Выслушав его просьбу сделать рисунок, она открыла глаза и написала:
«Нарисую лицо потом, когда смогу».
Шеннон кивнул и смолк в тревожном размышлении. Он остро воспринимал душевное состояние Клэр и понимал, что ее беспокоит. Она все поглядывала то на него, то на кобуру, и в глазах ее читался вопрос: насколько она может положиться на него? А насколько ему следует это показывать? Он ощущал, наконец, нетерпеливое женское любопытство, которое вызывали в ней и он сам, и причина его появления.
Шеннон пытался мыслить холодно и трезво, но в присутствии Клэр с ним что-то происходило. В его жизни уже давно не было нежности, и Шеннон полагал, что так должно быть и впредь. И все же он не мог забыть чувств, охвативших его, когда ее тело прижалось к нему. Ему следовало усадить ее на пол, а не прикрывать обнаженной грудью, досадливо упрекал он себя. Тогда не было бы нужды размышлять о том, чего ему сейчас так не хватает и чего он никогда не получит. Но он не раздумывал в тот момент — он действовал в силу годами выработанной профессиональной привычки.
Он строго заглянул ей в глаза:
— С этого дня, Клэр, вам надо жить в доме родителей. Здесь безопаснее.
Я не буду жить здесь! Не хочу! Если это был только сон, тогда мне можно жить там!
Заметив упрямо выставленный вперед подбородок Клэр и ее вспыхнувшие глаза, он вздохнул и твердым голосом повторил:
— Нет. Вы будете жить здесь. В этом доме.
Клэр замотала головой и схватилась за блокнот.
«Вы не понимаете! Я пыталась здесь жить, когда вышла из больницы. Мне все время снились ужасы! И я боялась заснуть. А в том доме кошмары мне почти не снятся. Я не знаю почему. Этого нельзя объяснить, но сюда я не перееду».
Шеннон бессильно уставился на записку. Кому как не ему знать, какие ужасы преследуют человека в ночи! Он понял мольбу Клэр так, как не понял бы ее, наверное, никто другой, потому что он слишком долго вел такую же, полную тревог, жизнь. У него больно сжалось сердце, и он, согласившись, кивнул:
— Ладно, — жестко произнес он. — Вот вам правда. Найджел уверен, что тот, кто стрелял в вас, появится снова, узнав, что вы не погибли. Вы можете его опознать, и он готов на все, чтобы не допустить этого...
Шеннон смолк, увидев, как Клэр потрясенно раскрыла глаза. Злясь на себя за то, что причинил ей боль, сказав правду, он рявкнул:
— Я здесь выполняю задание — приехал вас охранять! — Чуть понизив тон, он продолжал: — И прошу не выдавать родителям причину моего приезда — они пережили достаточно. Я и с вами не собирался откровенничать, черт подери, но вы с вашим упрямством не оставили мне другого выхода. Я не могу позволить, чтобы вы оставались в том доме одна.
Клэр показалось, что гнев Шеннона захлестывает ее, как порывы ветра. Несмотря на испуг и отчаяние, она страшно разозлилась.
«Как вы посмели! Как Найджел посмел! Вы должны были сразу же мне об этом сказать!»
Шеннону не хотелось выглядеть провинившимся школьником, и он раздраженно ответил:
— Послушайте, я подчиняюсь приказам. Я нарушил слово тем, что открылся, и, наверное, мне сильно попадет. Мне это нужно не больше вашего. Если хотите знать правду, то я вообще не хотел сюда ехать — я не беру заданий, связанных с женщинами. Но Найджел пригрозил меня уволить, если я откажусь, так что мы с вами в одинаковом положении. Вам не нравится, что я здесь, и я, черт подери, не жаждал этого!
Клэр изумленно заморгала — сколько же эмоций прячется в его скрытной душе. Она ощутила отчаяние в словах Шеннона, и оно обезоружило ее, уняв несправедливый гнев.
«Извините, Шеннон. Мне не следовало на вас сердиться».
Он покачал головой, не смея взглянуть ей в глаза. Его пугало, что всякий раз, встречая ее взгляд, ему хотелось забыть обо всем и обнять ее.
— Не извиняйтесь, — пробормотал он. — Вы ведь тоже не виноваты. Мы оба оказались в житейских жерновах.
Клэр безвольно подняла руку и положила ее на сжатый кулак Шеннона, которым он уперся в стол. Как только ее пальцы прикоснулись к его руке, он резко поднял голову. Лед в его взгляде растаял, и в какое-то мгновение — Клэр могла поклясться — в его глазах сверкнуло затаенное желание. Но оно моментально исчезло, снова сменившись льдом. Она отдернула руку, чувствуя себя отвергнутой.
Ей хотелось просто обнадежить Шеннона: она не испытывает неприязни. Клэр снова подумала, каким благотворным бывает человеческое прикосновение. Казалось, Шеннону мучительно находиться здесь, с нею. Она старалась показать ему, что разделяет его противоречивые чувства. Он не желает иметь с ней дело, потому что она — женщина, но он приехал ее защитить. Любопытство ее было возбуждено, хотя она понимала, что расспрашивать его бесполезно. Шеннон сидел, покручивая чашку длинными мужественными пальцами.
«Вам не обязательно жить в моем доме».
Шеннон что-то хмыкнул и резко встал. Он отошел от стола, устремив взгляд в окно.
— Нет, — раздраженно ответил он, — я обязан поступить именно так. Мне это тоже не нравится, но ничего не поделаешь.
Но ведь это был кошмарный сон! Вы сами так сказали. Оставайтесь в доме родителей. Казалось, эти слова вот-вот сорвутся с ее языка.
Шеннон круто повернулся и твердым голосом проговорил:
— Вы меня все равно не заставите передумать. Вам нужна охрана, Клэр.
Она провела по лбу дрожащими пальцами. Трудно жить одной в заброшенном доме. Она отчаянно боится темноты, ночные страхи одолевают ее каждый раз, когда она ложится спать. Но чтобы Шеннон поселился с нею? Конечно, он мужествен, решителен и чем-то притягивает к себе. Борясь со своими терзаниями, она долго сидела неподвижно, прежде чем написать в блокноте:
«Пожалуйста, скажите моим родителям правду. Я не хочу лгать им о том, почему вы решили переселиться. Они будут удивлены этому».
Шеннон не мог не согласиться с ней. Молча расхаживая по кухне, он пытался найти простой и убедительный повод для переезда. Наконец остановился и взглянул в озабоченное лицо Клэр.
— Я поговорю с ними сегодня утром.
Клэр с облегчением кивнула.
— А теперь о главном, — продолжал Шеннон. — Вы видели во сне лицо убийцы. Мне надо, чтобы вы сегодня же нарисовали его портрет. Я отвезу его в полицейский участок, чтобы передать по факсу в Нашвилл и Найджелу. Договорились?
Клэр вздрогнула. Прижав руку ко лбу, она старалась справиться с новой волной ужаса и боли, которую вызвало в ней возникшее перед глазами лицо преследователя.
Шеннон почти физически ощутил, как чужая боль на мгновение пронзила и его. Он не знал рецепта обезболивания для женщин и, воспользовавшись своим, давно уже проверенным, неуклюже пошутил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});