внимание обращалось прежде всего на богатство и роскошь внешней отделки. Та же цель преследуется теперь и в отношении внутреннего убранства жилищ. В качестве предметов домашней обстановки и убранства появляются богатые постели, ложа из слоновой кости, ковры. С этого же времени в качестве ценных предметов домашней утвари в богатых аристократических домах начинают все чаще встречаться и греческие или исполненные по греческим образцам вазы, доставлявшиеся в израильское и иудейское царства, как надо полагать, при посредстве финикийских торговцев.
Как в самом факте распространения страсти к роскоши среди израильской и иудейской аристократии, так и во всех внешних проявлениях этой страсти в тех формах, в какие она выливалась, немалую роль, по всей вероятности, надо думать, должен был играть пример торговой аристократии богатых торговых городов соседней Финикии. Однако перенимая и усваивая себе привычки финикийских аристократов и стремясь подражать им во всем образе жизни, еврейская аристократия оказывалась в этом отношении в значительно худших условиях, нежели эти последние. В то время как финикийские города имели к своим услугам удобные морские пути сообщения, внутренние области Палестины, заселенные евреями, именно в силу своей малой доступности, осуждены были, как уже отмечалось нами выше, на замкнутость и изолированность в отношении внешнего мира. Море в течение всего периода самостоятельного существования обоих еврейских царств оставалось совершенно для них недоступным, так как все побережье ранее, чем израильтяне успели получить к нему доступ, уже было занято рядом крупных торговых финикийских и частью филистимских городов. Удовлетворяя своей страсти к роскоши и приобретая с этой целью иноземные заморские продукты и изделия, аристократия израильского и иудейского царств не имела, таким образом, возможности, подобно аристократии финикийской или греческой, воспользоваться всеми выгодами приморского расположения для того, чтобы приобретать нужные и желательные для нее иноземные продукты путем непосредственных пиратских набегов или же более мирным путем, путем установления правильных и постоянных торговых сношений с соседними государствами и народами. Впоследствии, когда в эпоху царствования династии Маккавеев иудеи получили наконец доступ к морю в более доступной части побережья, представители иудейской аристократии точно так же прибегли к этому простому способу приобретения богатств и необходимых предметов. Так, уже в начале римской эпохи один из последних представителей династии Маккавеев, Гиркап, обвинял перед Помпеем своего брата Аристобула в занятии морским пиратством. Но в эпоху царств этот путь приобретения иноземных продуктов был совершенно закрыт для израильских и иудейских аристократов, и, нуждаясь в получении заморских изделий и естественных произведений, аристократия того времени вынуждена была обращаться к услугам торговых посредников и прежде всего к услугам все тех же финикийских торговцев.
Так в эпоху царств, с возникновением землевладельческой аристократии, впервые создавалась почва для развития внешней торговли, и, действительно, мы наблюдаем с этого времени некоторое оживление внешних торговых сношений, достигающих более широких размеров, нежели во всю предшествовавшую эпоху. Однако, хотя теперь и устанавливаются, по-видимому, более правильные и постоянные торговые сношения с соседними странами и прежде всего с Финикией, мы никоим образом не должны преувеличивать их значения. Прежде всего не следует забывать при этом, что роль обоих еврейских царств в начавшихся торговых сношениях, как не трудно видеть из всего только что изложенного, могла быть исключительно только пассивной. Не развитие торговли, как это часто думают, имело своим последствием изменение в образе жизни аристократических кругов, но, как мы видели, обратно, именно возросшая среди этих последних в связи с переменами, происшедшими в ее имущественном и общественном положении, страсть к внешней показной роскоши и к широкому образу жизни вызвала спрос на иноземные продукты, повлекший за собою в свою очередь некоторое оживление внешних торговых сношений. Но именно это обстоятельство, именно потребность в получении иноземных продуктов и изделий при отсутствии доступа к морю и при вытекавшей отсюда невозможности непосредственного их получения и ставило израильский народ в полную зависимость от соседних, далеко опередивших его в своем торговом развитии наций и с самого начала осуждало всю его внешнюю торговлю на исключительно пассивную роль.
Финикийские купцы торговали преимущественно в городах и местечках, расположенных вдоль западной границы обоих царств[29], проникали и в Иерусалим, где имели, по-видимому, собственный квартал. О том значении и роли, какую играли в развитии внешней торговли израильского народа финикияне, свидетельствует прежде всего тот факт, что слово «хананеянин» (под которым разумелись, преимущественно, именно жители финикийских городов) в течение всего описываемого времени оставалось в еврейском языке синонимом торговца вообще. Относительно других соседних народов известно, что сирийцы имели в Самарии, по крайней мере временно, свой базар.
Что касается самих евреев, то последние вряд ли посещали с торговыми целями даже ближайшие торговые центры. Правда, в результате победы израильского царя Ахава над царем Дамаска Бенададом этот последний, согласно мирному договору, обязался предоставить в свою очередь подданным Ахава площадь в Дамаске на таких же условиях, на каких его отец имел базар в Самарии. Но воспользовались ли этой возможностью подданные Ахава, повела ли эта уступка со стороны Бенадада к действительному появлению израильских торговцев в Дамаске, что во всяком случае не доказано, наконец, в течение какого времени сохраняло свою силу указанное условие и долго ли могли израильтяне пользоваться предоставленной им «площадью в Дамаске», что также представляется сомнительным в виду последовавшего вскоре после этого ослабления внешнего могущества израильского царства и падения династии Омри, — на все эти вопросы мы не только не можем с уверенностью отвечать положительно, но скорее, как видим, напрашиваются отрицательные ответы.
Из других попыток завязать внешние торговые сношения и принять в них более активное и непосредственное участие нам известна только попытка возобновления сношения с Офиром, предпринятая иудейским царем Иосафатом. Этому царю удалось вновь овладеть гаванью Элафом на Чермном море, потерянной, как мы видели, еще в конце царствования Соломона. Получив таким образом снова доступ к морю, Иосафат сделал попытку возобновить сношения с Офиром и построил для этого корабли. Впрочем, и на этот раз, как при Соломоне, целью экспедиции было не столько завязать правильные торговые сношения, сколько прежде всего получение золота[30]. На этот раз попытка снаряжения экспедиции была, по-видимому, предпринята самостоятельно, без содействия со стороны финикиян, и возможно, что прежде всего именно по этой причине исход и результаты ее получились совершенно иные, нежели при Соломоне. Очевидно, вследствие неумелости строителей, равным образом, как и неопытности экипажа, корабли, построенные Иосафатом, потерпели крушение, даже не успев отплыть на сколько-нибудь значительное расстояние, разбившись в Эцион-Гавере, расположенном непосредственно вблизи Элафа, служившего местом их отправления[31]. Интересно, что в снаряженной иудейским