Читать интересную книгу Впервые о главном секрете благополучия (Том 2) - Владимир Вестник

…Вот уже и Путин свое поздравление говорит. Срочно разливаем шампанское. Навалившееся было уныние сменяется оживлением. Когда бьют куранты, встаем, радостно чокаемся, стоя опустошаем фужеры. Вот и наступил 2004 год. Остается привыкнуть к мысли, что живем уже в новом году. Минут десять еще сидим за столом. Затем все вдруг заторопились: пора запускать фейерверки. Вылезаем из-за стола, одеваемся, идем на улицу.

Со свистом и хлопками на фоне черного неба взлетают и вспыхивают разноцветные искристые вспышки. Каждый салют толпа сопровождает радостными криками. Скоро фейерверки заканчиваются. Основная часть компании тут же расходится по своим домам: спать. Я поражен. Всего лишь 00–20, они уже спать пошли. Уж раз-то в год можно и подольше погулять. Теперь понятно, почему так рано начали.

По радио слышал, что в Германии в 24–00 пьют шампанское, потом идут пускать фейерверки, после которых тут же идут спать. Оказывается, и наши пожилые так же чудят. Я привык, что Новый Год в компании отмечается до трех-пяти часов утра. Когда компания хорошая, и до семи можно весело продержаться.

Я-то думал, что основное веселье вот-вот начнется. Но оказывается, эти посиделки с едой и выпивкой и были для них праздником. От неожиданности я не успел сориентироваться, и когда расходилась основная часть гостей, не последовал их примеру. О чем впоследствии пожалел.

Продолжающих, кроме хозяев и меня, осталось три человека. Ожидал, что, может, хотя бы эти оживленнее отмечать будут. Но нет, как засели в начале вечера, так и теперь сидят. Краткий всплеск радости от наступления Нового Года проходит, и наваливается сытая похмельная тяжесть. Закусок и выпивки еще полно, но они уже никому не радуют глаз. Никому ничего не хочется. Все уткнулись в телевизор. Там, как обычно, юмор на каком-то русско-украинском диалекте.

Эх, пожилые, до таких лет дожили и до сих пор не поняли, что телевизор — убийца компании. Хотя бы просто общались между собой. Телевизор и так съедает основную часть жизни, свободную от работы. Они ему и праздник на съедение отдают. Жертвуют не только недолгим праздничным временем, но и радостью праздничного общения. Разве в другие дни не насмотритесь? Конечно, я не лезу к ним со своими рекомендациями. Не для того они меня приглашали, чтобы поучения выслушивать.

Это для тех, кто в проводит праздник в одиночестве, естественно в телевизор уткнуться. Помню, в Питере, когда еще был холост, в праздник оказался без компании. Чтобы не страдать от одиночества в такой день, придумал пойти в кино на Невском проспекте. С любопытством гадал: сколько таких же несчастных окажется в пустом зале — десять, двадцать? В то время кинозалы наполнялись лишь в выходные, к тому же, далеко не в каждые.

Но зал был полон!

Полный зал людей, сбежавших от праздничного одиночества в кино. Конечно, каждый пришел в одиночестве: пар, компаний и семей не было и не могло быть. Многие прятали грусть за равнодушным лицом. В этом, битком набитом зале незримо витал дух одиночества и неустроенности. После сеанса люди выходили на улицу, навстречу своему одиночеству. Каждому хотелось просто вычеркнуть это тоскливое время из своей жизни.

Казалось бы, что за проблема — ведь каждый из этой толпы одинок и хочет быть в компании. Если бы все эти люди могли здесь же сорганизоваться в группы и праздновать по-человечески! Пусть незнакомые, пусть непривычно. Но каждый из них был бы счастлив такой возможности. Но нет, так просто люди не объединяются.

Праздник — самый строгий контролер на предмет коммуникабельности. На самом деле, это катастрофа, когда не находится хотя бы одного человека, с кем можно отметить праздник. В праздник никуда от одиночества не спрячешься: ни среди родителей, ни в кино, ни на праздничном концерте. Не зря в праздники возрастает количество суицидов.

Но в компании, да за столом, утыкаться в экран телевизора — не глупо ли? Уж лучше бы пьяные песни пели и пляски по-своему плясали, чем телевизор смотреть, да сиднем сидеть. От деревенских способов празднования отучились, а нынешнее городское застолье немолодых — скорее, просто обжорство с бестолковой выпивкой. Помню, моя покойная ныне мама поражалась тому, как большинство людей праздники отмечают: «Что за люди — сядут в начале вечера за стол. Так и сидят весь вечер, брюхо набивают. Разве это праздник?». Она в праздники и пела, и плясала. Ей удавалось расшевелить компанию.

