Заспанный голос Андрейко недовольно ответил:
— Где там искупаться! Враз акулам на ужин попадешь…
Солнце почти касалось горизонта. Бельгиец кружил над маленьким клочком земли.
Лебедев тоже подтянул самолет к этому клочку и начал кружить, как ястреб, выискивая аэродром. Внизу вспыхнули прожекторы. Их свет был слаб по сравнению с заходящим солнцем. Но Лебедев все-таки ориентировался среди четырех огней, указывавших границы посадочной площадки. Лебедев кружил, давая время сесть бельгийцу, а сам ругался:
— Через три минуты солнце сядет. В темноте поломаешь самолет.
Бельгиец приземлился. Лебедев тоже повел самолет на снижение. Через минуту аппарат уже катился по аэродрому.
К аппарату бежали люди и что-то кричали. Солнце зашло, и небо сразу потемнело. При электрическом свете аэродромных фонарей Лебедев увидал типичные лица газетных корреспондентов. Вспыхивал магний — это фотографировали вновь прибывших. Лебедев чувствовал себя уставшим. Он стоял рядом с Андрейко под лучами наведенных на них прожекторов и, улыбаясь, смотрел, как вертелись ручки у кино-аппаратов. Потом к ним ринулась толпа туземцев: малайцев, китайцев и еще каких-то смуглокожих ребят, каких никогда не видывал Лебедев.
Всей группой пошли к домику местного резидента. Остров принадлежал Соединенным Штатам, и здесь все свидетельствовало об американской технике. Аэродром был так оборудован, что никак нельзя было подумать, что этот островок находится посредине Тихого океана. В павильоне аэродрома был хороший ресторан, но Лебедев взмолился, чтобы его отпустили, и отказался от ужина. Спать, только спать!
Этербек поддержал его:
— Мы не собираемся гостить у вас, многоуважаемый мистер Пертхорн, — сказал он резиденту. Через 30 часов мы должны продолжить наш путь.
— Очень жаль, — пожевал бритыми губами мистер Пертхорн.
На следующее утро Лебедев увидал, что Андрейко сидит под крылом самолета и страшно ворчит.
— Какая тебя муха укусила?
Андрейко принялся рассказывать:
— Всю ночь не спал, и теперь заснуть не могу. Жарко… У бельгийца борт-механиком мусье Шарль. Замечательный парнюга. На всех языках может разговаривать. Оба мы выспались в воздухе, вот вчера и пошли с ним шататься по этому острову. Весь-то он величиной с тарелку. Зашли в здешний трактир. Шарль вино пил. Они без этого не могут. А я только смотрел на него, потому что я дисциплину соблюдаю. В трактире здешняя публика на нас глазела. Я вижу, что бедно живут и очень забитый народ. Только один осмелился и стал что-то по своему говорить. Шарль разобрал. Оказывается, спрашивают, правда ли, что мы советские и как наш самолет называется.
— Ну и что же?
— Я ему ответил.
— Когда же ты по-ихнему разговаривать выучился?
— Очень просто. У них трактир-то почти что на открытом воздухе. Посмотрел я на небо, а над самыми нашими головами звезда — и так она красным цветом и переливает. Показал я на эту звезду и говорю: «Вот она, наша голубушка, наша красная звезда. И знайте, товарищи, что и самолет наш называется «Красная Звезда».
— Ну что ж, тебя поняли?
— Разумеется, поняли. Большой среди них разговор поднялся, а Шарль заметил мне, что зовется та звезда «Мира». Образованный народ! Удивительно, как это он название ей знает! Я ничего не имею против. Совершенно правильно. Наша звезда мирная. А Шарль смеется. «Мира», — говорит, — значит «удивительная». Я и с этим согласился. Потому что «Красная Звезда» всему миру удивление.
Лебедев выразил одобрение:
— Сумел агитнуть! Молодец! Придет время, Андрейко, и не одна наша «Красная Звезда», а тысячи их будут перелетать через моря и океаны. Они сотрут границы, и все народы будут жить одной семьей.
VIII. Перелет продолжается
— Итак, завтра мы вылетаем? — спросил Лебедев Этербека.
Они сидели под тенью мангового дерева и наслаждались послеобеденным отдыхом.
— Да, — ответил бельгиец, отхлебывая из маленького стаканчика смесь виски с содой. — Но вы хотели мне передать что-то очень важное, мосье Лебедефф.
— Я хотел с вами переговорить. Но… разрешите мне быть откровенным и простите мой скверный французский язык. Я учился почти что самоучкой…
— Я слушаю вас, — подчеркнуто вежливо заметил бельгиец.
— Я бы говорил с вами раньше. Но вы как-то уклонялись от разговора со мной. В ваших вежливых выражениях я подмечал, простите, какую-то скрытую неприязнь ко мне. Я не отношу это лично к своей особе. Скорее здесь скрывается некоторое предубеждение…
Бельгиец стал обрезывать кончик вынутой сигары и небрежно заметил:
— Если вы хотите спорить со мной на политические темы, то я заранее от них отказываюсь.
Лебедев не показал вида, что его затронул небрежный тон бельгийца:
— Прошу секунду внимания. Я просто хотел немного оправдать себя, чтобы вы не были на меня потом в обиде, мосье Этербек.
— Что означают эти слова? — холодно спросил бельгиец. — Обиде?
— Да, — так же холодно продолжал Лебедев. — Дело идет о нашей жизни. Вы удивляетесь? Думаете, не сошел ли я сума? А я просто человек, который любит видеть дальше своего носа. Я слежу за всеми известиями, которые говорят о происшествиях на Тихом океане.
— И что же? — повернулся к Лебедеву Этербек, попыхивая закуренной сигарой.
— Прежде всего я попросил бы вас, мосье Этербек, курить в сторону. Я не выношу табачного дыма. Слушайте. Я собрал газетные вырезки, где говорится о несчастиях, имевших место в восточной половине Тихого океана. Я не буду передавать вам всех подробностей. Прошу только припомнить факты, которые в общих чертах должны быть вам отлично известны. Летчица Изабелла Сидней…
— Я знаю, она погибла в волнах Тихого океана, — нахмурился бельгиец.
— Но это не все. Шхуна «Самба», американская подводная лодка «C–II» и другие суда также погибли.
— Это очень печально, — посмотрел бельгиец на Лебедева. — Но я не вижу, какое это отношение имеет ко мне.
Лебедев приподнял правую бровь:
— Вы очень поспешны, мосье Этербек. Вы хотите все знать сразу. Я перед вами лишь развиваю нить моих умозаключений, посвящаю в свои мысли, как своего сотоварища по перелету. Если я предвижу опасность, то мой долг советского авиатора поделиться опасениями с тем человеком, с которым мы радости и невзгоды перелета делим пополам. В данном случае таким человеком являетесь вы, мосье Этербек. Я постараюсь вкратце удовлетворить ваше любопытство. По моим соображениям, упомянутые мною самолеты и суда гибли в одном и том же месте.
— В каком?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});