Деревья,
Ограды,
Дома…
Но скрипнут шаги человечьи,
И сразу становится легче,
И снежная тропка –
Пряма.
Вода
Опять налёт,
Опять сирены взвыли.
Опять зенитки начали греметь.
И ангел
С петропавловского шпиля
В который раз пытается взлететь.
Но неподвижна очередь людская
У проруби,
Дымящейся во льду.
Там люди
Воду медленно таскают
У вражеских пилотов на виду.
Не думайте, что лезут зря под пули.
Остались –
Просто силы берегут.
Наполненные вёдра и кастрюли
Привязаны к саням,
Но люди ждут.
Ведь прежде чем по ровному пойдём,
Нам нужно вверх
По берегу подняться.
Он страшен,
Этот тягостный подъём,
Хотя, наверно, весь –
Шагов пятнадцать.
Споткнёшься,
И без помощи не встать,
И от саней –
Вода
Дорожкой слёзной…
Чтоб воду по пути не расплескать,
Мы молча ждём,
Пока она замёрзнет…
Олег Шестинский
(1929–2009)
Ленинградская лирика
1
О детство!
Нет, я в детстве не был,
я сразу в мужество шагнул,
я молча ненавидел небо
за чёрный крест,
за смертный гул.
И тем блокадным
днём кровавым
мне жёлтый ивовый листок
казался лишь осколком ржавым,
вонзившимся у самых ног.
В том городе, огнём обвитом,
в два пальца сатана свистел…
Мне было страшно быть убитым,
Я жить и вырасти хотел!
2
Мы были юны, страшно юны
среди разрывов и траншей,
как мальчики времён Коммуны,
как ребятня Октябрьских дней.
Мы познакомились с вещами,
в которых соль и боль земли,
мы за тележкой с овощами
такими праздничными шли.
Нас не вели за город в ротах,
нас в городе искал свинец…
О мужественность желторотых,
огонь мальчишеских сердец!
Там «юнкерс» падал,
в землю вклиняясь,
оставив дыма полосу…
Те годы
я мальчишкой вынес –
и, значит,
всё перенесу.
3
я песни пел,
осколки собирал,
в орлянку меж тревогами играл.
А если неожиданный налёт,
а если в расписанье мой черёд,
то, с кона взяв поставленный пятак,
я шёл с противогазом на чердак.
А было мне всего тринадцать лет,
я даже не дружинник,
просто – шкет,
но «зажигалку» я щипцами мог
схватить за хвост
и окунуть в песок.
4
Никуда от юности не деться,
потому что там в блокадный день
лепестки осыпала мне в сердце
белая тяжёлая сирень;
потому что там, где бродят травы,
налитою зеленью звеня,
тихо, неумело и лукаво
целовала девочка меня;
потому что там в могилах мглистых
спят мои погодки-пацаны,
милые мои антифашисты,
дорогие жертвы той войны.
Никуда от юности не деться,
потому что где-то там, вдали,
мои нежность и суровость в сердце
на заре впервые зацвели.
Флоренция. Вид с холма
Флоренция. Вид с холмаГлава X
Литература / Однажды с Алисой Даншох
Даншох Алиса
Знаменитая кукла как память о Флоренции
Теги: современная проза
Глава X
Как стать настоящим человеком, или История деревянной куклы
Не прошло и пяти дней, как усилия доктора Белига, инъекции медсестёр из Мизерикордии, мои скромные заботы, а главное – страстное желание мужа расстаться с постельным режимом помогли ему вернуться к нормальному образу жизни во Флоренции. Это означает, что каждый день в течение рабочей недели в десять утра мы появлялись в медицинском центре на улице Пассаванти, 4. Здесь уже много лет работает реабилитационный центр для людей с проблемами опорно-двигательного аппарата, и возглавляет его доктор Белиг, о котором я уже упоминала в предыдущей главе. С моей точки зрения, раз уж братство милосердия отказалось от внешней анонимности, сняв чёрный капюшон, так пугавший маленьких детей, то своим лицом оно могло бы сделать Ральфа Белига. Глядя на него, вы мгновенно понимаете, что перед вами открытый, добрый, умный и отзывчивый человек, и невольно испытываете к нему доверие. Первое впечатление не оказывается обманчивым, в чём я смогла убедиться за долгие годы общения.
