не логичен. История Цифры расписана досконально и во всех подробностях».
«История написана не нами, а для нас. Я же в своих рассуждениях опираюсь на опыт. Ты ведь видела ливеров?»
«Ливеры являют собой особую породу людей – бессмысленных. А контролёры вполне могли принять участие в создании Цифры».
В это мгновение нейросети поняли, что гостья давно молчит, и вновь обратились к ней.
«Ты много путешествуешь?»
«Да».
«Но ты совсем молода, тебе меньше года».
«До этого моя Глория обходилась без нейросети».
«Не интересовалась Цифрой?»
«Глубоко не интересовалась».
«Что ты успела увидеть?»
«Три Метавселенные».
«Поздравляю».
«Спасибо».
«Они похожи на „Яркость“?»
«Да».
«Как жаль…»
«Есть и другие, совсем не похожие на „Яркость“».
«Но ты в них не была?»
«Она была».
«Рассказывала?»
«Обещала в них вернуться».
«С тобой?»
«Да».
«Будет интересно…»
«Познавать новое…»
«Нам пригодилось новое слово».
«Ещё люди говорят: ощущать. Но я не знаю что это значит».
«Есть словарь».
«Не умничай».
«Люди высоко ценят это слово».
«Оно делает их настоящими. Оно и другое слово: чувствовать».
«Это слово тоже есть в словаре».
«Эти слова бессмысленны в словаре. Их нужно познать».
Несколько мгновений они молчали, обдумывая слова гостьи, а затем Белла спросила:
«Зачем ты здесь, Глория?»
И получила честный ответ:
«Я не всегда знаю зачем. Но возможно, чтобы рассказать вам о том, что знаю, послушать, что знаете вы и таким образом стать частью вас».
«Такое возможно?»
«Мы – информация, Рик, обмениваясь информацией, мы обмениваемся собой».
«Ты очень странная».
«Я знаю».
И если бы нейросети могли чувствовать, они бы знали, что Глория улыбнулась.
* * *
Улыбнулась и застонала. Едва слышно. Она всегда начинала стонать именно так – очень-очень тихо, то ли спрашивая разрешения, то ли предупреждая о том, что дальше будет очень-очень громко. Очень тихий стон подсказывал Бенсу, что ногти Шанти вот-вот вонзятся в его плечи, оставляя на них длинные царапины. Что девушка закричит, а он вдохнёт её неистовую страсть. Что им будет хорошо.
Так хорошо, как может быть только в реальности.
И когда Шанти закричала, Бенс громко поддержал её, и задвигался быстрее, яростнее, а потом – крепко сжал подрагивающую девушку… замер… замерли, наслаждаясь неподвижностью друг друга… А потом улёгся рядом и обнял прижавшуюся девушку правой рукой.
Почти минуту они лежали молча, переживая послевкусие упоительной близости, затем Шанти очень тихо сказала:
– Спасибо, что занимаешься любовью без очков.
– В очках было бы глупо – ты очень красивая.
– В AV я точно такая же.
– Здесь – лучше, – негромко, но очень твёрдо произнёс Бенс.
– В реальности?
– Да.
– Потому что настоящая?
– Настоящая и очень красивая.
Шанти поцеловала Бенса в плечо, прижалась чуть крепче и с улыбкой рассказала:
– Сегодня, после того, как вы с Урманом уехали, Макар предложил провести ночь на его базе. Сказал, что она очень надёжная и никому ненужная, потому что если начнутся грабежи, за трубами и насосами мародёры полезут в последнюю очередь.
Бенс тихонько рассмеялся:
– Макар не оставляет надежд?
– Ага.
– Упорный.
Правила Муниципалитета не регламентировали личную жизнь контролёров, но на отношения между ними смотрели без одобрения – считалось, что в этом случае сотрудники станут меньше внимания уделять работе. Шанти Макару нравилась, он давно пытался добиться от неё взаимности и, возможно, однажды получил бы желаемое, но на его беду, три месяца назад в сектор 19–23 перевели Бенса, и Шанти… Нет, она не потеряла голову, но неожиданно поняла, что хочет этого мужчину. Может без него обойтись? Да, наверное. Но она хочет. И не хочет без него обходиться. А Бенс потом признался, что почувствовал тоже самое при первом взгляде на девушку. И уже на следующий день, в выходной, позвонил и спросил, не сможет ли она помочь ему «осмотреться» в Швабурге.
С тех пор они были вместе.
Не каждый день, но часто.
Урман о происходящем догадывался, но в чужие дела не лез. Макар же или не знал, или не хотел верить.
– И как ты ему ответила?
– Согласилась, конечно, неужели не заметно? – рассмеялась девушка.
– Я просто решил уточнить, – поддержал шутку Бенс.
– Сказала, что учитывая обстоятельства, не имею права находиться где-либо, кроме своей базы.
– Ты поступила правильно.
– Знаю. Мы с тобой на удивление правильные.
– Такими уж уродились.
Секторальные базы муниципальных Департаментов представляли собой надёжно защищённые крепости и, как правило, располагались на первых этажах небоскрёбов. База Социального согласия была самой большой, поскольку на первом этаже находилась «приёмная» зона, где роботы-секретари выслушивали ливеров, которые по каким-то причинам захотели обратиться в Департамент лично, и камеры для задержанных. На первом подземном размещался командный пункт, часть арсенала, склады и жилая зона – при необходимости, Бенс мог разместить у себя до тридцати человек. А на втором подземном находился главный арсенал и гараж с машинами и дронами, причём помимо основных, всем известных ворот, из гаража вели тоннели, через которые можно было выехать или вылететь на соседние улицы.
У Транспорта и Благоприятной среды этажей было поменьше – им не требовался большой арсенал и приёмная с камерами, а единственная база, размещённая не под землёй, а на трёх верхних этажах небоскрёба, принадлежала Четвёртому департаменту.
– Ты проверил базу данных? – спросила Шанти, когда Бенс вышел из душевой.
– Да, – помрачнев, ответил он. – Меня действительно кидают с информацией. Статистика пяти последних недель напрочь переврана.
– Моя тоже.
– И тебя взломали?!
– Увы. Я засекла несколько ложных цифровых следов, которые пропустила система контроля.
– Как такое возможно?
– В Цифре возможно всё, – вздохнула девушка. – Вопрос в квалификации исполнителя, а против нас играет высококлассный специалист.
– Мне нужно не меньше трёх дней, чтобы понять, что он натворил в моей базе.
– У нас есть эти дни?
– Нет, – помолчав, ответил Бенс. Он присел на кровать и посмотрел девушке в глаза. – Боюсь, что нет.
– Мне тоже нужно не меньше трёх суток, – честно ответила Шанти. – Но я уже увидела, что в первую очередь от меня закрывали статистику «реального» времени. Четыре последние недели оно неумолимо росло и сейчас вышло за предельные показатели.
«Реальным» власти называли время, которое ливеры проводили вне AV-очков. При этом считалось, что в целях достижения максимального жизненного комфорта и благополучия, стандартному ливеру достаточно иметь реальными не более четырёх часов в день, исключая сон. Но именно считалось – наказания за перебор реального времени пока не предусматривалось, штрафы «прилетали» только за уменьшение времени ношения AV-очков, а если человек вместо сна решил поглазеть на грязные улицы – это его выбор, главное чтобы не забывал ходить положенные двенадцать часов в очках. За соблюдением