…Пара человек общаются через стол. Я тоже в меру возможностей встреваю. Остальные то слушают нас, то смотрят телевизор. Хозяин все еще пытается тостами привлечь к выпивке, в надежде, что она еще способна изменить ситуацию к лучшему. Но нет. Не пьется и не естся. Обильная еда и небрежность к опьянению сделали свое черное дело. Совершенно трезвые, по чуть-чуть отпивают из рюмок, по чуть-чуть вяло щиплют салаты и студень. Скорее от нечего делать и для оживления обстановки, чем от желания есть. Ведь если руками и челюстями не двигать, то вообще всеобщая неподвижность получится. Все понимают, как нелепо и скучно будет выглядеть всеобщая неподвижность, поэтому каждый старается шевелить хотя бы рукой с вилкой.

По озадаченному выражению лица хозяина понимаю, что он сейчас удивляется воцарившейся скуке. Когда в обычные, совсем непраздничные выходные он собирается с одним-двумя соседями за скромной закуской и одной бутылкой, все как-то веселее и приятнее получается. А тут — изобилие замечательных закусок и качественных напитков, большая компания, а радости — чуть. Парадокс. Казалось бы, наоборот, разгульное веселье должно быть. Но нет — вялая скука.

Один из мужиков тихо запевает. Женский голос неуверенно подпевает. Песня очень скоро умолкает на полуслове, так и не поддержанная компанией. Похоже, похмельная трезвая тяжесть захватила всех бульдожьей хваткой.

Я во время тостов сачковал, но грамм триста все же залетело. Из-за плотной закуски хмель довольно быстро улетучился. Теперь практически трезв. Зато похмелье тут как тут. Голова слегка побаливает. Излишняя сытость от разнообразной еды, залитой в желудке спиртным, неприятна. Но разве отобьешься от заботливых предложений непременно попробовать и то, и это, и вот это. Старались, готовили. Зря, что ли? Откажешься — обидятся.

По унылым лицам вижу, что и у остальных ощущения примерно те же. На их лицах не только уныние. Чувствуется досада на ситуацию: пили-пили и «ни в одном глазу». И это в такой праздник! Где же справедливость? Ради чего старались водку горькую глотать, спрашивается? Удивляются, никак не поймут в чем дело: вот еда, вот выпивка, вот компания — а веселье-то где?

И ведь в следующие праздники все сегодняшние ошибки будут тупо повторять, а потом удивляться нерадостности праздников! И так до конца своих дней. Знали бы они, что почти вся их жизнь в основном прожита бестолково и безрадостно, подобно этому безрадостному празднику!

…Вот уже беседующих осталось лишь двое — я и один из гостей. Хозяин, устало оперев голову на правую руку, внимательно слушает наш разговор. Своим оживленным, в меру оставшихся сил, взглядом он как бы вносит посильный вклад в нашу беседу. Его глаза все дольше задерживаются в закрытом состоянии. Но он не хочет покидать компанию: все-таки не часто такой праздник. Наконец, он встает:

— Пойду, отдохну минут десять. Потом вернусь. Слышите? Я обязательно вернусь!

Он с решительным видом грозит указательным пальцем, убеждая нас и себя в серьезности намерений. Уходит в спальню.

Из спальни так и не вернулся: остался, сраженный наповал в неравной схватке со сном. Хозяйка еще держится, но побледнела от усталости. Чувствую, пора. Наконец, наступает удобный момент, чтобы сказать «Ох ты! Уже второй час пошел! Пожалуй, пора собираться. Спасибо за все. Все было замечательно и очень вкусно» и пойти одеваться. Гости тоже с готовностью следуют моему примеру. Прощаемся, расходимся.

Иду неторопливой, совершенно трезвой походкой по мокрому снегу, освещая путь фонарем. Голова ясная, словно и не пил. Эта ясность совершенно не радует, потому что сопровождается похмельной, постепенно усиливающейся болью и неприятной сытостью. Следующий день буду от похмелья страдать (так и было). Ради чего? Если б хотя бы опьянение ощутимое было.

Я бы предпочел в одиночестве и трезвости отсидеться, чем так праздновать. Но зачем людей отказом оскорблять? И так за чудика считают. Спасибо им, конечно, за чуткость, за то, что пригласили. Не виноваты они в том, что всю жизнь им коммунистическую самоотверженность вдалбливали, приучая ценить главную ценность — коммунистическую перспективу и пренебрегать своим благополучием и своими радостями. Не виноваты они в том, что не умеют даже в праздники толком радоваться. То, что большой компанией собрались — и то молодцы. Ведь россияне сейчас катастрофически разобщены. Собираются редко и, в основном, маленькими компаниями.