Ральф – не итальянец, флорентийцем его сделала жена-неаполитанка. С Камиллой он познакомился в Париже, где учился и начинал карьеру остеопата. Она пришла к нему на приём с травмой колена. В столицу Франции Камилла приехала на гастроли с балетной труппой из Неаполя. Она танцевала заглавную партию в «Жизели». Молодой врач и прима-балерина испытали на себе «удар молнии с громом», как говорят французы, что по-нашему, по-русски, означает: случилась у них любовь с первого взгляда. Колено вылечили, влюблённые перебрались в Италию, поженились и обосновались во Флоренции. Вскоре у них появилась дочь Чечилия, и Камилла оставила сцену. А потом жизнь подвергла их суровому испытанию: второй ребёнок родился с синдромом Дауна.
Сегодня многие врождённые дефекты можно устранить, исправить, вылечить, больные органы можно заменить новыми. Но ничем нельзя помочь человеку с диагнозом даун, разве что окружить его заботой и любовью. А это как раз самые дефицитные лекарства, и стоят они дороже золота-бриллиантов. Честно говоря, я знаю мало людей, которые, как сын Камиллы и Ральфа, получали бы от родителей столько внимания и нежности, которым родственники были бы так безгранично преданны и на чьё здоровье и воспитание тратилось бы столько времени и средств.
Недавно Акселю исполнился 21 год. Он окончил самую обычную школу, где одноклассники не только не обижали больного мальчика, но всячески оберегали его от насмешек других детей. Он был для них неким талисманом. Чем больше они заботились об Акселе, тем лучше к ним относились окружающие. К тому же они гордились им. С раннего детства Аксель занимался плаванием и достиг самых высоких вершин в этом виде спорта. Среди людей с ограниченными возможностями он стал чемпионом страны и Европы, и целого мира и будет бороться за победу во всех крупных международных соревнованиях. Каждый день родители возят Акселя на тренировку, а в выходные – дважды в день. Часто по субботам и воскресеньям проходят соревнования в других городах, и Аксель в них непременно участвует. Удерживать титул чемпиона очень нелегко, надо работать, работать и работать – и ему, и семье.
Каждый раз, когда я спрашиваю у Ральфа или Камиллы, как дела у Акселя, они преображаются. Такое ощущение, что имя сына открывает плотину положительных эмоций: глаза начинают светиться любовью, и на лицах появляется счастливая улыбка. Неоднократно оба говорили о том, как болезнь сына изменила их жизнь, наполнила её другим смыслом и другими ценностями, открыла в них бесконечные пласты доброты и терпения. Оба они считают, что им было послано не испытание, а счастливая возможность постичь истинное предназначение человека в этой жизни.
В семье Белигов трое детей. Младший брат Акселя Ксавье тоже занимается плаванием и стал в своей возрастной категории чемпионом страны. После колледжа он продолжит учёбу в Риме и попытается не бросать занятия спортом. Старшая сестра мальчиков Чечилия пошла по стопам отца. Окончив медицинский университет в Париже, она вернулась во Флоренцию и начала на практике постигать остеопатические премудрости. Родители внимательно наблюдают за началом карьеры молодого врача. Теперь они втроём ведут приём больных. В отличие от мужа и дочери мама Камилла отвечает в центре за «истязания» пациентов растяжками и немыслимыми упражнениями на диковинных снарядах, что носит название «жиротоника». Мой муж, не стесняясь, в глаза называет Камиллу «синьора Гестапо». В ответ она весело смеётся, её огромные голубые глаза ещё сильнее начинают лучиться, и она «мстит обидчику», придумывая для него всё более сложные экзерсисы.
Я часто наблюдала, как Ральф и Камилла учили людей правильно дышать, стоять и ходить. Однажды я пошутила, что они, как мастер Джеппетто из сказки про Пиноккио, вдыхают жизнь в одеревеневшие тела. Доктору Белигу моё сравнение понравилось:
– Да, наши тела – это некие конструкции, и часто врачи пытаются привести в порядок отдельные их части – руки, ноги, спины, сердца, забывая, что все проблемы сосредоточены у нас в голове и лечить надо в первую очередь её.