вечером 3 апреля свидетель наблюдал за деревянными жалюзи на окнах дрожащий свет, перемещавшийся внутри колокольни снизу вверх. При этом в самой церкви огней не было, она в это время явно оставалась закрыта. Судя по отблеску в окнах, источник света двигался медленно, застывал на несколько минут, а потом перемещался к следующему окну. Перемещение света выглядело крайне неестественно, люди не ходят так по лестницам, поэтому свидетель сам не понял, что же именно он увидел, но добросовестно рассказал обо всём полиции.
Чарльза Хидемарка опросили в первой декаде апреля, ещё до того, как были найдены тела Минни Уилльямс и Бланш Ламонт, и поначалу его странный рассказ интереса не вызвал.
Точнее говоря, тогда никто не понял важности сделанного свидетелем заявления. Но после проведения следственного эксперимента в конце апреля, сразу стало ясно, о чём говорил Хидемарк. Преступник, поднимавший труп Бланш Ламонт на колокольню, столкнулся с необходимостью освещать себе дорогу, ибо внутри постройки было темно, а имевшиеся окна давали слишком мало света. Убийца был вынужден ставить источник света — свечу или керосиновую лампу — на верхней площадке пролёта, по которому ему предстояло подняться, после чего заносил труп наверх. Далее он оставлял тело на площадке и переносил источник света на один пролёт выше, после чего поднимал на один пролёт труп. Далее эта последовательность действий повторялась опять. Преступник не мог затащить тело на самый верх за одну попытку, он был вынужден останавливаться и переводить дыхание, в силу чего его движение по лестнице потребовало некоторого времени — 5–6–7 минут, возможно, даже более.
Именно это Хидемарк и увидел из окна своего дома — медленное движение источника света вверх по лестнице внутри колокольни.
Свидетельство Хидемарка следовало признать важным — оно чётко привязывало время подъёма тела Бланш Ламонт на колокольню к позднему вечеру 3 апреля [если точнее, свидетель говорил об интервале 23–24 часа]. В конце концов следствие склонилось к тому, что Теодор Дюрант, имевший собственный ключ от церкви, поздним вечером 3 апреля возвратился на место убийства с целью сокрытия следов. Он перенёс тело на колокольню и спрятал внутри здания вещи, принадлежавшие жертве. По мнению полицейских, все эти действия осуществлялись в интервале от 22 до 24 часов 3 апреля, возможно, некоторое время после полуночи. Дюрант, разумеется, запачкал костюм во время перемещений по труднодоступным местам здания, но никто из знакомых его не видел вплоть до утра 4 апреля, поэтому и грязной одежды тоже никто не мог заметить!
Это предположение хорошо всё объясняло. Проблем с проникновением в здание у Дюрранта не существовало — тот располагал собственным ключом. Вообще же, ключи от дверей в церковь Святого Эммануила имели 4 человека — пастор Гибсон, садовник Сейдеман, библиотекарь Дюрант и органист [по совместительству руководитель хора] Кинг.
Судебно-медицинское вскрытие тела Бланш Ламонт проводил тот же самый доктор Барретт, что работал с телом Минни Уилльямс. Судмедэксперт описал клиническую картину смерти от удушья и в качестве причины смерти назвал таковую. Удушение осуществлялось руками, на шее убитой девушки слева остались 7 следов ногтей, а справа — 5. Потерпевшая не была изнасилована, не была беременна и не жила половой жизнью. Давность наступления смерти судмедэксперт определил весьма общо — более 10 суток — что хорошо объяснимо далеко зашедшим процессом разложения и сложностью учёта перепадов температуры в замкнутом помещении под крышей.
Что же происходило в это время с задержанным?
Ночь с 14 на 15 апреля Дюрант практически не спал. По-видимому, он засыпал на считанные минуты, но быстро просыпался с криком и то ли падал с кровати, то ли вскакивал на ноги. Во всяком случае его соседи по тюремному корпусу неоднократно слышали какие-то необычные звуки, которые сменялись тишиной, после чего вновь раздавались вопли. Поутру заключенные пребывали в уверенности, что новичок, доставленный в тюрьму накануне, покончил с собою. Но Дюрант оказался жив, здоров и выглядел совершенно невозмутимым.
Последующие ночи — с 15 на 16 апреля и с 16 на 17 — история в точности повторялась. В конце концов с Дюрантом был вынужден встретиться тюремный врач, который попытался разобраться в том, что же такое с ним происходит? Теодор признался, что практически не может спать из-за преследующих его кошмаров. Нервная система Дюранта явно пошла вразнос и не справлялась с обрушившимся на него стрессом, но внешне он по-прежнему демонстрировал полное самообладание и невозмутимость.
Что и говорить — крайне необычная черта, которой могут похвастаться немногие люди!
В понедельник 15 апреля состоялось первое заседание коронерского жюри по факту смерти Минни Уилльямс. Заседание призвано было решить, следует ли признавать случившееся убийством, надлежит ли возбуждать уголовное расследование по факту смерти и могут ли быть выдвинуты обвинения против Дюранта. Понятно, что заседание это носило во многом формальный характер и его проведение диктовалось необходимостью соблюдения процедуры.
Жюри заседало в морге, буквально у гроба с телом убитой девушки. Первоначально предполагалось, что Дюрант не примет участия в заседании, но в последний момент всё переменилось и адвокат рекомендовал подозреваемому на заседание явиться.
У здания похоронной компании карету с задержанным и полицейским конвоем встретила толпа зевак и газетных репортёров. Теодор вышел из кареты с книгой по уголовному праву — юридическую литературу, как, впрочем, и религиозную, читать в тюрьме дозволялось. Дорогу ему заступил отец, потребовавший, чтобы Теодор показал ему руки. Дюрант молча повиновался и вытянул перед собой обе руки и покрутил ими в воздухе, демонстрируя отцу, после чего молча прошёл внутрь погребальной конторы.
Честно говоря, смысл этой сцены не совсем ясен, поскольку ни отец, ни сын не обменялись ни единым словом. Непонятно, что именно хотел увидеть отец на руках Теодора и хотел ли это увидеть буквально. То ли отец подозревал, что сына пытали и на руках должны присутствовать следы пытки, то ли он поверил в попытку самоубийства Теодора и рассчитывал обнаружить следы оной… то ли подтекст был сугубо метафорический и отец имел в виду кровь, которая должна была быть на руках сына — непонятно.
Журналисты, описавшие эту сцену, никаких комментариев не дали, судя по всему, для них она тоже осталась не до конца понятной. Добавим, что отношения отца и сына Дюрант ничуть не пострадали от выдвижения обвинений в адрес Теодора и на протяжении последующих месяцев близкие родственники арестанта демонстрировали трогательное единодушие в