погони, проходных домов и закоулков для стряхивания слежки, да и ошарашить слишком слабую погоню тоже сумеет.
Так что Сэрью не спешит гнаться по следу. Скоро явится в Столицу генерал Эсдес, железной пятой усмирившая Север, и назначенная вместо убитого капитана Огре. Генерал приведет своих владельцев тейгу, да и сама не зря называется сильнейшей в Империи. Тогда-то можно и поохотиться на Мейн, Леону, Акаме.
Пока что рыжая сыщица прямо шкурой чувствует, как захлебывается в делах центрального управления Столичного Региона. Текучкой занимаются на местах, но есть вопросы, важные для полиции в целом. Например, ежегодная битва за содержание участков, выплаты пострадавшим, обновление снаряжения, хранение розыскных архивов, счета за бумагу, жалобы на самоуправство, и иже, и паки! Премьер-министр ворует и режет расходы — где там Акаме с ее бритвой-переростком! А жрет — Коро позавидует; куда в него лезет столько! Толстого взяточника и обжору прозвали Честнягой в насмешку; но вот император — наверняка по малолетству — склонил к премьеру слух и внимание. Так что жирную сволоту ни обойти, ни перепрыгнуть.
Сэрью пока еще могла спать по три-пять часов, чтобы всю неделю распутывать сложные случаи; пока еще успевала прочитывать, что там подсовывают на подпись хитрые заместители; но смены ждала с нетерпением. Никакого повышения сыщица не хотела; хотела только увидеть, как головы убийц катятся по плиткам… Работа же отрывала время от расследования, что выводило рыжую из терпения чем дальше, тем сильнее.
Кстати, о работе. Кто там у нас в паланкине?
Подойдя к разломанным носилкам, Сэрью весьма удивилась. Убитого чиновника наследница клана Юбикитас несколько раз встречала на приемах и балах. Чиновник числился не по ведомству наказаний, не по вызывающей всеобщую ненависть налоговой палате. Убит был заместитель министра архитектуры и строительства! Он-то чем успел навредить и кому? “Ночной рейд” тем и отличался от обычных убийц, что принимал заказы не на всех подряд, и всегда проверял, действительно ли заказанное лицо погрешило против справедливости. Либо “Рейд” изменил своим принципам, либо — что вернее — убитый провинился не как чиновник, а как частное лицо. Служанку там принудил к сожительству и потом выкинул с дитем на мороз; задвинул молодое дарование в угоду нужному человечку; пользуясь весом, перекроил границы земельного участка в свою пользу — в протоколах центральной управы находилось и не такое… Сыщица поймала себя на крамоле: получалось, что “Ночной рейд” делал ее работу. Додумывать Сэрью не стала — этак могло в итоге получиться, что простые граждане ищут правосудия не в полиции, не в суде, где стоило бы — а нанимают собственную справедливость? Ладно, адвокат — “нанятая совесть”, а нанятая справедливость, это как?
Для Сэрью Юбикитас — оскорбительно, вот как. А значит, подлежит искоренению.
Следственная бригада собрала инструменты. Старший уже принялся делать заметки для отчета. Восточный край неба заметно посветлел. Коро перестал ворчать — видимо, убийцы сняли наблюдение и ушли, и даже верхнее чутье тейгу их больше не улавливало… Вот и могильщики принялись складывать порубленных…
Сыщица вздохнула, отдала команду сворачиваться и сама зашагала к управе, к очередной порции писанины, подбадривая себя надеждой встретить в бумагах хоть какие-то сведения по делу Огре — например, что искомого чужеземца все-таки заметили на воротах.
Сегодня справедливость проиграла; но ведь наступит завтра!
* * *
Завтра тоже надо что-то жрать.
Это простая истина отравляет любой самый вкусный обед, если в кармане на второй такой же ничего не осталось.
И потому, едва разместившись в гостинице — не платя вперед, ибо не имелось ни грошика — пришлось топать на поиски работы. Такой работы, которую можно получить, объясняясь одними жестами. Дрова там поколоть, двор подмести, вынести-погрузить-выкопать.
Ну, или хотя бы пожрать стянуть что-нибудь.
Ирония судьбы — не только новогоднее кино. Ирония судьбы — это когда из трех человек самым приспособленным к городской жизни оказывается чужак-попаданец. Ну, а кому еще идти, если чужеземец старше обоих попутчиков — даже вместе взятых?
И ведь не бросишь — они-то на Тракте подобрали, куском поделились, кафтаном укрывали. Была бы телега, везли бы на телеге.
Да только, если бы у Вилли с Торном была телега, не пошли бы они наниматься в Столицу на черные работы. У них кафтан — и тот на двоих один оказался. Вместо костюма — шерстяные, сильно выношенные, штаны с рубахой, от частых стирок уже обесцвеченные, севшие чуть не до локтей рукава, утянутые до середины голеней штанины, растоптанные кожаные тапочки вместо ботинок… Тут и с языковым запасом Эллочки-людоедки все понять можно. Идут ребята из одной задницы в другую. Потому что, как ни бедна родная деревня, а только в Столице понаехавших никогда не любили. Обидеть-обжулить не замедлят. Тут мир другой, но это правило наверняка действует точно так же.
Насколько другой мир, и насколько по-другому действует правило, выяснилось только при возвращении в гостиницу с безрезультатных поисков.
На встопорщенной брусчатке окраинной улочки, перед входом в ночлежку, связанного почему-то Вилли бесцеремонно вертел толстяк в богатом плаще, трогал бицепсы, хлопал по спине, даже, кажется, в зубы заглядывал. Растерянный Торн бегал вокруг, обращаясь то к хозяину гостиницы, то к толстяку, то к паре одоспешенных мужиков — должно быть, стражников.
Стражники-то и спасли. Не будь их там, выскочил бы, вмешался в разбирательства — с вполне предсказуемым результатом, потому как ситуация требовала куда большего знания и языка, и законов, чем выученные за время похода полсотни слов. А подождем-ка… Вот подходящий выступ каменного забора.
Разбирательства быстро перетекли в разборку. Вилли правый стражник хлопнул древком копья по голени: шагай, мол. Торн ухватил стражника за руки; тогда второй лениво двинул паренька кулаком — даже без чешуйчатой перчатки кулак не вместился бы в жбан. Торн отлетел на стену гостиницы, хозяин которой неприятно засмеялся.
Мимо размашисто прошагал здоровый мужик, весь в кожаных одеждах, перетянутый ремнями, обвешанный оружием, по камням скребли подкованные сапоги — высокие, с раструбами, для верховой езды. Крайне начальственного вида военный. И точно — стражники прекратили пинать связанного Вилли и упавшего Торна. Выпрямились, грохнули кулаками по нагрудникам дубленых кирас — это приветствие у них такое?
Начальник задал несколько вопросов стражникам. Повернулся к хозяину гостиницы — лицо вчеканилось в лазурное осеннее небо… Небо и золотые листья тут были — чистый сентябрь, но любоваться природой ни времени, ни настроения что-то не находилось…
Вот зараза!
Начальник жестом приказал: уводите! Стражники без церемоний подхватили Вилли под руки и поволокли вдоль по улице. Торн вскочил, бросился было за ним… Клянусь, не