкви украшены живыми цветами и пока мы медленно, чтобы все могли рассмотреть свою новую хозяйку, движемся к церкви.
— Дон Смит, а разве мне можно выходить замуж во второй раз? — Как всегда, вовремя меня стали волновать юридические тонкости.
— Ваш отец не говорил, что вы уже были замужем, — теперь уже волнуется дон Смит. Получается, что это его ошибка, замужняя невеста.
— Я не была замужем, — открещиваюсь я, — Педро Верейра — мой первый муж.
Дон Смит легонько сжимает мою ладонь.
— Ну и напугали вы меня дона Тори, — произносит он. — С Верейро было заключено всего лишь юридическое соглашение о замужестве. Брачный контракт. А он его переуступил Мигелю.
Не буду портить себе единственный свадебный день в двух жизнях. Надо насладиться им по полной.
Перед раскрытыми дверьми церкви Сара всовывает мне в руки букет из диких лилий лонгифлорум, которые представляют собой трубки громадных белых с коричнево-лиловой «спинкой» цветов с дивным ароматом.
Изнывая от жары, хотя июнь в Бразилии и зима по календарю, дон Смит в роли посажёного отца ведёт меня по проходу между скамьями к жениху.
В православных храмах, к слову, нет скамей для сидения. Но это больше относится к традиции православия, чем к тому, что сидеть запрещено. Считается, что во время молитвы человек должен трудиться как духовно, так и телесно. Именно «жертва» Богу в виде утруждения своего тела стоянием не остаётся им незамеченной.
Нужно будет потом расспросить священника о разности традиций, но позже. Сейчас же я вижу горящий от желания взгляд Мигеля и сбиваюсь с размеренного шага.
Дон Смит обеспокоенно смотрит на меня, он готов остановить венчание, если я буду против. Насколько же отзывчивый он человек.
— Всё в порядке, — шепчу я и мы шествуем дальше.
Он символично передаёт мою руку Мигелю. Запечатлев на ней горячий поцелуй, жених застывает перед священником. Его локоть рядом с моим, тыльная сторона ладони едва касается моей.
Я не слышу, о чём говорит священник, хотя отмечаю, что служба идёт на португальском. Мои чувства сосредоточены на Мигеле, его прикосновениях. Сейчас не до целомудренных проповедей. Я горю в предвкушении близости с Мигелем. Готова поклясться, что он чувствует то же самое.
— Согласна ли ты Виктория Анна Мария Коста-э-Сильва, графиня Помбала, взять законные мужья Себастьяна Мигеля Витторио Карлоса де Барбона, герцога Альбу, — спрашивает он меня. — Любить и почитать его, быть верной и подчиняться мужу, пока смерть не разлучит вас.
Я ошеломлённая собственным дворянством и пришибленная титулом Мигеля только и могу, что кивнуть. Священник переспрашивает меня, словно не расслышал ответа.
— Согласна, — громко говорю я и по церкви проносится восторженный вой.
Ту же процедуру проходит и Мигель. Только в его варианте почему-то отсутствует часть по верность и подчинение. Его согласие также вызывает бурную реакцию присутствующих.
— Объявляю вас мужем и женой, — произносит священник стандартную фразу. — Можете поцеловать невесту.
Почему невесту, проносится у меня в голове вопрос, когда уже жену. Все мысли перепутались, стоило мне посмотреть в его глаза. Жадные губы мужа накрывают мои в совсем нецеломудренном поцелуе, на который надеялся священник.
Глава 15
С видимым сожалением Мигель меня отпускает, но лишь только для того, чтобы подхватить на руки.
Он несёт меня с видом победителя. Горящие торжеством глаза свысока смотрят на окружающих нас людей. Я никого из них не знаю. Милагреш и дон Смит затерялись среди скопления незнакомых людей.
Мне почему-то становится страшно, словно я ничего не значащая песчинка в людском море. Сильнее цепляюсь за сильные плечи мужа.
— Не бойся, я унесу тебя отсюда, — шепчет он.
— А мы разве не будем праздновать? — Спрашиваю я в тот момент, как Мигель выносит меня за порог церкви.
Он и не думает отпускать меня. Отовсюду слышатся поздравления, пьяные возгласы картёжников. Никто из них не уехал в ожидании бесплатного угощения.
— Мы будем, конечно, — шепчет он мне на ухо. — Но только у себя в комнате, моя милая невестушка.
— Уже жена, — недовольно ворчу я, чтобы он осознал свою ошибку.
Мигель смеётся так заразительно, что и я начинаю улыбаться, а пьяные гости отпускать похабные шутки.
— Какая же ты жена? — Сквозь смех произносит Мигель, бодро вышагивая со мной на руках по дорожке к дому. — Брак ещё не действителен, и ты пока невеста. Вот сейчас и займёмся узакониванием нашего союза.
В доме нам навстречу с поздравлениями выходит крепкий мужчина лет сорока, в добротном костюме, сапогах. Его изучающий взгляд лишь на мгновение задерживается на мне.
— Фернандо, присмотри, чтобы эта пьяная толпа не спалила усадьбу, — отдаёт распоряжения Мигель. — Не поймут слова, действуй жёстко. Поутру выпроваживай всех к чёртовой матери.
— А если…
— Если ничего уже не сможешь сделать, то зови меня, — и улыбаясь добавляет, — но это, если небо на землю упадёт. Я буду очень занят до утра.
— Понимаю, синьор и поздравляю, — произносит Фернандо. — Подносы с выпивкой и едой уже доставили к вам в комнату.
— Благодарю, Фернандо, — говорит Мигель. — Сам понимаешь, что прежний управляющий мне не нужен. Так, что теперь ты занимаешь эту должность.
На бесстрастном лице мужчины не дрогнул ни один мускул. Я так и не поняла, доволен он или нет своим назначением.
Мигелю же это было безразлично, он с лёгкостью поднимается по лестнице, находит хозяйскую спальню и ногой открывает двери, внося меня внутрь.