сторону деревьев и холмов. Все его мысли были о том, как бы снова сбежать из серости в зелень. В первые несколько месяцев после знакомства мы при любой возможности отправлялись в Скалистый край[7]. Мы обошли там каждый холм, пустошь и долину, до которых можно было добраться за один день. Сама я всю жизнь прожила в деревне, так что меня влекла на эти прогулки не столько природа, сколько возможность побыть с Мотом. Но с ним все было иначе: природа манила его к себе, как наркотик, и без регулярной дозы зелени жизнь становилась для него невыносимой.
Прогулки прогулками, но Моту их было мало, он вечно придумывал новые способы углубиться в природу. Однажды утром мы с ним прогуливали занятия у него дома, на проигрывателе в деревянном корпусе крутилась пластинка группы T. Rex. Под пение Марка Болана Мот стоял у окна своей спальни, и в свете солнечных лучей, отраженных от зеркала, его кожа казалась голубоватой. Мы были знакомы всего несколько месяцев, но он закрутил в моей жизни такой водоворот, такое безумие, что я забыла обо всем. Он уже натянул джинсы и взял в руки футболку, но вместо того чтобы ее надеть, задержался у окна, выглянул и кому-то помахал.
– Кому ты там машешь? Ты же не одет.
– Одной бабушке, она живет через улицу. Какая разница, я всю жизнь ей машу. Никогда не задергиваю занавески. – Он казался беспокойным, как будто ждал чего-то. – Поехали лазить по скалам. Ты вставай, а я соберу веревки.
Мот регулярно занимался скалолазанием с друзьями, но я никогда с ними не ездила. Он заправил футболку в джинсы и застегнул ремень. Я быстро проиграла в голове сценарий. Если поторопимся, то успеем сгонять туда и обратно, и родители не узнают, что я прогуляла учебу. Конечно, поехали!
Мы припарковали мой крошечный потрепанный «Фиат» у подножия Роучез, скалистой гряды посреди вересковой пустоши в графстве Стаффордшир. Мы уже не раз гуляли здесь, сначала вдоль зубчатых утесов от хижины Рокхолл Коттедж до самой расселины Ладз Черч, а потом обратно по дороге, и Мот всегда показывал, где он лазит с друзьями. Выйдя из машины, он закинул на спину свой выцветший голубой холщовый рюкзак, с которого свисала пара ботинок для скалолазания, перекинул через плечо моток оранжевой веревки, и мы отправились к скалам. Он объяснял, почему поверхность носка специальной обуви не скользит по камню. Я глядела на свои дешевые пластиковые кроссовки, гадая, как будут скользить они.
– Не волнуйся, я полезу впереди, а ты за мной, и если ты сорвешься, веревка тебя удержит.
Я надела его запасную страховочную систему, до предела затянув ремни. Она все равно на мне болталась – что, если я выпаду из нее?
– Маршрут простейший, все будет хорошо. – Он объяснил, что веревка проходит через металлическое спусковое устройство, пристегнутое к моей системе. – Когда я полезу, держи ее и постепенно отпускай, а когда остановлюсь, закрепи вот так. Тогда, если я соскользну, то не свалюсь; эта штука заклинит веревку, и я повисну в воздухе. – Он дернул веревку в сторону, изображая, как я буду его страховать.
– Что, если я ее не удержу?
– Удержишь, я тебе доверяю.
И он полез вверх по склону, двигаясь точно и уверенно, а я осталась стоять на выступе у подножия. Глядя вверх на скалу, которая отсюда выглядела совершенно ровной отвесной стеной, уходившей прямо в синее небо, я переступала с ноги на ногу в своих горчичного цвета кроссовках. Каждый раз, как Мот останавливался, я закрепляла веревку. У меня получается; все будет хорошо. Земля была сухой и пыльной, и, по мере того как день накалялся и скалы теплели, воздух все сильнее наполнялся запахом сосен. Мот добрался до сложного места и отклонился от скалы, держась за нее одной рукой, чтобы получше рассмотреть трассу впереди, ноги его цепко держались в маленьких выщербинах в камне, как он и обещал. Его стройное тело так выгнулось, что в лучах солнца, на фоне голубого неба казалось сюрреалистическим силуэтом. Мне захотелось сфотографировать его, запечатлеть этот момент. Я нагнулась за фотоаппаратом и отпустила веревку, и тут Мот как раз отклонился на лишний дюйм и, поскольку я его не придержала, начал падать. Выронив фотоаппарат, я ухватилась за веревку и затормозила его падение, но недостаточно быстро, так что он все равно довольно сильно ударился о каменистую землю.
– Какого черта? Почему ты меня не поймала?
– Я нагнулась за фотоаппаратом.
– Ушам своим не верю. Надеюсь, фотография получилась что надо.
– Я не уверена, что успела нажать на кнопку. Ты ушибся? Вернемся домой?
– Дышать больновато, но мы никуда не поедем, пока ты не слазишь наверх.
Он неловко поднялся, быстро, без малейшего замешательства, забрался на вершину скалы, закрепил веревку и стал ждать меня. Но я не могла за ним последовать. Что, если он даст мне поскользнуться, просто чтобы проучить?
– Давай же. Доверься мне – все будет хорошо.
Я полезла на скалу. Это оказалось проще, чем я думала: пальцы сами находили зацепки, а ноги не скользили. Но когда я добралась до того самого места, где Мот отклонился от стены, кроссовки поехали, и я оказалась в воздухе. Долю секунды я падала, а потом система дернула меня вверх, я остановилась и повисла на веревке.
Мне видно было лицо Мота над скалами, на самом верху, его волосы развевались на ветру под красной банданой, которой он повязал лоб.
– Все хорошо, я держу тебя.
Я висела в теплом воздухе, вокруг меня во все стороны простиралась вересковая пустошь, но я ни на чем не могла сосредоточиться, кроме его лица в обрамлении небесной синевы. Дул легкий ветерок, и я уже не паниковала. Я знала, что не упаду: Мот держит веревку. Путь лежал только вверх.
К тому времени, как мы вернулись в город, Мот уже с трудом дышал. Я помогла ему выйти из машины и посмотрела, как он исчез в дверях травмпункта. Потом отправилась домой.
Когда я приехала, мама была в саду.
– Как прошел день, хорошо?
Я смотрела, как она пропалывает клумбы, и мне хотелось сказать: да, просто замечательно. Я влюблена в мужчину, которому смело могу доверить свою жизнь, и сегодня узнала, что даже если ошибусь, то все равно смогу попробовать еще раз, к тому же, кажется, я хорошо фотографирую, даже если Моту, возможно, пришлось заплатить за это знание трещиной в ребре. Я отчаянно хотела рассказать ей все это. Но не рассказала.
– Нормально.
Я изо